Эжени флиртовала… Женщины времен Июльской монархии
Шрифт:
Таким образом, ее доля в наследстве становилась в некотором роде комиссионными за то, что она провернет такое выгодное дельце в пользу семьи герцога Орлеанского.
Для начала она изложила свой план Талейрану. Бывший министр иностранных дел был, надо полагать, восхищен дьявольской задумкой баронессы и обещал помочь.
– Приходите ко мне в пятницу, – сказал он. – Я представлю вас герцогу Орлеанскому. Смею заверить, что очень скоро вы с ним подружитесь.
Талейран не ошибся. Распираемый радостью при мысли о том, что огромное состояние принца Конде может достаться его сыну, будущий Луи-Филипп повел себя в отношении госпожи де Фешер необычайно галантно
И бывшая лондонская продажная девка вскоре стала близким другом семьи герцога Орлеанского.
В Пале-Рояле ее осыпали ласками, угощали сладостями, наговорили массу комплиментов по поводу ее туалетов. А Мария-Амелия даже посылала ей письма, о тоне которых можно судить по следующему отрывку одного из этих писем:
«Меня очень тронуло, дорогая моя, то, что Вы поведали мне о Ваших хлопотах… Уверяю Вас, я этого никогда не забуду… Всегда и при любых обстоятельствах Вы и Ваши близкие найдете у нас ту поддержку, о которой Вы соизволили меня попросить. А признательность матери послужит Вам наилучшей гарантией».
Когда баронессе нездоровилось, в Пале-Рояле наступала настоящая паника. Будущий король Франции с растрепанными волосами и нечесаными бакенбардами мчался в Пале-Бурбон. Однажды из-за хлопот баронессы Луи-Филипп попал в очень смешное положение. Вот что пишет по этому поводу граф де Вильмар:
«Когда доложили о прибытии герцога Орлеанского, госпожа де Фешер принимала ванну в одном из тех знаменитых кресел-купелей, гениальных творений известного Лезажа, представляющих собой комбинацию механики и столярного дела. Баронесса выскочила из этой полуванны и бросилась в постель, но в спешке забыла опустить крышку ванны, которая служила сиденьем кресла. Этот модный в то время предмет меблировки стоял совсем рядом с кроватью баронессы. Луи-Филипп, обрадованный тем, что Софи приняла его сразу же, увидел это, как он решил, специально приготовленное для него кресло и немедленно уселся на него. И к своему большому, надо полагать, удивлению оказался в воде…
Попытки выбраться из этой водяной западни оказались безрезультатными.
Глядя на эту комическую сцену, госпожа де Фешер, позабыв о всяком почтении к Его Высочеству, чуть не задохнулась от смеха… Однако ей вскоре стало жаль гостя, попавшего в столь затруднительное положение, и она предложила позвать кого-либо из слуг, чтобы тот помог герцогу освободиться. Поскольку было ясно, что сам он из ванны выбраться не сможет в силу чрезмерных размеров нижней части его тела.
Луи-Филипп стал умолять ее не делать этого, ибо опасался, что слуга, которого она позовет, чтобы помочь вытащить его из ванны, непременно расскажет об этом своим приятелям в Пале-Бурбон, а те в свою очередь начнут болтать об этом на улице, и это несомненно вызовет тысячу насмешек в его адрес.
Он снова предпринял отчаянную, но безуспешную попытку обрести свободу. Эти усилия заметно повлияли на качество его прически, что еще больше развеселило больную. Наконец, она предложила позвать свою камеристку, девицу, по словам баронессы очень надежную и умеющую держать язык за зубами.
Луи-Филипп согласился. Мадемуазель Роза очень ловко помогла ему выбраться из «осады», в которой без ее вмешательства он просидел бы бесконечно долго. Намного дольше, чем его предок – регент Луи-Филипп Орлеанский при осаде Лерида в 1707 году» [16] .
16
Граф А.-Р. де Вильмар. Монсеньор герцог Орлеанский.
Пока в Пале-Рояле переживали и нервничали, госпожа де Фешер делала все, чтобы заставить своего любовника составить завещание в пользу герцога д’Омаля. Но принц Конде, ненавидевший потомков Филиппа Эгалите, упорно отказывался это делать. И тогда баронесса переменила тактику. Она перестала быть нежной, предупредительной, заискивающей и стала резкой и агрессивной, сделав жизнь несчастного старика просто невыносимой. Когда он входил в ее комнату для того, чтобы удовлетворить свою страсть или просто поцеловать ее, она говорила:
– Сначала подпишите завещание!
Время от времени она даже поколачивала его. Случалось, по вечерам слуга принца Лебон слышал, как его хозяин плакал в своей комнате, повторяя:
– Неблагодарная мерзавка!
Однажды принцу нанес внезапный визит барон де Сюрваль. Он с удивлением смотрел на распухшее лицо и кровоточащий нос последнего из рода Конде.
– Видите, что она со мной сделала? – сказал принц. Барон посоветовал принцу категорически отказаться подписывать завещание. Принц потупился:
– Она пригрозила уйти от меня!..
– Ну так что ж! Пусть уходит!
Но у последнего Конде в глазах появились слезы:
– Я не могу этого допустить, – прошептал он. – Вам не понять, сколь сильны привычка и привязанность, которые я не в силах преодолеть…
Сцены и скандалы между баронессой и ее престарелым любовником повторялись из недели в неделю. И принц Конде сдался: герцог д’Омаль стал наследником всего его огромного состояния за вычетом двенадцати миллионов франков, завещанных Софи….
В тот вечер в Пале-Рояле состоялось торжество…
Спустя несколько месяцев герцог Орлеанский взошел на французский трон. И сразу же принц Конде стал тайно готовиться покинуть Францию с тем, чтобы присоединиться к находившемуся в изгнании в Швейцарии Карлу X. Он уже затребовал паспорт и получил от своего банкира миллион франков ассигнациями.
Софи случайно узнала о его приготовлениях. И в отчаянии примчалась в Тюильри. Услышав о том, что принц Конде вознамерился выехать из Франции, Луи-Филипп смертельно побледнел:
– Я знаю, – сказал он, – что принц получил от Карла X письмо, в котором тот уговаривает вашего друга составить новое завещание в пользу маленького герцога Бордосского. Если он уедет, то ускользнет из-под нашего влияния и мой сын лишится наследства. Ему надо помешать уехать. Любой ценой!
Этот разговор состоялся 25 августа 1830 года.
А 27 августа принца нашли повешенным на шпингалете окна его спальни. Спустя еще несколько дней следователь по уголовным делам господин де ла Юпуайе, утверждавший, что смерть принца была следствием убийства, был отстранен от ведения дела…
И пошли слухи о том, что принц Конде был убит госпожой де Фешер по просьбе короля Луи-Филиппа.
Такова была вторая версия.
Но потом было дано третье, очень фривольное объяснение загадочной кончины последнего представителя рода Конде…
В один прекрасный день по Парижу разнесся слух о том, что некоторые слуги из дворца Сен-Ле сделали невероятные признания по поводу драмы, произошедшей там 27 августа.
Женщины из Сен-Жерменского предместья, заливаясь краской смущения, принялись вполголоса рассказывать такие вещи, от которых слушательницы повизгивали, словно их, как выразился барон де Тьель, «щекотали в одном месте».