Эйнит

— Быть может, я зря тебе рассказываю все это, — продолжал Малакай, явно решив выдать все до последнего слова. — На последнем соревновании Дилан упал. Он взял все барьеры, пошел уже на четвертый круг, оставив позади всех в своей группе. Впереди оставался последний барьер. Довольно простой и уж всяко проще тех, что он уже взял, и туг лошадь его встала как вкопанная. Просто встала за метр до препятствия, и он вылетел из седла и ударился о перекладину. Такой тишины я не слышал никогда. Я чуть не оглох, когда судья закричал в микрофон: «Дилан, скажи, что ты в порядке!» И только тогда тренер, Эйдан и мой отец бросились к нему. Он сказал, что не терял сознания. Он сказал, что лошадь испугал заяц. Но там не было зайца, там не могло быть зайца. Дилан продолжал твердить про зайца, но мы приписали это обиде на лошадь. Мы все были в шоке. Никогда прежде она не вела себя так. Тогда я предложил поехать в форт, Дилан отмахивался, но потом согласился. Он оставался там полночи, но потом не мог на тренировках взять простые барьеры. От злости тогда он наломал веток терновника для барьеров. Я просил его не трогать священное дерево. Он тогда высмеял меня, заявив, что я слишком много слушал Эйдана. Но когда он не перепрыгнул барьер из терновника, он увидел то, чего не видел или не помнил я. Дилан сказал, что и в ту ночь к нему пришли двое и выгнали из форта, но он подумал, что ему все приснилось. После падения они явились к нему вновь и сказали, что это второе предупреждение. Третьего он ждать не захотел и бросил конный спорт. Я злился, я не верил ему. Народ холмов не показывается людям. Тогда у форта я увидел зайца, а Дилан нет. И потом эта твоя лошадь за окном. Я видел ее однажды, когда был маленьким, но думал, что это просто сон. После я долго искал похожую и нашел. Это мой Горный Камень.

— И почему ты не поверил мне? — почти с вызовом спросила Эна, стараясь голосом перекричать заигравшее в тамтам сердце.

— Я поверил. А потом подумал, что это невозможно. Решил, что Дилан рассказал тебе историю Горного Камня, и ты решила надо мной приколоться. И потом... На самом деле мне сделалось страшно. Когда они приходят к людям, это не к добру. Ты больше не видела лошадь?

Эна затрясла головой и попросила Малакая следить не за ней, а дорогой. Говорить про лепрекона не стоило, но надо было как-то приободрить Малакая перед субботой, ведь он все равно не откажется от соревнований. Ведь нет?

— Я не могу. Тренер не поймет. Да и чего бояться? Упаду так упаду. Может, договор на удачу с народом холмов истек. Но они не говорят, как его подписать опять.

— И ты на все пойдешь ради побед на соревнованиях? Даже на подлость? — почти прошептала Эна, вдруг перестав слышать удары собственного сердца. Он уже пожертвовал девушкой, которая любила его. Возможно, Деклан не просто так просил остерегаться Малакая. Возможно, призрак что-то знает про договор, и, возможно, Малакай уже его подписал... И если в нем есть что-то о ней... В нем явно есть что-то о ней...

Эна закрыла глаза, а когда открыла, то закричала так, что заглушила бы пожарную сирену. Они шли лоб в лоб с огромным тягачом, и лишь в последний момент Малакай прижал свой «мини» к каменной стене.

— Ты чего? — Он даже на тормоз нажал. — Я нормально вожу, успокойся!

Эна выдохнула, но впереди был еще не один поворот, из-за которого мог выскочить не только тягач или трактор, но и призрачная лошадь. С всадником или без. Но она предупреждена. Даже самим Малакаем с его ведома или без, не так уж и важно. Хотя лучше бы он еще ничего не подписал. Так не хотелось верить в его предательство.

В Нью-Росс они въехали уже в сумерках. Вдоль набережной тянулись пестрые магазинчики. Типичный ирландский городской пейзаж, из цветастой монотонности которого выбивался только парусник «Данброди». Эна осталась в машине, пока Малакай покупал парковочный талон, и разглядывала свою улыбку в зеркало. Та показалась ей слишком неестественной, но другой в запасе не было. Может, все это домыслы. Может, Малакай откажется от договора. А, может, ему его и не предложат еще. Так что выдохнуть и вперед, на поиски треклятого колокола. Эна даже взяла предложенную Малакаем руку.

— Пять минут осталось.

— До закрытия?

— До начала последнего тура.

Они стрелой долетели до перехода, и Малакай даже не стал дожидаться, чтобы машины остановились.

— Сумасшедший! — закричала Эна, но парень лишь улыбнулся.

Они пронеслись мимо железного земного шара, внутри которого горел вечный огонь.

— В честь Кеннеди! — бросил Малакай на бегу и распахнул перед Эной дверь в стеклянное здание.

