Евреи при Брежневе

Есть, правда, одна версия, согласно которой Андропову нужен был в одном из управлений человек, имеющий опыт внешней разведки и одновременно ущемленный, обиженный, который своим возвращением в «святая святых» всецело только Андропову лично обязан. Некто Олег Греченевский (фамилия это явно псевдоним, за которым, судя по материалу, стоит человек, достаточно компетентный в теме) опубликовал в Интернете информацию о том, что Андропов, кроме общеизвестных, сформировал свою тайную личную разведку, с главой которой председатель КГБ встречался, как и с товарищем Чазовым, начальником 4-го управления Минздрава (в просторечье «кремлевкой»), на конспиративной квартире. Почему столь секретно? Греченевский объясняет: «Во-первых, сугубая конспиративность здесь нужна была, чтобы скрыть эти встречи от «сторожевых псов», Цинева и Цвигуна (своих замов, подложенных под него Брежневым). Во-вторых, эта личная спецслужба занималась именно тем, что чекистам было строжайше запрещено: вела оперативную разработку партийного аппарата и готовила почву для захвата КГБ власти над страной. В-третьих, эта спецслужба состояла из разведчиков - и действовала теми методами, которые они применяли, находясь на вражеской территории. То есть: сбор компромата -шантаж - вербовка! А если нужно - той автомобильная катастрофа» («Завтра», 2004 г., № 42). Все в версии сходится, и все сразу в особых взаимоотношениях Андропова и Калугина объясняет. Но, повторюсь, это только версия.

А вот что перебежчик сам пишет в книге, не без вызова названной «Прощай, Лубянка!» (М.: ПИК - Олимп, 1995). Цитирую: «Итак, с лета 1972 года начался новый этап в жизни внешней контрразведки. Нам добавили людей, средств на приобретение оборудования и создание современного банка данных. С переездом в Ясенево мы получили отличные кабинеты, в которых разместились сотни офицеров. Шесть оперативных отделов охватывали все географические районы мира, из них три специализировались на эмиграции и центрах идеологической диверсии. Седьмой отдел выполнял роль аккумулятора информации, стекавшейся из оперативных отделов, а также других подразделений ПГУ, КГБ и ГРУ. Здесь же сосредоточивались все публикуемые на Западе материалы о деятельности спецслужб всех стран, досье на разведчиков ЦРУ. Этот отдел готовил и обобщенные справки об оперативной обстановке за границей, и ежедневные сводки о происшествиях в совколониях, и долгосрочные прогнозы. Стержнем работы управления, пронизывающим деятельность всех его отделов, стала организация агентурного проникновения в стан главного противника - Центральное разведывательное управление США и союзные с ним спецслужбы НАТО, подготовка и проведение активных мероприятий, направленных на сковывание, пресечение и разоблачение их подрывных операций против СССР и стран социалистического содружества. К тому времени состояние внешней контрразведки, как отмечалось выше, было плачевным. Ценные источники информации сохранялись лишь во Франции». Состояние было плачевным!

Я сознательно дал большую цитату, чтобы была ясна та картина развала, которую оставит Андропов своему ставленнику Михаилу Горбачеву. Единственно, чем лично занимался Андропов-Файнштейн, это печально знаменитой «Пяткой». А остальных проверял на надежность Калугин. Выходит, сам Андропов своими руками практически сдал КГБ противнику. Оттого оно и не сработало, когда советская власть зашаталась. Опору Андропов из-под КГБ выбил.

Процитирую еще один абзац из книги Калугина: «Прага и Карлови-Вари использовались нами как пункты встреч с интересующими КГБ лицами из числа эмигрантов, активистов сионистского движения. Здесь же проводились крупные совещания спецслужб стран Восточной Европы, Кубы и Монголии. В последнем таком совещании мне пришлось участвовать в апреле 1979-го года». То есть все в одном месте, видны, как на ладони. Умел работать Олег Калугин. На кого? Калугин не стесняется объяснить: мол, начальник польской разведки Мирослав Милевский «хорошо усвоил советский стиль доклада высшему руководству страны, настроенный на смеси правды, полуправды и лжи» (там же). Теперь вам понятно, почему Брежнев к концу своего правления уже не доверял Андропову?

