Факап
Шрифт:
Да, ещё штришок. В бюрократической системе, обслуживающей арканарскую монархию, имелось и Министерство образованности. "Министерством образования" его назвать было нельзя, так как распространением знаний оно не занималось, и в чём-то даже даже наоборот.
Создано оно было при Пице Четвёртом, который озаботился — по примеру метрополии — созданием единого литературного (точнее, бюрократического) эсторского языка и ликвидации письменности на диалектах. Министерству образованности были даны соответствующие полномочия. В результате деятельности его эмиссаров было уничтожено множество сочинений, написанных на языке, отличающемся от взятого за основу столичного диалекта. Также вычистили почти всё, написанное на языках аборигенов.
Впрочем, от министерства была и польза: под его эгидой работал величайший грамматист эпохи, Юрмих Тартуский, который
На том, правда, польза от министерства и исчерпалась. Впрочем, и вред тоже. При Пице Шестом эта контора служила отстойником для престарелых бюрократов, упорно не желающих покидать службу. Чем они там занимались, никто толком не знал и не интересовался. Антон любопытства ради попросил дона Рипата добыть для него какие-нибудь министерские документы. Тот поручение исполнил, и Антон стал обладателем циркуляра, возбраняющего всем сотрудникам имперских канцелярий использовать дорогие чернила из дубовых орешков, но ограничиваться чернилами из тёртой сажи с жиром. Малышев всё понял и больше министерством не интересовался.
При всём при том настоящие интеллектуалы в Арканаре существовали — от простого писца до заменитого придворного врача. Были они выходцами из самых разных слоёв общества. Например, знаменитый поэт Пэпин Славный в юности носил железный ошейник, так как был сыном раба. Правда, его отец был не просто рабом, а личным секретарём благородного дона Дауда, страдавшего расслабленностью членов и поэтому любившего чтение вслух. С другой стороны, не менее известный Пун Тёмный, создатель первой в арканарской истории натурфилософской системы, был бастардом великого дона Орбы, по родовитости превосходящего арканарских королей. Впрочем, это не дало ему никаких преимуществ: благородный аристоркат был совершенно равнодушен к плодам своих постельных шалостей и их судьбой не интересовался... Но в целом основными поставщиками интеллектуалов были малосостоятельные горожане, слуги в богатых домах, мелкие чиновники и прочий подобный люд.
Этих людей заметили не сразу. Довольно долго в королевских учётных книгах они проходили по разряду "прочие люди" — то есть не члены гильдий и других объединений, не имеющие гарантированных доходов, но при этом не принадлежащие к криминальному дну. Выделил их в нечто особое Пиц Пятый — тот самый толковый юноша, которого его предшественник буквально затащил на трон.
Молодой король был и в самом деле толковым и за своё долгое царствование наделал на редкость мало ошибок. Однако у него было одно уязвимое место: он очень переоценивал Соан и всё соанское. При этом ум ом-то он понимал, что большая часть соанских порядков и установлений для Арканара не годятся, а уж тамошняя монетократия — прямо на глазах вырождающаяся в клептократию — не вызывала у него ни малейших симпатий. Но ему нравилася соанский флот, соанские дороги, соанский порядок в делах. В особенности его восхищала почтовая служба. В конце концов он решил попробовать создать нечто подобное у Арканаре.
В отличие от прочих задумок Его Величества, данные планы были, увы, совершенно утопическими. В том состоянии, в каком тогда находился Арканар, невозможно было обеспечить сколько-нибудь надёжную доставку корреспонденции даже в столице — либо она вышла бы слишком дорогой. При этом Святой Орден уже разворачивал свою почтовую систему, конкурировать с которой было в перспективе бессмысленно. Все королевские советники дружно держались этого мнения и препятствовали королевским планам как могли. Но Его Величеству очень хотелось попробовать, так что в конце концов почту начали всё-таки строить. Быстро выяснилось, что для занятие должностей почтальонов катастрофически не хватает грамотных людей, способных хотя бы прочесть то, что написано на конверте. В этой ситуации Пиц Пятый поступил в стиле своего предшественника. А именно: составил и подписал особый королевский рескрипт, дарующий людям, умеющим грамотно писать, считать до ста и знающих основы науки о направлениях, ряд специальных привилегий. Главной было право свободно передвигаться по всей коронной территории Арканара. Право было ценным: в Арканаре — как и в Ирукане — все, кроме благородных донов, были стеснены в перемещениях: даже гильдейские купцы вынуждены были выправлять разрешения
для дальних поездок. Король это обстоятельство учёл и поэтому все остальные права будущих почтальонов аккуратно обрезал по уровню личных подданных, даже ниже — чтобы грамотные купцы и гильдейский люд не соблазнялись.Увы, королевский почтовый проект закономерно провалился. Пробные запуски двух почтовых маршрутов показали, что услуга не пользуется спросом, а риски слишком велики. Король с сожалением расстался с мечтой и сосредоточил усилия на совершенствовании коронной курьерской службы.
