Европа в эпоху империализма 1871-1919 гг.

Если Англия, таким образом, только выигрывала от союза с Германией в эту пору, то для Германии вопрос представлялся несравненно сложнее. Правда, сообщая Николаю II об английском предложении, Вильгельм II старался представить дело так, будто союз с Англией открывает перед германским народом самые радужные перспективы; Вильгельму это было нужно для того, чтобы узнать, на какие компенсации может рассчитывать со стороны России Германия, если она во имя «традиционной дружбы» к России откажется от английского предложения. Самая попытка эта обличает характерную для Вильгельма II черту: преувеличенное мнение о степени наивности тех, с кем он имеет дело. Конечно, не только он писал это письмо, когда уже твердо решил на союз с Англией не идти, но и в России столь же твердо могли быть в это время убеждены, что на союз с Англией Германия ни в каком случае не пойдет (и именно потому, что подобное письмо могло быть написано).

И действительно. Как Вильгельм II, так и канцлер империи Бюлов на союз с Англией решили ответить отказом, по-видимому, даже без особых колебаний. Этот союз неминуемо делал Германию «солдатом Англии на континенте», и война с Россией и Францией делалась вопросом времени. Да притом еще самое время начала войны отныне зависело бы от Англии, а не от Германии. Тяжесть же войны пала бы почти полностью на Германию, и после войны Англия оказалась бы в роли верховного судьи над всеми державами истощенного, обескровленного континента. Мало того. Одержать сколько-нибудь решительную, окончательную победу над Россией и Францией помешала бы Германии сама же Англия, в предначертания которой вовсе не входило безмерное усиление Германии, ее главной экономической конкурентки. Конечно, критикуя тогдашние действия германской дипломатии с точки зрения всей последующей истории, приверженцам Эккардштейна легко утверждать, что хуже того, что на самом деле произошло в 1914–1919 гг., ничего с Германией случиться не могло и что лучше было бы воевать против России и Франции, имея Англию на своей стороне, чем видя ее в стане своих врагов. Но в 1899–1901 гг. об очень близкой мировой войне еще мало думали, и отложить выбор казалось возможным. Вильгельм II именно в эти годы особенно носился с мыслью об образовании союза всех великих континентальных держав против Англии, т. е. его интересовала программа, прямо враждебная планам Чемберлена. Нечего и говорить, что часть верхов крупнопромышленной буржуазии и приверженцы колониальных приобретений были решительно против союза с Англией, особенно тогда, в разгар англо-бурской войны, когда вообще в широчайших слоях германского народа, в средней и мелкой буржуазии, отчасти даже кое-где в рабочем классе проявлялась довольно остро неприязнь к Англии.

На предложение Чемберлена германское правительство не пошло. Но оставаться изолированной Британская империя, как сказано, не могла и не хотела. Германский отказ толкал ее на другой путь. Для того чтобы вступить на этот новый путь, необходимо было произвести крутой поворот руля, нужно было решиться на ряд очень рискованных шагов, на крупные жертвы, на чрезвычайные усилия.

И как раз в этот момент на всемирно-историческую арену вышел новый человек, которому суждено было связать свое имя с этим поворотом в британской политике.

Глава V ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА БРИТАНСКОЙ ИМПЕРИИ ПЕРЕД НАЧАЛОМ АНТАНТЫ И В ЭПОХУ СОЗДАНИЯ АНТАНТЫ

1. Политика уступок и «умиротворения». Дарование конституции бурам. Аграрная реформа в Ирландии

Чтобы понять главную движущую пружину внутренней и внешней политики всех британских правительств, сменявших друг друга у власти в течение тринадцати лет, истекших между завоеванием Англией обеих бурских республик и началом мировой войны, нужно усвоить себе следующую мысль: правящие слои Британской империи, постепенно убедившись в полной неизбежности предстоящего великого столкновения с Германией и давая себе весьма ясный отчет в неизмеримых по своей важности экономических и политических его последствиях для империи и прежде всего для всего социального строя Англии, шли на самые большие, еще недавно считавшиеся совершенно немыслимыми уступки, жертвы, компромиссы, — лишь бы обеспечить к решительному моменту наибольшие для себя шансы победы над грозным врагом, лишь бы для этой цели

1) свести к минимуму возможность революционного взрыва в самой Англии или в Ирландии, в только что покоренной части Южной Африки или в Индии и

2) заручиться возможно большим количеством союзников среди великих, а также и второстепенных держав.

