Эйгор. В потёмках

Бросив взгляд по направлению, в котором ушёл Тадеш, продолжает.

— Всё изменилось после Войны трёх императоров. В ней княжество выбрало не ту сторону и было разгромлено. Лихтешскую академию уничтожили, а всех её выпускников, помимо тех, кто перешёл под знамёна Сторна Эйгора, истребили. Само княжество называлось Спашенским. Теперь, понимаешь?

Заметив на моём лице изумление, видимо не совсем верно его истолковывает.

— Половину их рода казнили. Тех, кто не участвовал напрямую в боевых действиях — оставили в живых, чтобы избежать масштабного сопротивления местного населения. Тадеш — кто-то из их потомков. Отпрыск древнего княжеского рода, что был первым после императора, стремящийся к месту помощника юриста. Довольно злобный выверт судьбы.

Теперь многое становится понятным. И упорство Спашена, и его потрясающая осведомлённость о малейших аспектах магии. Непонятно только одно.

— Если это фамилия княжеского рода — его должны были узнать абсолютно все аристократы на курсе. Странно, что нет реакции.

На лице Тонфоя появляется лёгкая ухмылка.

— Как говорил канцлер — победить на поле битвы мало для завоевания. Самое важное сражение — то, что происходит в головах людей. После присоединения княжества в качестве провинции, Стон принял меры для старательной культивации ненависти к Спашенам. Историю стремительно переписали, обвинив их во всём, что было возможно — от массовых жертвоприношений, до убийств своих противников. Газеты всё это подхватили и подрастающее поколение прониклось неприязнью к бывшим князьям. Тогда же и возникла мода брать их фамилию — в виде насмешки над старым законом, по которому только члены их княжеского род могли зваться Спашенами. Потому я и не подумал, что Тадеш — действительно потомок князей. Видимо, теперь Хёниц принимает на учёбу и их тоже.

Виконтесса, слушавшая нашу беседу, похлопывает ладонью по столу, обращая на себя внимание.

— Это всё интересно, но нам нужно закончить с документами и готовиться к отлёту. Времени осталось не так много.

Тут девушка права — спустя минуту мы уже направляемся на поиски кабинета Ральфа, о существовании которого я раньше и не подозревал. Добравшись, передаю ему договора о личном вассалитете, вместе со своим письмом, в котором я подтверждаю, что приказываю своим новоиспечённым вассалам сопровождать меня в путешествии до столицы, во имя исполнении воли императора. Куратор, хмуро изучив бумаги, подтверждает, что они в порядке. По его словам, задания по всем дисциплинам, рассчитанные на ближайшие пять дней появятся в наших личных картах учёта к вечеру. А по возвращению, каждому придётся сдать нечто вроде короткого зачёта. Закончив, буквально выставляет нас из кабинета.

По дороге назад, размышляю над сложившейся ситуацией. Если раньше я считал, что лучше избегать привлечения лишнего внимания к своей персоне, то теперь обстоятельства критично поменялись. Да и в соблюдении конспирации нет особенного смысла — правда может выплыть наружу в любой момент. А надежда на то, что у меня есть, хотя бы полгода на выстраивание сети социальных контактов и изучение магии, улетела в глубокую пропасть. Каким бы не был резон регента — он явно подозревает, что я вовсе не Кирнес Эйгор. Вывод прост — мне нужен свой козырь в рукаве. Самый простой вариант — Эйкар. Но, даже если он действительно останется верен всем своим обещаниям, нужно ещё отыскать тело со струной и каким-то образом провести ритуал. Впрочем, когда уже подходим к комнате, в голове появляется мысль о том, как ещё можно задействовать призрака.

Зайдя в комнату, поворачиваюсь к старому магу, влетевшему следом.

— Ты же, наверняка помнишь массу заклинаний? Есть те, которые сможет использовать студент первого курса с одной струной?

Эйкар зависает в воздухе, сложив руки на груди и какое-то время внимательно меня рассматривает.

— Что-то точно найдётся. Но у меня встречный вопрос — ты же собираешься найти мне тело до того, как вы прибудете на место?

— Если будет такая возможность. Свежий труп мага — не самая простая задача, как и проведение ритуала. Как только нам представится такая оказия — ты получишь тело.

Тут я ни капли не лукавлю — было бы крайне неплохо перевести Экара из бесплотной тени в статус теплокровного человека. Наличие в союзниках такого мага, в разы повысит наши шансы на выживание. Сам же он, прищурившись, разглядывает меня.

— Ладно, не будем делать вид, как будто у меня есть выбор. В случае твоей смерти, о моих надеждах на получение нового тела, тоже можно будет забыть. Доставай свою тетрадь, попробуем вбить в твою голову немного настоящей магии.

Усаживаясь на кровать около тумбочки, обнаруживаю, что Джойл с мрачным лицом сидит напротив. Заметив мой непонимающий взгляд, косится на место, где только что висел призрак и вздохнув, спрашивает.

— Ты как думаешь, Орн — она, этого сына герцога, вообще любит?

На момент впадаю в ступор, не совсем понимая о чём он говорит. Потом вспоминаю о помолвке Сонэры Кронц и всё встаёт на свои места.

— Они скорее всего даже не видели друг друга. Могу поспорить, тут дело в заинтересованности родителей, а вовсе не в чувствах детей. Поэтому, на твоём месте, я бы не стал сильно расстраиваться. Помолвку могут и расторгнуть — за три года учёбы в Хёнице ситуация успеет десять раз измениться.

Чуть приободрившийся здоровяк, неуверенно уточняет.

— Стало быть, думаешь, нет у неё чувств?

— Думаю, нет. А вот у тебя будет шанс поболтать с ней, пока мы будем в полёте.

Джойл впадает в раздумье, чем-то сейчас напоминая вечно меланхоличного Тонфоя, а я, убедившись, что вопросов у парня больше нет, возвращаюсь к идее занятия с призраком. Когда раскрываю тетрадь, приготовившись записывать, тот зависнув рядом, задаёт вопрос.

— С чего лучше начать? У меня не так много вариантов для первокурсника с неразвитой струной, которая к тому же ещё и одна. Но десятка три заклинаний всё равно наберётся. Не думаю, что получится объяснить их все — надо выбрать какие-то отдельные области.

Несколько мгновений размышляю, определяясь.

— Что-то из магии призыва, для использования в крайнем случае. И какие-то варианты нотных связок, которые на твой взгляд, могут пригодиться в бою.

Эйкар укоризненно качает головой.

— Используешь призыв — сразу привлечёшь к себе внимание. Особенно, если это произойдёт на глазах у свидетелей.

— Сам понимаешь, что я выберу, если вопрос встанет — погибнуть или стать объектом всеобщей ненависти. Магия призыва — единственный доступный козырь, ввиду недоступности для остальных. Да и с призванными маги с солдатами сражаться уже отвыкли.

Старый маг усмехается.

— Хорошо, будь по твоему. Кое-что из этой сферы, ты сможешь освоить и сейчас. А что касается заклинания, что можно использовать в бою, то я поделюсь с тобой своими авторскими комбинациями.

Доставая перо, недоумённо интересуюсь.

— Авторскими? Хочешь сказать, ты сам создавал какие-то заклинания?

— А кто их не создавал? У каждого из профессуры Хёница были свои собственные нотные связки. Что там говорить — некоторые придумывали даже новые руны и ксоты. Правда делиться всем этим, не сильно любили.

Слова, озвученные сейчас призраком, противоречат всему, что нам говорили на занятиях. Если до Войны трёх императоров, маги спокойно создавали новые комбинации и придумывали магические символы, то почему сейчас на смену этому пришли «исследовательские группы», занимающиеся расшифровкой? Где тут логика? Куда пропало всё, наработанное за столетия предыдущей работы? Эйкар тоже замечает моё замешательство.

— Время записывать юноша, для грёз сейчас период не самый подходящий.

Момент колеблюсь, озвучивать ли вопрос со своими догадками, но потом решаю, что проще будет сделать это потом — когда закончим с заклинаниями. Я уже достаточно изучил старого мага, чтобы понимать — поднятие этой темы, может привести к длинному монологу, который будет сложно прервать, не обидев его. Учитывая изрядно подпортившийся за время полуторавекового заточения характер Эйкара, с него станется просто улететь куда-то на несколько часов. Поэтому, берусь за перо и мы погружаемся в работу.