Эволюция

На одной стороне поляны Нот заметил медленное движение примата, оказавшегося другим видом адапид. Но он весьма сильно отличался от самого Нота. Словно лори последующих эпох, это медлительное существо, обитающее на земле, выглядело похожим скорее на ленивого медвежонка, чем на кого-то из приматов. Он медленно двигался по месиву из листьев, не издавая ни звука, и лишь его нос обнюхивал землю. Этот адапид придерживался главным образом лесной чащи, где его медлительность не была так невыгодна, как на более открытой земле. Здесь медленные и тихие движения делали его почти невидимым и для хищников, и для добычи — насекомых, которых он очень умело вынюхивал.

Нот наморщил нос. Этот адапид пользовался собственной мочой в качестве материала для запаховых меток; каждый раз, бродя по своей территории, он тщательно мочился на ладони и ступни, чтобы оставить запаховый след. В результате для чувствительного носа Нота он вонял просто ужасно.

Нот нашёл упавшее с дерева пчелиное гнездо. Он осмотрел его со смесью любопытства и опасения. Общественные пчёлы были относительно новыми существами, частью взрывного процесса видообразования среди бабочек, жуков и других насекомых. Гнездо было брошено, но внутри него оставались целые пригоршни восхитительного меда.

Однако, прежде чем завладеть мёдом, Нот тщательно прислушался, нюхая воздух. Чувствительный нос подсказал ему, что другие сородичи были всё ещё далеко — на деревьях над ним. Ему следовало слопать эту еду до того, как они приблизятся к нему. Но он не должен был этого делать. Нужно было действовать с расчётом.

У Нота был низкий ранг среди самцов его группы. Что требовалось сделать Ноту, так это издать сигнал, который даст знать остальным, что он нашёл еду. Тогда сюда пришли бы другие самцы и самки, взяли бы столько мёда, сколько им хочется, и, если Ноту повезёт, оставили бы немножко и ему. Если бы он вёл себя тихо и был пойман с мёдом, его бы сильно побили и забрали бы все остатки еды, не оставив ему вообще ничего. Но, с другой стороны, если он унесёт его отсюда, он сможет съесть весь мёд и избежать наказания…

Выбор был сделан. Вскоре он черпал мёд своими маленькими ладонями и облизывал его так быстро, как мог, а его глаза бегали из стороны в сторону, следя за появлением остальных. Он прикончил весь мёд и стёр его следы на своей морде как раз в тот момент, когда его мать спустилась на землю.

Левая, её детёныш, всё ещё цеплялась за её живот. Она начала скрести лесную подстилку, вытянув свой тяжёлый от жира хвост; чётким силуэтом она выделялась в ярких лучах света, пробившегося сквозь верхние ярусы леса. Она быстро обнаружила много кусков упавшего пчелиного гнезда. Нот изобразил желание забрать часть мёда, но мать отпихнула его резким толчком и сама налегла на еду.

Затем присоединиться к пиршеству попробовал отец Нота, но его самка повернулась к нему спиной. Потом пришли две тётки Нота, сёстры его матери. Они немедленно бросились на помощь своей сестре и, визжа, скаля зубы и бросая горсти листьев, прогнали отца Нота. Одна из них даже выхватила кусок сот из его пальцев. Отец Нота сопротивлялся, но, как и большинство взрослых самцов, он уступал по размеру любой из самок, и его усилия были напрасны.

Всё так всегда и было. В сообществе нотарктусов центром были самки. Мощные кланы сестёр, матерей, тёток и племянниц, которые были вместе всю жизнь, не включали в себя самцов. Всё это было своего рода окаменелостями в поведении: господство самок над самцами и тенденции к сохранению пар самцов и самок после спаривания были больше распространены у ночных видов, нежели у тех, кто жил на свету. Этот сильный матриархат гарантировал, что сёстры получат лучшую пищу первыми — раньше, чем кто-либо из самцов.

Нот спокойно принял своё изгнание. В конце концов, вкус добытого запретным путём мёда по-прежнему оставался у него во рту. Он поскакал дальше — искать другую еду.

Пурга и Плези вели изолированную жизнь — обычно как самка с потомством или как половина размножающейся пары. Поиск пищи в одиночку был лучшей стратегией для ночных существ; если не быть частью шумной группы, можно было легче скрыться от ночных охотников, которые ожидали свою добычу, тихо засев в засаде.

