Еврейское остроумие

— Можешь не бояться: всё здесь!

Люди говорили: "Через Нитру даже цыгане проезжают галопом: боятся, как бы их не обворовали".

У Одессы слава была примерно такой же, как у Нитры.

Знакомятся два эмигранта.

— Вы, случайно, не из Одессы? — спрашивает один. На что второй отвечает:

— Сами вы ганев (вор, мошенник)!

— Что нового дома, в Кротошине?

— Ах, что там может быть нового? Ничего!

— Ну а все-таки, что-то же, наверное, должно быть?

— Да вот, собака залаяла.

— Собака залаяла? Почему?

— Как не залаять, если кто-то наступил ей на хвост?

— Кто-то на хвост наступил? С чего бы?

— Ну, можно ли заметить под ногами какую-то собачонку, если такая толпа народу собралась?

— А зачем собралась толпа?

— Как же не собраться народу, если твоя жена из окна выскочила?

— Моя жена? Из окна?

— А почему нет, если пришла полиция?

— Полиция? С какой стати?

— А почему бы ей не прийти, если твой тесть подделал вексель?

— Опять он за свое! В который уже раз с ним это случается…

— Вот, я же тебе и говорю: в Кротошине ничего нового.

О Мойше говорят, что он дает очень умные советы: самого дорогого адвоката за пояс заткнет. Приходит к нему еврейка.

— У меня нет денег, чтобы выдать замуж свою дочь. Помогите мне!

— Ладно. Возьмите напрокат красивое платье, драгоценности и поезжайте в Вену. Там пойдите к самому дорогому ювелиру, пускай он выложит перед вами свои лучшие товары, и тут вы сделаете вид, будто хватаете целую пригоршню украшений, — и бегом на улицу! Только не вздумайте и в самом деле что-нибудь взять. Ювелир побежит за вами, вызовет полицию. У вас ничего не найдут, вы наймете адвоката и пригрозите ювелиру, что подадите на него в суд и потребуете возместить моральный ущерб. Ювелир, чтобы замять это неприятное дело, даст вам хорошие деньги. И у вас будет приданое для дочери!

Еврейка последовала совету и выполнила все, что говорил ей Мойше. А на свадьбе дочери рассказала подруге, как Мойше ей помог. Подруга, у которой тоже была дочь на выданье, решила последовать ее примеру.

— Я помогу вам так же, как вашей подруге, — пообещал ей Мойше. — Вы тоже элегантно оденетесь, повесите на себя дорогие украшения, которые возьмете у кого-нибудь на время, и пойдете к тому же самому ювелиру в Вене. Но вы не только сделаете вид,будто взяли целую пригоршню драгоценностей: вы в самом делевозьмете их — и выбежите на улицу…

Подруга так и сделала. Приказчики ювелира погнались за ней и схватили. Но хозяин сказал злорадно:

— Стоп, этот трюк я уже знаю! Дважды я на него не попадусь. Отпустите ее, пускай идет на все четыре стороны!

Так Мойше помог и второй еврейке.

В старой России осужденных отправляли на каторгу пешком, скованными цепью. В одном украинском городке местные евреи обнаружили в колонне арестантов нескольких евреев. Они заговорили с ними. Оказалось, арестанты-евреи либо нарушили закон о черте оседлости, либо уклонились от службы в армии.

— Какая жалость, какая жалость! — причитают женщины.

Тут подходит еще один еврей-арестант.

— А вас за что осудили? — спрашивают его женщины.

— Я — ганев. Какая жалость!

Врач выписывает больному вору рецепт и говорит:

— Каждые два часа принимать по одной ложке.

— Оловянной или серебряной? — спрашивает вор.

— Не имеет значения. Можно и оловянной.

— Ах, господин доктор, — вздыхает вор, — я столько раз за одну-единственную минуту принимал по целой дюжине серебряных ложек. И вы думаете, это мне помогло?

Гольдфельд всякий раз появляется у своего оптового поставщика точно к моменту молитвы. Он поворачивается лицом к восточной стене (по направлению к Иерусалиму),произносит молитву — и при каждом наклоне головы крадет несколько штук из сложенных поблизости парижских шелковых платков.

Однако на этот раз оптовик был предусмотрителен и переложил дорогой товар в другое место. Гольдфельд усердно молится; вдруг он поворачивается к торговцу и говорит, кивая в сторону платков:

— Ганев! Хлопчатобумажные!

Оптовый торговец шелковыми платками ненадолго оставил Флекелеса в своей конторе одного. Тот не мог устоять перед соблазном и спрятал дюжину платков себе за пазуху.

Дома он открывает упаковку — и видит, что торговец часть платков подменил хлопчатобумажными!

— Ах, ганев (вообще, мошенник, но здесь с оттенком восхищения)! — восклицает он уважительно.

Раввин едет со своим кучером-евреем по дороге. В безлюдном месте кучер останавливает экипаж, спрыгивает, осторожно озирается — и, подняв со свежескошенного луга охапку сена, собирается положить его в экипаж.

— На тебя смотрят! — предостерегающе говорит раввин.

Кучер бросает сено, вскакивает на козлы и, хлестнув лошадей, мчится прочь. Спустя какое-то время он спрашивает:

— А кто на меня смотрел?

На что раввин отвечает:

— Бог.

— Тьфу ты! — в сердцах восклицает кучер. — А я-то испугался, думал, мужик какой-нибудь!

Давным-давно, еще до того, как Карл Маркс разработал теорию прибавочной стоимости, эльзасские скототорговцы, которые свои барыши получали, по сути дела, мошенническими приемами, были все поголовно законченными марксистами. Потому что, знакомясь, они не спрашивали друг друга, "Чем вы торгуете", а "Чем вы ганвет (мошенничаете, промышляете)?".

К раввину, известному своим корыстолюбием, приходят двое и просят рассудить их спор. Один из них украдкой показывает раввину монету.

— Я вижу, — говорит ему раввин, — что вы правы…

Второй, который был еще умнее, чем первый, сует монету раввину в руку.

— …Но я чувствую, —продолжает раввин, обернувшись ко второму, — что правы все-таки вы.

Германия в наполеоновские времена. Еврей уличен в контрабанде. К нему приходят полицейские, чтобы его арестовать. Они застают его в постели и спрашивают: