Европа XXI века. Новые вызовы и риски

Согласно оценке рейтингового агентства «Standard and Pour’s», президенты – генеральные директоры 26 крупнейших корпораций США получили в 2014 г. денежные вознаграждения (оклады плюс бонусы, выходные пособия – так называемые «золотые парашюты» и т. д.), которые превышали среднюю зарплату их персонала – рабочих и служащих – в 500 раз. Абсолютным чемпионом оказался Дэвид Заслав, получивший 156 млн долл. – в 1951 раз больше, чем средняя зарплата персонала его компании «Дискавери» в 2014 г. [60]

60

McGregor J. Corporate America wary of disclosing exceptive pay ratios // Washington Post. 27.08.2015.

Если же сравнивать не доходы, а состояния, то есть степень концентрации частной собственности – движимой и недвижимой, то контрасты выглядят еще более впечатляющими: если в 2012 г. на долю 1 % самых богатых людей планеты приходилось 46 % личных активов, то в 2016 г. состояние 62 из них превысило имущество беднейшей половины жителей Земли – 3,6 млрд человек [61] .

Неудивительно, что проблема социального неравенства между странами и внутри каждой из них, как одно из главных препятствий на пути гуманитарного прогресса, оказалась одной из приоритетных в повестке дня мировой общественной мысли начала XXI в. Неслучайно она была в центре дискуссий на Всемирном экономическом форуме в Давосе в декабре 2015 г.

61

[Электронный ресурс]. URL:world-leaders-should-adress-inequality-by-winny-byanyima-2016-01 (Дата обращения 09.08.2017).

Выход децильного коэффициента за планку 10–12, то есть превышение разрыва доходов верхних и нижних этажей социальной пирамиды больше, чем на порядок, чреват подрывом социально-политической стабильности. Хотя это правило не является общим для всех стран, оно не лишено основания.

За последние три десятилетия по всему миру прокатилась волна массовых движений протеста, выводивших на улицы Каира и Рио-де-Жанейро, Стамбула и Мадрида, Бангкока и Афин сотни тысяч людей.

Хотя детонатором этих движений выступает учащаяся молодежь, связанная социальными сетями, основную массу недовольных составляют представители среднего класса, еще недавно казавшегося самым прочным оплотом стабильности общества. Приобщившись через современные средства массовой коммуникации к ценностям и стандартам общества потребления постиндустриального «золотого миллиарда», они оказались в результате Великой рецессии – мирового финансово-экономического кризиса 2008–2009 гг. – и ее последствий перед угрозой деклассирования. Результатом становится прогрессирующая поляризация социально-политических сил, утрата доверия к дискредитированным коррупцией элитам, рост влияния левых, но чаще всего ультраправых национал-популистов, подрывающий стабильность не только в развивающихся, но и в ряде постиндустриальных стран.

Эти деструктивные процессы являются в конечном счете отражением тенденции к углублению неравенства. На протяжении почти всей второй половины прошлого столетия ее смягчала, амортизировала и даже порой нейтрализовала широкомасштабная система социальной защиты, сложившаяся после Великой депрессии – мирового экономического кризиса 1929–1933 гг., и особенно в период после Второй мировой войны на фоне сравнительно устойчивого роста мировой экономики. По существу, именно эта система казалась магистральным путем гуманитарного прогресса.

Однако в начале XXI в. она пришла в противоречие с новыми экономическими реалиями, оказавшись, по сути дела, в тупике, выхода из которого пока не найдено.

Социальное измерение

Критериями гуманитарного прогресса служат не только материальные составляющие жизненного уровня – соотношение доходов и цен, покупательная способность домохозяйств, структура их бюджетов. Не меньшее, а зачастую большее значение имеет качество жизни, которое во многом зависит от удовлетворения коллективных потребностей общества. Эта сфера охватывает социальное, в том числе пенсионное обеспечение, здравоохранение, образование, содействие занятости, урбанизацию, дорожно-транспортную инфраструктуру, коммунальные услуги, культуру, спорт.

На протяжении многих веков, а отчасти и до сих пор ответственность за социальную помощь брали на себя церковные структуры мировых конфессий – разных ветвей христианства, ислама, буддизма, для которых милосердие всегда было символом веры, а благотворительность – путем к сердцам верующих. Примеру духовных властей следовали светские. Для монархов и аристократии благотворительная деятельность и меценатство были обязательным условием престижа в глазах подданных, уважения элит.

После промышленных революций просветительская, гуманитарная и филантропическая деятельность видных представителей делового мира – предпринимателей, банкиров, коммерсантов приобрела гораздо больший размах. Фонды Ротшильда, Рокфеллера, Форда, Карнеги, Билла и Мелинды Гейтс являются спонсорами масштабных программ содействия развитию науки, культуры, образования.