Однако рескрипт отменён не был, слухи о нём распространились и нашлось достаточное количество желающих им воспользоваться. В основном это были грамотные люди, нуждающиеся в свободе передвижения — писцы и сочинители, лекари-знахари, гадалки и предсказатели, странствующие артисты, певцы и музыканты, книгопродавцы, мошенники, и тому подобный народец. Правда, дело упёрлось в отсутствии инстанции, удостоверяющей знания кандидата — вместе со свёртыванием почтового проекта были ликвидированы и все органы, им занимающиеся. Бумажки с прошениями, тем не менее, копились в канцеляриях, а писали их люди грамотные и упорные. В конце концов королю доложили о возникшей проблеме. Тот удивился, но уделил вопросу три или четыре минуты августейшего внимания, которые и решили дело.
Логичнее всего было бы препоручить вопрос какой-нибудь гильдии. Но гильдейские права король давать разношёрстному сброду не захотел. Поэтому он передал наблюдение за данной публикой коронной страже — слабенькой пока организации, созданной по образцу ируканской охранки, но в будущем имеющей шансы вырасти в полноценную полицию. К коронным стражникам можно было обратиться с прошением и через некоторое время — если повезёт и если удавалось подмазать местного начальника — получить пергамент о том, что податель сего не вор и не беглый, а вольный грамотей, или книгочей. Кстати, именно тогда впервые в официальной лексике появилось само слово "книгочей". Перевод, конечно, приблизительный: арканарское "бугударон", означало что-то вроде "человек книги", без уточнения, читает он книги, пишет сам, или делает с ними что-то ещё. Но, в общем, прослойка как-то оформилась и была даже признана официально.
На этих-то самых книгочеев Институт и делал ставку. И соответствующим образом настраивал забрасываемых в Арканар наблюдателей.
День 96
Пробовал сегодня сделать мороженое с растопленными ирисками. Ириски вышли неважно, потому что я хотел классический баттерскотч из сливочного масла и жжёного сахара. Уж не знаю, что "Поварёнок" туда намешал. Получилось неплохо, но не то. Даже не так: по отдельности очень похоже на оригинал, а вот вместе — разница уже ощутимая. Хотя, может, это у меня со вкусом проблемы: забыл, как оно на самом деле?
Вот, кстати, психологический феномен. Я вроде ещё недавно думал, что меня убили и живу я, так сказать, посмертно. Сейчас у меня столько же оснований так думать. Даже больше, потому что история с комбайном, как ни крути, подозрительная. Но думать так не хочется. Вот раньше хотелось, а теперь нет. Почему? Не знаю. И, честно говоря, и знать не особенно желаю. Ну не хочется мне быть мёртвым, когда у меня такой праздник живота.
Ну да это я опять про своё. А надо бы про Арканар. И про Антона.
Малышев летел на Аврору, набитый по самую маковку знаниями. Он мог отличить северного меднокожего варвара от восточного по узору на сапогах. Он уверенно различал пять основных диалектов арканарского языка и два десятка местных говоров. Он овладел крайне неудобной арканарской системой записи чисел и эсторским галантным стихосложением. Он мог есть чёрный хлеб со жмыхом и мыться с лохани. Однако некоторые вещи оказались для него неожиданными. Причём вещи важные, можно сказать определяющие.
И самое первое, с чем столкнулся Малышев — это со специфическим отношением к работникам умственного труда.
Малышев начинал как писец и учётчик в лавке. Он также брался за составление прошений и писание писем под диктовку для неграмотных, беря за это буквально гроши. Таким образом он рассчитывал войти в доверие к местным жителям и стать для них своим. Эффект был обратным: через какое-то время Антон заметил, что с ним общаются исключительно по нужде. Даже в местном кабаке ему приходилось пить в одиночестве: пьяные компании его избегали. При этом с прямой агрессией он тоже не сталкивался — его старались не задевать, но и водиться не хотели.