Эйнштейн (Жизнь, Смерть, Бессмертие)

1 Frank, 233.

231

Теория относительности с ее явной рационалистической тенденцией и явным признанием объективности мира была крайне одиозной в глазах нацистов. Ленард и Штарк поняли, что теперь пришло время реванша за бесславный финал их атак в давние годы на теорию относительности и на Эйнштейна. В 1933 г. Ленард в "Volkischer Beobachter" писал: "Наиболее важный пример опасного влияния еврейских кругов на изучение природы представляет Эйнштейн со своими теориями и математической болтовней, составленной из старых сведений и произвольных добавок. Сейчас его теория разбита вдребезги - такова судьба всех изделий, далеких от природы. Но ученые с солидными в прошлом трудами не могут избежать упрека: они допустили, чтобы теория относительности могла найти место в Германии. Они не видели или не хотели видеть, какая это ложь, выдавать Эйнштейна - в науке и в равной степени вне ее - за доброго немца" [2].

Позже Ленард в речи на открытии нового физического института заявил: "Я надеюсь, что институт станет оплотом против азиатского духа в науке. Наш фюрер изгоняет этот дух из политики и политической экономии, где он называется марксизмом. Но в результате коммерческих махинаций Эйнштейна этот дух сохраняет свои позиции в естествознании. Мы должны понять, что недостойно немца быть духовным последователем еврея. Науки о природе в собственном смысле имеют целиком арийское происхождение, и немцы должны сегодня снова находить собственную дорогу в неизвестное" [3].

2 Frank, 232.

3 Ibid.

Расовая неполноценность теории доказывалась, помимо персональной ссылки, ссылкой на ее абстрактность: она далека от связи с непосредственным наблюдением - связи, характеризующей "арийскую физику". Впрочем, практика нацистского разгрома науки опиралась не на эти изыскания, а на проверку расовой принадлежности родителей и дедов ученых, их криминальных связей с расово неполноценными коллегами и их взглядов.

Чистка немецких университетов и расправа с наукой в Германии развернулись, когда Эйнштейн был уже вне досягаемости для штурмовых отрядов и тайной полиции. С 1930 г. он был "приглашенным профессором" Калифорнийского технологического института.

232

Весной 1932 г., как раз в то время, когда Гинденбург был избран президентом Германии, Эйнштейн вернулся в Берлин. В вилле Капут обсуждали дальнейшие события - отставку Брюнинга, назначение Папена, выдвижение на арену Шлейхера. Эйнштейн видел, что финансовые магнаты расчищают Гитлеру путь к власти. Уезжая с женой в Калифорнию, где он должен был снова провести зиму, Эйнштейн, покидая виллу Капут, сказал Эльзе:

"- На этот раз посмотри на нее хорошенько.

– Почему?

– Ты ее больше не увидишь".

Гитлер пришел к власти, когда Эйнштейн был уже в Калифорнии. В разгар "очищения" германских университетов, зимой 1932-1933 г., Эйнштейн приехал из Пасадены в Нью-Йорк и явился к германскому консулу. Тот объявил, что Эйнштейну ничто не угрожает в Германии, где новое правительство действует в духе справедливости. "Если вы не чувствуете себя виновным, - сказал он, - с вами в Германии ничего не случится". Эйнштейн заявил, что он не вернется в Германию, пока там сохранится нацистский режим. Когда официальная беседа закончилась, консул сказал Эйнштейну: "Теперь мы можем говорить как человек с человеком, и я могу вам сказать, что вы поступаете именно так, как и следует" [4].

Весной 1933 г. Эйнштейн вернулся в Европу и поселился в Бельгии, в приморском местечке Ле Кок, близ Остенде.

Королева Елизавета, давняя поклонница идей Эйнштейна, король и правительство стремились оберегать жизнь Эйнштейна от возможных покушений из-за близкой границы. Стража охраняла его день и ночь. Летом 1933 г. Филипп Франк, заехав по дороге в Остенде, направился в Ле Кок и спросил у одного из местных жителей, где живет Эйнштейн. Власти запретили населению Ле Кока давать кому бы то ни было информацию о местопребывании Эйнштейна, поэтому вопрос Франка поставил на ноги охрану. Когда Франк увидел, наконец, Эльзу Эйнштейн, она была уже напугана сообщением о приближении предполагаемого убийцы [5].

4 Frank, 233.

5 Ibid., 240.

233

Все эти предосторожности, как ни надоедали они Эйнштейну, были вполне оправданны. Эйнштейн был первым номером в списке ученых, которым угрожали столь частые близ границ Германии нападения нацистских агентов. Поэтому помимо государственной стражи его жизнь охраняли ближайшие друзья.

В Ле Коке Эйнштейн занимал небольшую виллу Савояр, в которой жили, кроме него и Эльзы, Марго и Эллен Дюкас. Марго жила здесь недолго. Она успела бежать из Германии, переслав за границу через французское посольство часть личного архива Эйнштейна.

Антонина Валлентен ранней весной 1933 г. посетила Ле Кок и написала в своих воспоминаниях:

"В том году весна задержалась. Небо, еще серое и зимнее, давило своей тяжестью. Серебристые дюны были как бы подметены резким ветром. Свинцовое море билось о берег... Домик отзывался, как раковина, на все звуки: скрип шагов, звон посуды, стук пишущей машинки..."

Эйнштейна она застала в обычном состоянии. Он был поглощен научными интересами и, как всегда, смеялся; на сей раз - над невзгодами. "Если бы большое дерево могло смеяться, качая могучими ветвями, оно смеялось бы как Эйнштейн" [6].

Антонина Валлептеп сообщила Эльзе новости, которые требовали серьезного внимания. Она показала изданный в Германии большой альбом с фотографиями противников гитлеровского режима. Альбом открывался фотографией Эйнштейна с надписью, где список преступных деяний начинался созданием теории относительности и предшествовал фразе: "Еще не повешен" [7].

Эльза боялась провокаций. Она рассказывала Франку о визите некоего бывшего штурмовика, который хотел отдать Эйнштейну - предполагаемому главе антифашистской эмиграции - секретные документы за крупную сумму [8]. Приходилось опасаться не только провокаций, но и похищения или убийства.

6 Vallentin A. Le drame d'Albert Einstein, p. 178-179.

7 Ibid., p. 181.

8 Frank, 242-243.

234

В беседе с Франком Эйнштейн сказал, что отъезд из Берлина освободил его от какого-то постоянного, сковывающего чувства. Эльза Эйнштейн возразила, что в Берлине Эйнштейн чувствовал себя хорошо и с удовлетворением отзывался о среде берлинских физиков. "Да, - подтвердил Эйнштейн, - в чисто научном отношении жизнь в Берлине была приятной. Но я все время ощущал какую-то тяжесть и предчувствовал, что все тут плохо кончится" [9].

Еще до этого Эйнштейн вышел из состава Берлинской Академии наук. Он знал, что академия под давлением нацистов исключит его из числа своих членов. Подобный акт был бы очень тяжелым испытанием для некоторых ученых, оставшихся в Германии, прежде всего для Планка. Протест против исключения Эйнштейна поставил бы их под удар. Согласие опозорило бы их. Чтобы избавить своих друзей от подобного испытания, Эйнштейн сообщил Берлинской академии, что при существующем правительстве он не может служить Пруссии и слагает с себя обязанности прусского академика.