Еврейская мудрость. Этические, духовные и исторические уроки по трудам великих мудрецов
Шрифт:
Те, кто шел перед ним, (тоже) несли идеал (Палестины) в сердцах, но они только шептали об этом в синагоге… Герцль принес нам храбрость и научил нас выдвигать наши требования перед всем нееврейским миром.
Величие подвига Герцля в том, (что он)… убрал еврейскую проблему из комнат ожидания благотворительности и внес ее в самое сердце европейской дипломатии.
Сахар обращает внимание на то, что благодаря Герцлю, «сам термин «сионизм» вскоре стал естественным
Самая важная из всех вещей – чтобы человек никогда не сдавался.
Согласно Лоуенталю, самое великое достижение Герцля в том, что он «нашел сионизму место на (географической) карте»
Писатель Стефан Цвейг, еврей австрийского происхождения, был на похоронах Герцля в Вене в 1904 году. Спустя многие годы он описал увиденное в своих мемуарах:
Это была бесконечная процессия. Вена была внезапно поставлена перед фактом, что умерший не был рядовым писателем или посредственным поэтом, но был одним из тех творцов, которые появляются только в редчайшие моменты истории стран и народов. На кладбище… было разрушено всякое подобие порядка: его затопляло простым, и в то же время доходящим до экстаза трауром, какого я никогда не видел на похоронах ни прежде, ни потом. И эта огромная боль, выплывающая из глубин сердец переполненных ею людей, заставила меня впервые понять, сколько страсти и надежды этот единственный и одинокий человек дал миру силой своей идеи.
Герцль высказал пожелание быть захороненным в Вене, рядом с его отцом, «пока евреи не перенесут мои останки в Палестину». 17 августа 1949 года, через год после того как Израиль появился на картах мира, останки Герцля, его родителей и сестры были самолетом доставлены в новое еврейское государство и перезахоронены на горе Герцль в Иерусалиме.
85. Хаим Вейцман и Бальфурская декларация
Хаим Вейцман (1874–1952) возглавил сионистское движение после Герцля и стал первым президентом Израиля.
Эту историю рассказывают о докторе Хаиме Вейцмане, химике, который стал первым президентом современного Израиля. В то время когда он лоббировал британских политиков, чтобы они поддерживали усилия сионистов вернуть евреям историческую родину, один член Палаты лордов сказал ему: «Почему вы, евреи, настаиваете на Палестине, когда имеется так много слаборазвитых стран? Мы могли бы тогда уладить вопрос гораздо проще!» Вейцман ответил: «Я тоже задам вопрос. Почему вы отмахали двадцать миль, дабы посетить свою мать в прошлое воскресенье, когда так много старых леди живут на вашей улице?»
Мы не знаем, как это замечание Вейцмана воздействовало на британского политика. Но когда он провел подобную аналогию в беседе с Артуром Бальфуром в 1906 году, то завершившая цепь его рассуждений мысль подтолкнула британского лидера к подписанию Бальфурской декларации одиннадцатью годами позже:
«Г-н Бальфур, предположим, я предложу Вам Париж вместо Лондона, возьмете Вы его?»
Он молча посмотрел на меня и ответил: «Но, доктор Вейцман, мы имеем Лондон».
«Это правда, – сказал я, – но мы имели Иерусалим, когда Лондон был еще болотом».
Он наклонился назад, продолжая смотреть на меня, и, наконец, сказал две вещи, которые я отлично помню. Первая: «Много ли имеется
иудеев, которые думают, подобно Вам?»Я ответил: «Я верю, что я выражаю мнение миллионов иудеев, которых Вы никогда не увидите, и которые не могут говорить за себя…»
Тогда он сказал: «Если это так, однажды вы поистине станете силой».
Бальфурская декларация, 2 ноября 1917 года
Дорогой лорд Ротшильд!
Правительство Его Величества благосклонно взирает на утверждение в Палестине национального государства еврейского народа, и будет использовать все подходящие случаи для облегчения достижения этой цели. Совершенно очевидно, что не должно быть сделано ничего, наносящего ущерб гражданским и религиозным правам существующих ныне в Палестине нееврейских общин, равно как и в правах и политическом статусе, которыми пользуются евреи в любой другой стране.
Хотя Бальфур, в то время британский министр иностранных дел, обратился с этим посланием к лорду Лайонелу Ротшильду, хорошо известно, что именно Вейцман играл ключевую роль во влиянии на него и британское правительство, чтобы выпустить этот важный документ.
(Для евреев) мир разделен на территории, где они не могут жить, и территории, куда им запрещено вступать.
Это ожесточенное заявление Вейцман сделал после того, как нацисты лишили гражданства иудеев Германии, и в связи с тем, что политическая ситуация вокруг евреев ухудшалась повсюду в Европе. Несмотря на токсичность нацистского антисемитизма, Соединенные Штаты, Великобритания и другие страны отказывалась впускать большее количество евреев даже в наиболее отчаянных для них ситуациях. Когда одно высокое канадское должностное лицо спросили, сколько еврейских беженцев Канада могла бы принять, он отвечал: «Ни одного – будет в самый раз».
Это выражение Вейцмана представляет собой жестокий, но честный почти до цинизма пересказ слов одного из самых великих поэтов, писавших на еврейском:
Каждый человек имеет столько неба над головой,Сколько своей земли имеет он под ногами.Заявление Вейцмана не убедило британцев открыть Палестину для существенно большего числа евреев-иммигрантов. Тремя годами позже, в 1939 году, когда ситуация с немецкими евреями вновь резко ухудшилась, Англия выпустила свой позор – «Белую Книгу», которая значительно ограничивала еврейскую (но не арабскую!) иммиграцию в Палестину. «Белая Книга» была действительна в течение всего Холокоста. Вот с какими мыслями в сознании Вейцман, выступая в Иерусалиме перед англо-американской Комиссией 1946 года по анализу ситуации после Холокоста и выявлению оставшихся в живых в DР-camps (лагерей перемещенных лиц), заявляет:
Я не знаю, сколько Эйнштейнов, сколько Фрейдов было сожжено в печах Аушвица и Майданека. Но одну вещь я знаю совершенно точно, – если мы в силах предотвратить это, то это никогда больше не должно произойти!
В апреле 1948 года многие евреи выражали опасения, что провозглашение Израиля как самостоятельного государства, приведет к тому, что армии окружающих его арабских стран тут же раздавят его. Вейцман, тем не менее, настойчиво требовал декларации государственности. Страх перед арабскими армиями не угнетал его. Причину он назвал в присутствии Аббы Эбана, вскоре назначенного послом Израиля в Соединенных Штатах: