Евпраксия

Евпраксия спросила:

— Да, но отчего Рим и Константинополь не считают Николая еретиком? Он причислен к лику святых...

Рупрехт без запинки нашёлся:

— Потому что выгодно. Ведь они скрывают от паствы истинные взгляды учителя. Совершают подлог, беззастенчиво лгут.

Рупрехт объяснял несколько часов. Говорил о семи инкарнациях душ — прежде чем достичь Истины. О борьбе эонов света — воинов Неба — с ратью темноты, сатаны. О божественной первобытной мысли высшего существа — Матери Жизни, от которой был рождён первый человек, устремившийся в бой с демонами тьмы. О насущной задаче каждого — совершить обряд очищения огнём, сжечь грехи, счистить раскалённым железом материальную корку преступлений с души.

— Все католики с православными — превеликие грешники, — утверждал священник, — ибо поклоняются ложным ценностям и забыли дорогу в истинный Храм. Мы зовём отступников на «Пиршество Идиотов», где они самоуничижаются, опускаются ниже грязи, предаются всем смертельным грехам и, подобно апостолу Петру, трижды отрекаются от Креста. А затем Братство принимает раскаявшихся к себе, очищает огнём от скверны и ведёт за собой в Царство Божье. Что вы думаете об этом, дочь моя?

Адельгейда сидела мрачная, углубившаяся в раздумья. Глядя в пол, нехотя сказала:

— Уж не знаю даже... С детства я воспитана в почитании тех святынь, от которых вы меня призываете отказаться. Перейти из православия в католичество и наоборот, в сущности, нетрудно. Разница в отдельных обрядах и формах... Но у вас — отрицание краеугольных камней! У меня нет ответа на ваш вопрос.

— Вы должны решиться, ваше величество. — Рупрехт наклонился и провёл рукой по её предплечью. — Если не желаете рассориться с императором. А разрыв с ним гибелен: ведь у вас под сердцем его дитя. Появившись на свет и сделавшись взрослым, с неизбежностью спросит: «Почему мой отец нас не признает? Почему вы расстались? » Рассудите чинно и без эмоций, дочь моя. Посмотрите на обстоятельства философски. Ради собственного спокойствия. И спокойствия будущих детей. — Он поднялся и заключил: — Скоро мы вернёмся к нашему диалогу.

Он ушёл, а императрица расплакалась в голос. Прибежавшие Паулина и Груня еле её уняли, заставляя дышать нюхательной солью.

В следующие несколько дней на неё навалилась Лотта — видимо, по наущению Генриха и Рупрехта. Говорила, что Папа Климент III тоже разделяет их взгляды и в ближайшее время он объявит учение Николая Чудотворца основной опорой истинной религии. «Мы стоим на пороге священной войны, — утверждала Берсвордт. — Иноверцы будут разгромлены и посрамлены. Горе тем, кто не смог вовремя прозреть!»

Сомневаясь и путаясь, Адельгейда снова стала спрашивать совета у Конрада: как ей поступить? Королевский отпрыск выглядел печальнее прежнего:

— На меня тоже сильно давят, — сокрушался он. — Мой отец угрожает, что провозгласит императорским наследником не меня, а младшего брата.

— В чём же выход?

— Я не знаю. Надо положиться на волю Господа.

— Ах, мне страшно, Конрад!..

За неделю до Рождества государь явился в покои жены. Был какой-то взвинченный, вроде выпил вина или принял неизвестное снадобье, расширяющее зрачки. Для начала спросил:

— Как вы чувствуете себя, ваше величество?

— Благодарствую, более-менее.

— Лекарь говорит, что беременность протекает сносно.

— Да, не жалуюсь.

Самодержец прошёлся по комнате:

— Приближается Рождество Христово. В эти дни Святой Николай, или, по латыни, Санта Николаус, Санта-Клаус, раздаёт подарки. И взамен ждёт подарки от христиан... Вы намерены сделать Ему подарок и вступить в Братство николаитов?

— Я в смятении, ваше величество. Видимо, моё состояние — будущей матери — отражается на моих умственных способностях... Голова велит: надо подчиниться! А на сердце — камень. Это «Пиршество Идиотов»... Мне никто так и не объяснил, в чём оно заключается. Все отделываются общими фразами: «смертные грехи», «ниже грязи»... Расскажите толком.

Неожиданно монарх рассердился, начал потрясать кулаками:

— Вы несносны! Надоедливы и глупы! Утверждали, что любите меня, что готовы на всё ради сохранения августейшей семьи. А теперь капризничаете и желаете знать больше, чем положено! Не перечьте мне. Сделайте, пожалуйста, как прошу. Или разойдёмся навек.

Подавляя слёзы, вздрагивая, Евпраксия проговорила:

— Для чего вам это? Разве так существенно, стану ли я членом Братства?

Государь ответил со злостью:

— Да, существенно! Важен принцип. Вы обязаны подчиняться мне в каждой мелочи. Целиком и полностью. Я не стану разделять ложе с женщиной, если та не разделяет моих идеалов.

Киевлянка всё-таки заплакала:

— Сжальтесь... не стращайте...

Топнув сапогом, венценосец крикнул:

— К чёрту ваши слёзы! Надоело! Невыносимо! Говорите прямо: да или нет?

Изо всех сил борясь с подступавшей к горлу дурнотой, чувствуя, как кружится голова, утирая щёки, Адельгейда промолвила:

— Хорошо... извольте...

Генрих засопел, медленно поправил смятый воротничок и сказал спокойнее:

— Так-то оно лучше. Благодарю. Рупрехт объяснит, как себя вести перед церемонией. — И, бесстрастно откланявшись, вышел прочь.

Ксюша в изнеможении рухнула на подушки.

Начались приготовления к «Пиршеству Идиотов». Целую неделю Адельгейду держали на хлебе и воде, а когда от голода, бесконечных молитв и нехватки сил у неё уже всё кружилось перед глазами, дали выпить стакан крепкого вина с непонятными горькими добавками. В голове сделался туман. Воля отключилась. И она смотрела на себя и на окружение с полным безразличием.

Вот фон Берсвордт её раздела, а затем облачила в чёрный балахон. Черной тряпкой завязала глаза.

И куда-то повела, держа за руку. Иногда предостерегала: «Осторожней, ступени... не споткнитесь на каменном полу... Невысокие двери — пригнитесь...»

С каждым шагом становилось прохладнее. Под босыми ступнями чувствовался лёд. Но Опракса шла невозмутимо, безучастная к новым поворотам судьбы.

— Станьте на колени, ваше величество, — приказала Лотта. — Мы у Черной Комнаты, где сейчас сосредоточено мировое зло. Надо лечь на живот и вползти туда, как змея, сквозь дыру в стене. Там вас примут, не беспокойтесь...

Нет, боязни не было. Чьи-то руки подхватили императрицу по другую сторону стены и сорвали с глаз чёрную повязку.

В полутёмной зале, больше похожей на пещеру или склеп, оказалось теплее. Под ногами лежал ковёр. В нескольких углах горели масляные светильники, посередине — мраморный очаг. Интерьер украшался прикованными к полу скелетами и отдельными безглазыми черепами. Пахло тленом.

Из проёма в стене вышел странный субъект в белом одеянии; белый колпак, целиком надвинутый на лицо, с прорезями для глаз и рта, выглядел зловеще. Человек простёр длани над несчастной княжной.