Эзотерический мир. Семантика сакрального текста

Немногие из людей, оставшиеся верными, преобразятся физически: их материальные облачения будут мгновенно просветлены. Эти останутся в Энрофе.

Большинству же — всем тем, кто составит дьяволо-человечество, предстоит трансформа обратная: не умерев физически, они телесно изменятся гак, что очутятся в мирах Возмездия. Сперва — в верхних чистилищах, потом — вниз и вниз, каждый сообразно своей карме.

Некоторые игвы в незначительном числе будут оставлены в Энрофе, где сделаются как бы особой расой, руководимой просветленным богочеловечеством. Остальные падут на Дно Шаданакара, а позднее поднимутся в слой объединенных шрастров.

Высшие животные, уцелевшие от истребления антихристом, которых смена эонов застанет в Энрофе, вознаградятся за все страдания: они испытают то же преображение, что и человеческое меньшинство, и дополнят собой число насельников Земли во Втором эоне.

Достигший божественного могущества Спаситель сойдет и в другие слои. Игвы всех шрастров в смятении и потрясении воочию улицезрят Его, источающего волны любви и света. Явление Планетарного Логоса, Кого их повернутый ум принимал за мятежника и грозного тирана, вызовет изменение направленности их воль и, оставаясь еще в своих каррохах, они вольются в медленный процесс — просветление античеловечества и изнанки мира. Нечто схожее предстоит и раруггам. Демонов же великодержавной государственности ко дню смены эонов уже не будет: все они, кроме одного, еще гораздо раньше падут в Упнум, и спасение их включится в число задач Второго эона.

Узы страдальцев, томящихся в чистилищах и магмах, будут преодолены, их материальность облегчена, способности духовного восприятия — раскрыты, и пленники начнут подъем по ступеням миров восходящего ряда.

Грозные демонические существа ринутся вниз, ибо Дигм будет уничтожен еще раньше, в тот метаисторический момент, о котором Апокалипсис говорит, как об их поражении в небесной войне и об их низвержении на землю. Они будут обороняться в Гашшарве, Цебрумре и в лунном аду.

И еще ниже сойдет Спаситель — в тот слой, куда не мог до тех пор проникнуть никто, кроме его хозяина, Гагтунгра. В Суфэгхе, кладбище Шаданакара, распахнутся врата, пребывающие замкнутыми от века, и потоки божественного света зальют от края до края пустынно, доселе озарявшуюся лишь лиловым солнцем Антикосмоса. Умирающие скорлупы, покинутые монадами, приподнимутся навстречу жизнедарующим лучам. Дыхание воскрешающего Логоса вдунет новую жизнь в эти полуживые останки душ, обреченных на смерть вторую, но не переживших еще минуты окончательного распада своих шельгов. Кладбище Шаданакара прекратит свое существование навсегда…

Второй зон, о котором свидетельствуют пророчества, как о тысячелетнем царстве праведных, вступит к свои права. Его цель — спасение всех без исключения, кто сорвался, кто отстал, кто пал в глубину миров возмездия, и преображение всего Шаданакара…

В середине Второго зона опустеют все слои Возмездия. Ни излучения страданий, ни излучения злобы, ни излучения похоти уже не будут питать собою стана демонов, и богоборческие существа одно за другим отпадут от своей демонической природы. К исходу Второго эона опустеет и преобразится сама Гашшарва, исчезнет Дно, и лишь Гагтунгр в неприступном Шоге будет твердить свое «Her», впивая силы из Антикосмоса Галактики.

Если планетарный демон, покинутый соратниками, упорствует во зле, оставшись один на один с началом Света среди преображенной брамфатуры, никакие силы Люцифера не в состоянии ему помочь в продолжении борьбы с силами Провидения. Тогда оп, побежденный, покидает брамфатуру совсем, ища новых пристанищ и новых путей к своей титанической мечте в иных краях Вселенной.

Если же Гагтунгр, оставшись один в преображенном, ликующем Шадаиакаре, скажет, наконец, Христу и Богу «Да!», — Шаданакар вступит в Третий зон. Он исчезнет из космического Энрофа, как исчезла некогда планета Дайя, чтобы в высших, непредставимых формах бытия разрешать задачу Третьего зона: искупление Гагтунгра. Это о наступлении Третьего эона клянется великий ангел Апокалипсиса, говоря, что времени уже не будет.

Так, восходя от света к свету и от славы к славе, все мы, населяющие землю теперь, и те, кто жил, и те, кто явится жить в грядущем, будем подниматься к неизречен ному Солнцу Мира, чтобы рано или поздно слиться с Ним и погрузиться в Него для сорадования и для сотворчества Ему в создании вселенных и вселенных.»