Там не было ни души, и они испугались, что пропустили тур. Но тут к ним вышел парень и спросил, какое мороженое они хотят?

— Мы хотим корабль посмотреть, — ответил Малакай, вызвав на лице служащего искреннюю улыбку.

— Неужели?! А мороженого не хотите?

— Хотим, — Малакай обернулся к витрине с развесным мороженым, куда вразвалочку двинулся парень. — Тебе какое?

— Мятное, — буркнула Эна, не чувствуя никакой тяги к мороженому.

— Сегодня ж не день Святого Патрика!

— Ну и что?!

Получив свою трубочку с зеленым мороженым, Эна отошла к сувенирам.

— Хочешь что-то?

Эна мотнула головой. Хватит того, что он купил мороженое и сейчас заплатит за входной билет. Да ничего, впрочем, и не хотелось. Еще будет время запастись сувенирами, если их не подарит народец холмов. Колокол! Где искать колокол? На улице становилось все темнее и темнее, и мачты корабля позеленели от иллюминации.

— Твой билет. Мы одни на туре.

Эна взяла его не глядя и последовала за гидом вглубь музея, где построили реплику причала с конторой судовладельца. Именно здесь жаждущие уплыть в Америку ожидали своей участи и подсчитывали сбережения на очень недешевый билет без гарантии того, что ты не заболеешь и не умрешь за два месяца плавания. На билетах написаны реальные имена людей, которые когда-то плавали на этом корабле. После этих слов гида Эна развернула свой билет: «Из Нью-Росса в Нью-Йорк, 18 марта тысяча восемьсот сорок девятого года. Ларри Макаси и Маргарет Макаси». Эна чуть не выронила билет. Это были имена родителей Эйнит.

Эна сунула билет в задний карман джинсов и сжала пальцы в кулак. Совпадения быть не могло. Именно за этим билетом ее отправил сюда лепрекон. Слушать гида не было надобности. Информация уходила из головы, как и палуба из-под ног, хотя корабль не качало. Эна чувствовала себя такой же больной и разбитой, как и те, кто купил на последние гроши койку, ставшую для многих гробом. Эна сейчас сама бы забилась в угол и занавесилась мешковиной от тех, кто затеял с ее семьей страшную игру. Пришли переодетые актеры, поделились историями жизни своих пассажиров, но история Маргарет Макаси была куда интереснее, потому что еще не закончилась. Эна почувствовала рябь в глазах, вдруг до ужаса испугавшись замкнутого пространства трюма, заполненного по обе стороны двухэтажными кроватями. Куклы в них начали двигаться и тянуть к ней руки. Она слышала их невнятный шепот и стоны... Они забирали последний воздух, и Эна с трудом успела ухватиться за край стола, занимавшего все оставшееся от коек пространство. Но тут же отпрыгнула, когда крыса отвернулась от лепешки и взглянула ей прямо в глаза.

— Это же муляж, что ты визжишь?! — схватил ее за плечи Малакай.

Крыса неподвижно стояла на столе, оставив под ножом половину хвоста.

— Слава нашим художникам, — улыбнулся гид. — Хорошо, запахи не передаются.

— Мне все равно нечем дышать.

Эна даже не оттолкнула Малакая. Собственные руки так дрожали, что едва удерживались на перилах, и она без поддержки Малакая действительно могла свалиться обратно в трюм.

— Пассажиры могли пронести только один чемодан, — продолжал бубнить за ее спиной гид. — В нем была и одежда, и еда. Сухие галеты, ничего больше. Они размачивали их в воде. Вскипятить воду не всегда удавалось, очаг был на палубе лишь один. Как и туалет — вот это маленькое деревянное ведерко одно на всех, оно и было главным источником болезней, — и туг же продолжил: — Некоторые все же могли купить еду у команды. Здесь ее готовили.

Они остановились у камбуза. Здесь красовались и сковороды, и чайники, и мешки с картошкой. И кошка. Рыжая. Копия Ведьмы. Аж мурашки побежали по коже...

— Этот корабль реплика, — продолжал гид. — Но у нас есть одна вещь с настоящего «Данброди». Этот колокол.

Эна встала, как вкопанная. Гид дернул за веревку, и в голове загудело так, что Эна полностью оглохла, и Малакаю пришлось повторить вопрос гида, хочет ли она позвонить в колокол? Эна хотела закричать, что именно для этого она здесь, но лишь молча схватила веревку. Один удар, второй, третий... И так ровно одиннадцать раз, как велел лепрекон. И плевать, что Малакай тянет ее прочь, а гид глядит, как на ненормальную. Она ненормальная и есть. Призывает на свою голову непонятно что и непонятно кого. Но выбора у нее нет. Вернее выбор сделан — трое ждут ее помощи: Деклан, бабка Дилана и Джеймс. Главное — брат!