Однако главной движущей силой гуманитарной помощи служат не индивидуальные доноры, а массовые неправительственные и некоммерческие организации гражданского общества, в деятельности которых принимают участие сотни тысяч добровольных активистов.

Наиболее известной из них является Международный комитет Красного Креста (МККК), созданный в 1863 г. для помощи пострадавшим в ходе вооруженных конфликтов. Федерация национальных комитетов Красного Креста и Красного Полумесяца, действующих почти в 80 странах мира, помогает раненым, больным, военнопленным, осуществляет мониторинг соблюдения воюющими сторонами Женевских конвенций об ограничении методов боевых действий. Аналогичные функции выполняют другие международные и национальные организации гуманитарной помощи, например Врачи без границ.

НКО берут на себя, в частности, помощь маргиналам, оказавшимся по разным причинам за бортом общества, предоставляют им временное жилье, питание, создают возможности социальной реабилитации.

С середины XIX в. гуманитарная помощь становится сначала в Европе, а затем во всем мире неотъемлемой частью, компонентом социальной политики государства, превратившейся ныне в одну из его основных функций. Принято считать, что сегодня в промышленно развитых странах на оплату суверенных функций государства – администрацию, поддержание правопорядка, внешнюю политику и оборону – выделяется около 10 % бюджетных расходов, тогда как на социальные цели – вдвое-втрое больше [62] .

62

Косенко О. И. Основы социального государства. М.: Изд. дом «АТИСО», 2011.

В странах ОЭСР сложилась двоякая, смешанная система управления и функционирования социальной сферы, где перераспределительный и накопительный принципы сочетаются в разной пропорции. В Евросоюзе основную роль играет перераспределение средств налогоплательщиков через соответствующие публичные – государственные, региональные, муниципальные – структуры. В то же время в США и других англосаксонских странах преобладает частный сектор – страховые, пенсионные фонды, специализированные банки, которые финансируют соцзащиту (медицинское обслуживание, пенсии) за счет работодателей и лиц наемного труда на основе действующего законодательства и трудовых договоров.

Тем не менее удельный вес расходов на медицину и образование – от начального до высшего, независимо от формы собственности, в обоих случаях достигает сопоставимых значений – 5–8 и 6–8 % ВВП соответственно, при том что суммарная доля социальных расходов в госбюджете колеблется от четверти до трети.

В развивающихся странах она пока заметно ниже – даже в тех, которые успешно вступили на путь форсированной модернизации (Китай, Индия, Бразилия, Турция, Мексика, Индонезия). Так, небывало стремительная индустриализация и урбанизация Китая с конца 1980-х гг. во многом обязаны дешевому труду 230 млн внутренних мигрантов, ушедших в города из деревни, но до недавнего времени почти лишенных основных социальных гарантий. То же касается и Индии, где официальное упразднение кастовой системы не ликвидировало фактическую дискриминацию в отношении сотен миллионов выходцев из низших каст.

Хуже всего социальная сфера выглядит в самых бедных государствах Тропической Африки, Центральной и Южной Америки, Южной Азии. В то же время в ряде богатых стран-экспортеров сырья, прежде всего «нефтяных монархиях» Персидского залива, правящая элита стремится избежать социальных потрясений типа «Арабской весны» с помощью патерналистской политики в пользу коренного населения, перекладывая бремя тяжелых низкооплачиваемых работ на иммигрантов из соседних стран.

Рейтинг эффективности систем здравоохранения в 2014 г. среди 51 страны, составленный аналитиками агентства Bloomberg на основании данных Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), ООН и Всемирного банка, включает три критерии: среднюю продолжительность жизни (шансы на дожитие при рождении), долю государственных затрат на здравоохранение в ВВП и стоимость медицинских услуг на душу населения [63] . Согласно этой оценке, первое место занял Сингапур (82,1 года, 4,5 %, 2426 долл. США), за ним следовали Гонконг, Италия, Япония, Южная Корея, Австралия, Израиль и Франция. Замыкали список с конца Россия (70,5 лет, 6,3 %, 887 долл.), Бразилия, Азербайджан, Алжир, Колумбия, Иран, Болгария и США [64] .

63

[Электронный ресурс]. URL:(Дата обращения 09.08.2017).

64

По оценке президента Национальной медицинской палаты РФ Л. Рошаля, удельный вес расходов на здравоохранение в ВВП России вдвое ниже, чем в среднем по ЕС. См.: Известия, 21.03.2015.