Этим мажорным, ярким аккордом и заканчивается Роза Мира, а также, по убеждению Андреева, всемирная земная история нашей Планеты. Развитие последних драматических событий первого Эона, с одной стороны, вполне понятно (оно предсказано в Апокалипсисе), с другой же, — абсолютно ничем не предопределено. Как неожиданно для читателя (да и самого автора) происходит гибель Розы Мира, так же неожиданно (внутренне неоправданно) терпит крах антихрист. Из пучины беспросветного мрака мы мгновенно возносимся на вершину света, чтобы никогда уже больше не опускаться вниз. Не должны ли мы видеть в этих падениях и взлетах борения души самого Андреева: победу пессимизма над оптимизмом, окончательную победу оптимизма, победу светлой Надежды на лучшее будущее человечества.

Кто-то может усмотреть в учении Андреева сплошные метания (и они там, безусловно, присутствуют) и на этом основании оценить его эзотерическое учение крайне низко. Однако, пожалуй, ни в одном эзотерическом учении не проявилась так живо личность автора, его симпатии и антипатии, противоречия его исстрадавшейся, пылкой души. Подобное соприкосновение, «сожительство» с личностью автора в эзотерической «науке» не недостаток, а несомненное достоинство. Душа, сердце творца эзотерического учения не могут быть скрыты за семью печатями, они должны лежать у читателя на ладонях. Есть еще одно обстоятельство, которое нельзя не учитывать: Андреев не только мыслитель, но и художник (писатель, поэт). Достоинство его поэмы именно в художественности. Он строит не обычный эзотерический мир, а художественную реальность: для нее же характерны оппозиции, идеализированные противоположные миры, авторские взлеты и падения. И скреплено все это не логикой, не конструкцией, а художественным гением, иллюзией художественной правды, подтверждением художественной реальности. Но художественная реальность, особенно эзотерическая — это мир души самого автора.

Заканчивая знакомство с учением Даниила Андреева, хочу рассмотреть еще один вопрос: как в его сознании уживались христианские и эзотерические идеи. Помню, когда в 1989 году я читал о нем лекцию в театре «На досках», пришла вдова Андреева, Алла Александровна Андреева, которая, отвечая со мной на вопросы слушателей, убеждала всех, что Даниил был истинным христианином. Я же пытался доказать, что Даниил Андреев эзотерик. Очевидно, истина пролегала где-то посередине между нами. Второй раз с той же проблемой, я столкнулся значительно позднее, читая Феофана Затворника. Сделаем отступление и в более научной манере рассмотрим его идеи.

15 Личность в религиозном, эзотерическом и научном мире

В 1991 году в Санкт-Петербурге были переизданы «Письма» Георгия Говорова (1815–1894), Епископа Владимирского, известного более как Епископ Феофан, или Феофан Затворник. Эти письма озаглавлены «Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться?»; для меня они интересны не только как замечательный образец святоотеческой письменности и мысли. В лице Говорова органически сочетались: истинный служитель православной церкви, перу которого принадлежат многочисленные теоретические богословские работы; последователь аскетической исихастской традиции в православии, с которой Говоров познакомился будучи с 1847 по 1853 год членом духовной православной миссии в Иерусалиме (именно в этот период он тесно общался с афонскими старцами), и высокообразованный человек, знавший много языков, преподававший логику и психологию в духовных семинариях Новгорода и Санкт-Петербурга (считается, что Говоров создал основы святоотеческой психологии).

Не правда ли, непривычно для обыденного научного сознания: богослов, эзотерик и педагог-ученый, причем известно, что теория и опыт в жизни Феофана Затворника не расходились. Свою жизнь Говоров закончил, как некоторые афонские старцы: с 1872 года и до самой смерти он вел полностью затворнический и аскетический образ жизни в Вашинской пустыне. Творчество Феофана Затворника интересно именно этим необычным соединием, сосуществованием разных форм сознания или, как принято ныне говорить, форм рациональности — религиозной, эзотерической и научной.

Существует несколько точек зрения. Так, одни утверждают, что религиозное, эзотерическое и научное сознание, а также соответствующие типы рациональности не сводимы друг к другу и даже противоположны по своей природе (известны, в частности, обвинение православием восточного эзотеризма в демонизме или отрицание наукой религии и эзотерических учений как ненауки и неистинного знания). Однако в эзотерических учениях целые разделы эзотерической космологии, метафизики и психологии, т. е. научное мышление, с точки зрения самих эзотериков. Во многих эзотерических учениях встречаются также фрагменты, по языку неотличимые от религиозных построений. На этих обстоятельствах основывается другая точка зрения: указанные три формы сознания влияют друг на друга и даже взаимопроникают друг в друга. Такой взгляд характерен сегодня и для науковедения (известны концепции о влиянии мифологии и религии на развитие науки), и для некоторых богословских учений. Ярким примером может служить творчество П. Флоренского.