Оба пункта этой программы требовали часто очень больших и чувствительных жертв, и много таких жертв было принесено в 1901–1914 гг. Этот тактический прием увенчался удачей, правда, не полной (с точки зрения тех, кто его пустил в ход). Второй пункт — приобретение Англией союзников — будет нами рассмотрен в следующей главе. Тут мы обратимся пока исключительно к первому пункту и рассмотрим политику британского правительства в пределах самой империи.

Отметим прежде всего, что эта политика в только что указанном отношении не менялась в течение всего данного периода, охватывающего все царствование Эдуарда VII (22 января 1901 г. — 10 мая 1910 г.) и первые годы царствования его сына и преемника Георга V (с 1910 г. до начала мировой войны 1914 г.), хотя за это время успело смениться несколько разнохарактерных кабинетов: консервативный кабинет лорда Сольсбери (до июля 1902 г.), консервативный кабинет Бальфура (июль 1902 г. — декабрь 1905 г.), либеральное министерство Кемпбель-Бапнермана (декабрь 1905 г. — апрель 1908 г.), либерально-радикальный кабинет Асквита (с апреля 1908 г. до декабря 1916 г.). Консерваторы вели политику уступок в ирландском вопросе и в колониальных делах, либералы проводили ее в области социально-экономических и политических отношений в самой Англии, но все время это была та же политика последовательных уступок с целью хоть на время скорейшего умиротворения недовольных элементов. Вот главные этапы этой политики.

1. 31 мая 1902 г. по договору, подписанному в Претории, буры, окончательно и безнадежно побежденные и абсолютно лишенные возможности продолжать войну, признали себя подданными английского короля. Им, однако, не только сразу же была обещана широчайшая автономия и вся полнота гражданских и политических прав, но и, в самом деле, обещанное было реализовано. После некоторых видоизменений окончательно введена была конституция, по которой законодательная власть принадлежит избранным всеобщей подачей голосов народным представителям, а министерство, назначаемое губернатором, сменяется в зависимости от вотумов палаты (перед которой министерство ответственно). Губернатор назначается королем, и Эдуард VII назначил губернатором генерала Боту, который был душой упорного сопротивления англичанам во все годы англо-бурской войны. Это не значит, конечно, что все обстояло и обстоит идиллически благополучно в бывших бурских республиках и что все довольны. Положение рабочего класса (не говоря уже о жесточайше эксплуатируемых привозных китайских кули) несравненно хуже на юге Африки, чем, например, в самой Англии. Есть и еще справедливо недовольные элементы населения, например кафры. Но главная цель была достигнута: когда в годы мировой войны (в 1914, отчасти в 1915 г.) образовалась небольшая группа повстанцев в Южной Африке, решившая начать борьбу с Англией, то к ней мало кто примкнул, и движение без труда было раздавлено. А в общем бывшие бурские республики в 1911–1918 гг. не вредили, но помогали англичанам. Но плоды этой политики сказались впоследствии, а в 1902–1906 гг., когда она проводилась, многие (в том числе очень влиятельные органы континентальной прессы), с удивлением отмечая эту неслыханную уступчивость победителей после такой долгой и яростной борьбы, усматривали тут неопровержимое доказательство внутреннего сознания слабости Англии.

2. Еще большее впечатление произвела следующая по времени уступка английского кабинета: консервативный кабинет решил сделать то, перед чем отступил даже Гладстон. Решено было провести в широком масштабе коренную аграрную реформу в Ирландии и превратить, несмотря на громадные затраты, безземельного ирландского арендатора, вечного, стихийного революционера, в мелкого собственника. Другими словами, нужно было ликвидировать наследие истории, вернуть землю, отнятую окончательно у ирландцев в XVII столетии, ирландским обезземеленным крестьянам, а лендлордов, которые этой землей владели и эксплуатировали безземельных ирландцев именно при помощи аренды этой самой земли, вознаградить в той или иной мере из государственных средств. Это было сделано в 1903 г., когда консервативный кабинет Бальфура провел через парламент аграрную реформу (билль Уиндгема), дававший кредиты в 112 миллионов фунтов стерлингов для выкупа у лендлордов земли и отдачи ее крестьянам-фермерам на основе очень облегченных, сильно рассроченных платежей.

