Фабрика гроз
Шрифт:
— У тебя какой вопрос? — спросил он после окончания эфира. — Ладно, давай не на ходу… Садись ко мне в машину, по дороге расскажешь.
Ивару ничего иного не оставалось, как согласиться.
Ивар позвонил в штаб и сообщил, что Стольников дал добро на похищение фотонабора. Голос у него был странный, с плавающими интонациями.
— Слушай, — обеспокоено позвал его Никитин, — по-моему, ты малость набрался. Что там у вас происходит?
— Предприниматели празднуют годовщину своей успешной деятельности, после некоторой паузы ответил Ивар.
— И ты
— Ну да, в некотором роде…
— С тобой точно все в порядке? Ты сам на себя не похож…
— Да ничего. Пока.
— Погоди-погоди!
Но Ивар уже повесил трубку.
— Спорю, на что хочешь, что Алтаев сегодня напьется в стельку, вздохнув, сказал Никитин Боголюбу.
— И спорить нечего — напьется! — угрюмо отозвался Боги. Ему редко удавалось проникнуть кому-нибудь в душу, но этот случай был слишком очевиден.
Умница-Никитин до самой ночи писал опровержения против изобличительных анти-Караваевских статей. Было ясно, что после кражи фотонабора Синий не успокоится и постарается распечатать свои газеты где-нибудь еще. Так что надо было использовать предоставляющуюся паузу, чтобы заранее убедить избирателей в великолепных душевных качествах губернаторского зятя.
Никитин щелкал клавиатурой, заигрывал с журналистками по «аське», [6] хохмил по телефону, но в то же время не на секунду не забывая об Иваре. Он чувствовал, что с его другом что-то происходит… Что-то нехорошее…
… Он разыскал Алтаева в ресторане «Ассамблея». Предпринимательское торжество уже отгремело, официанты убирали со столов…
Ивар сидел в одиночестве в глубине зала и курил — упавшая на глаза челка, опущенные плечи…
— Привет, — тихо сказал Никитин.
6
«Аська» (жарг.) — компьютерная программа, позволяющая общаться через интернет в режиме текущего времени.
Алтаев поднял на него какой-то замученный взгляд.
— Ты зачем приехал?
— Уже поздно. Тебе надо домой.
— Решил взять меня на буксир? Я бы и сам добрался…
Никитин сел рядом с ним.
— Не хочешь к Любке возвращаться?
Ивар махнул сигаретой.
— А, опять вопить будет… Надоело.
— Поехали ко мне?
— И что, мне всю жизнь у тебя прятаться? Ладно, черт с ним! Где Леденцова с Боги?
— Боги уехал с водочниками красть фотонабор, а Леденцова уже дома.
Ивар затушил окурок в пепельнице.
— Знаешь, что я придумал? Давайте, когда кончатся эти выборы, махнем на какой-нибудь отдаленный карибский остров на пару недель. Просто ничего не будем делать: солнышко, океан, пальмы…
Никитин сжал его плечо.
— Пойдем, я отвезу тебя.
В квартире гуляли остывшие кулинарные запахи. Люба была молчалива и несчастна. Сквозь открытую дверь в большую комнату виднелся ее огромный черный чемодан: Люба не умела путешествовать налегке.
Ивар стоял посреди прихожей, не совсем зная, что ему делать и куда приткнуться. Теперь, с приездом Любы, он уже не был хозяином в своем холостяцком жилище.
Она успела навести чистоту и все расставить «по местам».— Ты где был? — наконец задала она вопрос, который должна была задать.
— На работе, — произнес он заранее заготовленную фразу.
— И ты там пил?!
— А что, не заметно?
Они стояли друг напротив друга и молчали.
«Она не должна меня любить, — подумал Ивар, глядя на жену. — Разве я нужен ей такой, как сейчас?»
Ни слова не говоря, он прошел мимо нее в комнату, снял рубашку, оглянулся, не зная, куда ее девать. Раньше, до Любиной уборки, он имел право закинуть свою вещь в любой угол… А сейчас надо было «уважать чужой труд».
— Ты считаешь, что мне лучше уехать? — спросила Люба, войдя следом за ним.
Ивар сел на диван. Она подошла, опустилась на пол у его ног.
— Что с нами происходит? У нас же была такая красивая любовь!
Любовь! У Ивара не было слов. Хотя нет, сейчас он, пожалуй, сформулировал для себя, что же за любовь у них была. Он любил свою жену лишь до тех пор, пока надеялся, что ради него она готова пожертвовать всем на свете, даже собой.
А этого никогда не было в благородном семействе Алтаевых. Ни Ивар, ни Люба никогда ничем не жертвовали, они ждали этого друг от друга, но так и не дождались. Каждый из них хотел брать, но никогда не собирался давать.
Люба плакала. Закрыв свое красивое личико красивыми ладошками. Ее мир рушился и почему-то никто не хотел заниматься его спасением.
— Возвращайся в Москву, — сказал Ивар, поднимаясь.
Она вцепилась в его руку. Подняла залитые слезами глаза.
— Ты куда?!
Он пожал плечами.
— Не знаю. Просто пойду.
— Ты все еще не простил меня? Да?
Глупый ребенок! Все еще живет по правилам «Мирись, мирись, мирись и больше не дерись». Ей даже не приходит в голову, что иногда наступает время, когда мириться просто не хочется. Что-то ломается внутри, и это уже невозможно починить, потому что ты смотришь на то, что когда-то любил и удивляешься: неужели это было со мной? Невероятно!
И самое главное, что ты удивляешься без малейшего сожаления.
Кристина проснулась от телефонного звонка. Резко села, испуганно глядя на мерцающие в темноте цифры электронного будильника. Полтретьего. Телефонные трели тоненько звали в гулкой темноте ночи.
Ив? Или кто-то из приятелей, загуляв, решил осчастливить ее столь «уместным» звонком? Кристина отсчитывала сердцем тикающие секунды. Брать трубку и вновь разбивать восставшую из мертвых надежду было страшно.
Звонки не умолкали. Она все же поднялась, голышом, без халата, дошла до подоконника, куда вечером с отчаяния зашвырнула телефон.
— Алло…
Это был Ив.
— Привет… Ничего, что я так поздно?
Теплая волна накрыла Кристину с головой.
— Ничего, конечно…
— Ну и зд'oрово. Выходи гулять.
— Что?
— Выходи гулять, говорю. Я около твоего дома. Выгляни-ка в окошко.
Прячась за жалюзи, Кристина посмотрела вниз. Действительно Ив стоял рядом с ее подъездом и махал ей рукой.
— Ты с ума сошел! — только и смогла проговорить она.
— Да нет. Ну, ты выйдешь?
— Выйду. Жди.