Андропов-Файнштейн после «Силуэта» и «Воткнутых деревьев» сразу затих. Как мы поняли - готовился. Осознал, что его переиграли, и хотел, создав свою службу «К», хорошенько вооружиться, чтобы воевать, имея за спиной тоже, по крайней мере, начитанных и информированных профессионалов.

А тем временем общество вдосталь читало и одобряло русский манифест -«О ценностях относительных и вечных».

Часть 8. НИЗВЕРЖЕНИЕ ХРОМОГО БЕСА

Андропов затаился. Но Яковлев, оставшись один, не унялся. Он был всегда авантюрист, но шел до конца. И «иудеи» по команде «хромого беса», как шавки, еще яростнее набросились на «Молодую гвардию». Меня не называли, но за меня крепко били других авторов «Молодой гвардии», не защищенных цитатами из Суслова и Демичева и профессиональным весом в «контрпропаганде». Дым стоял коромыслом - не печать, а бесовский иудейский шабаш.

Основной удар, естественно, оппоненты наносили по русскому манифесту - «О ценностях относительных и вечных», написанному Сергеем Семановым.

Но и как «они» могли такое стерпеть? Сам Яковлев вспоминает с ненавистью: «Семанов славил «национальный дух», «русскую почву», сделал вывод о том, что «перелом в деле борьбы с разрушителями и нигилистами произошел в середине 30-х годов». Словно бы и не было XX съезда с докладом Хрущева о преступлениях Сталина».

И - выворачивается змеей: «Подобное кощунство над трагедией российского (?
– ну сказал бы уж прямо: еврейского.
– А.Б.) народа шокировало общество. Посыпались письма в ЦК. Появились возмущенные отклики в «Комсомолке», «Литературке», «Советской культуре» (то есть в тогда подконтрольных иудеям органах.
– А.Б.).

Адепты шовинизма явно перебрали. Собранные нашим отделом письма я направил в Секретариат ЦК». Яковлев суетился, сколачивал «общественное мнение».

Но и наши уже огрызались вовсю. На собраниях - так уже прямо поливали «проеврейский агитпроп».

Беспомощной оказалась попытка раздать всем сестрам по серьгам через главный теоретический орган партии журнал «Коммунист». Делался вид, что статью «Социализм и культурное наследие» подписал реальный руководитель ВООПИКа В.Н. Иванов, первый заместитель председателя президиума общества, бывший директор музеев Кремля (как и в других советских общественных организациях, председатель у нас был декоративный, для официального веса - на уровне зампреда Совмина РСФСР). Над статьей так и поставили - В. Иванов. Но готовили ее по механизму подготовки партийных документов целым аппаратом. Больше всех суетился А.Н. Яковлев, однако ему особенно разойтись Суслов не дал. Статья получилась и вашим, и нашим, и всем спляшем. Большую ее часть занимал ни уму, ни сердцу ничего не дающий талмудический набор цитат из В.И. Ленина, вроде «хранить наследство - вовсе не значит ограничиваться наследством». Но статья уже не могла не лягнуть ползучую «конвергенцию» и «попытки истолковать социалистическую культуру как лишенную всего национального».

Осуждались апологеты «ультрасовременного, в сущности, безнационального стиля», навязываемого под флагом «конвергенции» и теорий единого «индустриального общества», «вместо традиционного стиля классиков». Первый удар наносился по статье А. Дементьева «О традициях и народности» в «Новом мире» (№ 3, 1969) - за то, что: «Полемизируя с отдельными проявлениями идеализации патриархальщины, он высказал недоверие вообще национальным чувствам и подверг осмеянию то, что и в самом деле дорого народу: любовь к родной земле и т. п. Подобным же образом Вл. Воронов в статье «Заклинания духов» («Юность», № 2, 1968) впал в непозволительную иронию над самими понятиями и явлениями, характеризующими духовную суть народной жизни».