Весь выкуп земли рассрочивался для фермеров на 68 лет, причем платежи были значительно (около 25 %) ниже той арендной платы, которую за эту же землю приходилось прежде платить лендлорду, владельцу земли. Последствия этой реформы были колоссальны, особенно с того момента, когда (в 1909 г.) был введен в известных случаях принцип принудительного отчуждения земли, если лендлорд не соглашается продать свою землю правительству (которое уже от себя раздавало землю крестьянам-арендаторам, а они обязывались в 68 лет выплатить правительству должную сумму). Еще до войны приблизительно половина всей лендлордской земли перешла к крестьянам, и в течение войны и после нее этот процесс не останавливался. Мелкая крестьянская собственность была насаждена в Ирландии с необычайной быстротой. Казне приходилось считаться с громадными расходами, так как лендлордам платилось заведомо больше (на 12 %) против рыночной цены на землю. Любопытно, что даже после издания правил о принудительном отчуждении (в 1909 г.) правительство продолжало переплачивать лендлордам за их землю. Правительство неохотно пускало в ход «опасный» прием насильственного отчуждения. Но самое существование этого акта о насильственном отчуждении имело магическое действие: всякое сопротивление со стороны лендлордов прекратилось.

2. Ллойд-Джордж. Эра социальных реформ

Ликвидация бурской войны и ирландская аграрная реформа были лишь началом той эры уступок и компромиссов в жизни Британской империи, о которой тут идет речь. Предстояли еще большие решения — тоже компромиссные, тоже рассчитанные на ближайшие годы — по целому ряду существеннейших вопросов всего социально-политического уклада и быта империи. Германская конкуренция усиливалась из года в год, кризис в разных отраслях английской промышленности нарастал, призрак безработицы, уменьшения заработной платы все чаще и чаще становился перед рабочим классом Англии. Если уже в 90-х годах кончилась эра почти монопольного владычества английского импорта на многих рынках, то в 900-х годах вопрос уже начинал ставиться как будто о вытеснении Англии с некоторых из этих рынков. Стихийное революционизирование рабочего класса, не замечавшееся в Англии с самого конца чартизма, т. е. с конца 40-х годов XIX в., теперь, при все ухудшающейся общей экономической конъюнктуре, неминуемо должно было в ближайшем будущем снова стать на очередь дня. Все эти возможности и опасности были учтены правящими слоями буржуазии. Но раньше чем предприняты были шаги в сторону социально-политических и финансовых реформ, консервативная партия, руководимая в этом случае (как и во многих других) унионистом Чемберлепом, выдвинула мысль о введении протекционизма, т. е. о сильнейшем ограничении существовавшей в Англии более полувека свободы торговли. Мысль протекционистской агитации была та, что необходимо все колоссальные владения британской короны закрыть для иностранных конкурентов и сделать империю как бы единым монопольным рынком сырья и сбыта для продуктов британской промышленности. Таким путем, правда, не решался полностью вопрос об опасностях германской конкуренции на мировом рынке вообще, но такая значительная часть мирового рынка, как Британская империя, оказывалась обеспеченной от проникновения чужих товаров. Но эта агитация натолкнулась на упорное сопротивление. В средней и мелкой буржуазии и в рабочем классе существовало распространенное мнение, что протекционизм сильно удорожит жизнь в Англии и не принесет столь серьезных компенсаций, чтобы стоило идти на этот рискованный опыт. Выборы, происходившие в январе 1906 г., показали, что от протекционизма большинство избирателей спасения не ждет. В палате, избранной в 1900 г. и правившей до конца 1905 г., числилось 374 консерватора: в январе 1906 г. их было выбрано 132. Либералов и членов рабочей партии, которых в 1900–1905 гг. было в палате общин всего 186, в январе 1906 г. было выбрано 428. Это большинство подкреплялось еще ирландскими националистами, которые ждали от либерального кабинета введения ирландского самоуправления. Так как главным пунктом избирательной платформы был именно вопрос о введении протекционизма, то подавляющее большинство, полученное врагами протекционизма — либералами и рабочей партией, — на ближайшее время, по крайней мере, совершенно прекращало всякие разговоры об уничтожении свободы торговли.

Членов рабочей партии было избрано в январе 1906 г. 54 человека, и они, примыкая к либеральному большинству во всех вопросах проведения социальных, политических и финансовых реформ, в то же время не сливались с этим большинством, а настойчиво требовали неотложного проведения намеченных реформ и систематически «радикализировали» либеральную партию. Моральный вес 54 членов рабочей партии в парламенте был велик не только благодаря большому количеству рядовых членов партии; ее поддерживали даже многие из тех элементов рабочего класса, которые впоследствии резко разошлись с рабочей партией и ушли от нее далеко влево, в сторону революционного прямого действия.