Но животным, которые активны днём, лучше было держаться группами — тогда за появлением хищника следит больше глаз и ушей, остающихся начеку. В процессе эволюции у нотарктуса даже появились сигналы тревоги и запахи, позволяющие предупредить друг друга о хищниках различного класса — о хищных птицах, наземных хищниках, змеях — на каждый из которых нужно было отвечать своим защитным приёмом. И если ты — часть группы, всегда остаётся шанс, что хищник схватит твоего соседа, а не тебя. Это была жестокая лотерея, которая оправдывала себя достаточно часто, чтобы стать приспособлением, заслуживающим внимания.

Но в жизни группой были и неудобства: как правило, если вас много, то конкуренция за еду усиливается. И неизбежным результатом этого состязания была социальная сложность — но, поскольку размер мозга у адапид увеличился, они сумели справиться с этой сложностью. Затем, конечно же, они вынуждены были ещё больше усилить эффективность поиска пищи, чтобы обеспечить питанием эти большие мозги.

Это был путь будущего. По мере того, как сообщества приматов становились ещё сложнее, продолжилась своего рода познавательная гонка вооружений, усиливая умственные способности, подпитываемые увеличивающейся сложностью социальных отношений.

Но Нот не был настолько умён. Обнаружив мёд, Нот применил простое поведенческое правило: «Зови, если большие поблизости. Если нет — не зови». Правило дало Ноту хороший шанс выкрутиться, получив максимум пищи и минимум наказания. Это срабатывало не всегда, но достаточно часто, чтобы стоило пробовать так поступать.

Всё выглядело так, словно он солгал про мёд. Но Нот не умел лгать по-настоящему, то есть сеять ложную веру в чужой голове, потому что в действительности он совершенно не понимал, что другие вообще могут чему-то поверить, не говоря уже о том, что их вера могла отличаться от его собственной, или о том, что его действия могли оказать влияние на эту веру. Игра «ку-ку», в которую играют человеческие дети — если хочешь спрятаться, просто закрой глаза; если ты не видишь кого-то, то и он тебя тоже не видит — обманывала бы его каждый раз.

Нот был одним из самых умных существ на планете. Но его интеллект были специализирован. Он вёл себя очень умно, когда речь шла о проблемах, касающихся других представителей своего вида — где они были, их потенциал в качестве угрозы или поддержки, какую иерархию они образуют — чем кто-либо другой в его окружении. Но он не мог, например, связать след змеи с вероятностью наткнуться на змею. И хотя его поведение выглядело сложным и умным, он повиновался правилам так жёстко, словно принадлежал к запрограммированному племени роботов.

Но всё равно нотарктусы проводили значительную часть своей жизни, разыскивая корм в одиночку, как поступала Пурга. Это было заметно по тому, как они передвигались: они знали друг друга, избегали друг друга, сбивались вместе для защиты, но двигались не вместе. Они напоминали одиночек по природе, принуждённых сотрудничать, скованных неудобством необходимости быть вместе с другими.

Когда Нот обследовал подлесок, мимо нервно прошмыгнула группа тёмных мелких существ. У них были резцы вроде крысиных, и невзыскательная неприятная внешность в сравнении с Нотом и его семьёй; их чёрно-белый мех был клочковатый и грязный. Эти мелкие приматы были из числа плезиадапид: они выглядели почти как Пурга, хотя она умерла больше чем за четырнадцать миллионов лет до них. Они были реликтами минувших времён.

Один плезиадапид подошёл слишком близко, сопя и подслеповато щурясь; Нот соизволил плюнуть в него семечком; семечко попало удирающему существу в глаз, и оно вздрогнуло.

Гибкое, приземистое и тонкое тело бросилось из тени деревьев. Существо напоминало гиену, но это был мезонихид.

Нот и его семья быстро покинули землю.

Плезиадапид замер. Но он оказался безнадёжно беззащитным на голой земле под деревьями.

Мезонихид бросился вперёд. Плезиадапид скорчился и покатился, шипя. Но зубы мезонихида уже выхватили кусок из его задней лапы. И другие члены стаи мезонихид, ощутив запах крови, выбежали, толкаясь, к месту нападения.