Но затем следовали нападки на «Молодую гвардию» - за «пожалуй, именно беспрецедентный для нашей современной критики внесоциальный подход к истории, смешение всего и вся в прошлом России, попытку представить в положительном свете не только истинные ценности в нем, но и все реакционное, вплоть до высказываний даже таких архиреакционеров, как Константин Леонтьев, В.В. Розанов и т. п.».

Заканчивалась статья в «Коммунисте», естественно, руганью в адрес статьи С.Н. Семанова «О ценностях относительных и вечных» - за «оценки, явно идущие вразрез с марксистско-ленинской методологией вплоть до попыток найти в политике самодержавия некие прогрессивные моменты, которые якобы способствовали укреплению национального самосознания». Причем аргументов не приводилось никаких. Да возразить что-то по существу Семанову было и невозможно - он всегда умел четко формулировать русские позиции. Поэтому «Коммунист» ограничился абстрактным «лаем»:

«Печать неоднократно критиковала подобные ошибки ревнителей старины. Но они не считаются с этой критикой... «Литературная газета» в реплике правильно отмечала, что подобное выступление есть очередная попытка под видом дискуссии подвергнуть сомнению давно решенные и ясные вопросы».

Кем решенные? «Ими»? «Жидовствующими» русофобами, стремящимися еще с 20-х троцкистских годов перечеркнуть русскую историю и опоганить русскую нацию? Теоретический журнал партии «Коммунист» предпочел тут в полемику не вступать. И его нападки на Сергея Семанова повисли в воздухе. Повторить за «русофобами» их глупости и дремучую местечковую невежественность теоретический журнал партии таки устыдился.

Яковлев в мемуарах потом жаловался: «Ситуация с «Новым миром» и «Молодой гвардией» ясно показала, что либерально-демократические надежды к началу 70-х годов явно потускнели». То есть, говоря проще, ползучей «дерьмократической» контрреволюции тогда мы, русские, дали по морде.

Яковлев прямо рыдает по тогда побитым подрывникам-«дерьмократам».

Он злобно шипит: «Их буквально оттеснила на обочину охранительная тенденция, в которой отчетливо пробивалось стремление реабилитировать Сталина, отгородиться понадежнее от внешнего мира и покрепче завинтить гайки после «оттепели». В открытую заявляли о себе шовинистические и антисемитские (!) настроения. Аппарат партии постепенно терял контроль над духовной жизнью общества. Он метался - то громил, то уговаривал, то подкупал. Руководство партии панически боялось свободы творчества и свободы слова. Здесь и было зарыто главное противоречие. С одной стороны, нельзя было публично поддерживать шовинизм и антисемитизм, да еще в исполнении убогой бесталанной писательской группировки».

Стоп. Поясним, что у «Яковлевых» талантливы всегда только «они» -только «жидовствующие», а коренные русские всегда заведомо бесталанны, хотя у русских, напротив, пользовались тогда редкой популярностью именно русские писатели, тот же Анатолий Иванов и все иже с ним. Сериалы «Тени исчезают в полдень» и «Вечный зов» смотрела вся страна. Книги серии ЖЗЛ, выпускавшиеся редакцией Семанова, котировались превыше всего. Молодогвардейскую критику читали взахлёб все думающие русские люди.

Далее Яковлев признает: «В то же время либерально-демократические позиции и вовсе противоречили политическим принципам партии. Я помню эти метания - потрафить всем, понравиться тем и другим. Приведу только один пример. Сразу же после статьи в «Коммунисте» секретарь ЦК Демичев принял членов редколлегии этого журнала («Молодой гвардии»). Разговор продолжался более двух часов. Иванов, Федоров, Солоухин, Чивилихин, Лобанов, Фирсов говорили Демичеву, что позиция защиты патриотизма в журнале верная, а потому им непонятны обвинения, что линия идет вразрез с линией ЦК».