Факел Новороссии

Но самое страшное, что на Украине фактически не осталось никакой другой общественно-политической мысли. Сторонники СССР находятся в глубоком подполье, а никаких других идей украинские гуманитарии так и не произвели. Очевидно, в силу бандеровской ангажированности распространителей грантов. Сегодня даже банкиры с тремя паспортами называют себя «жидобандеровцами». А если серьезно, то масса антивоенных выступлений и протестов против мобилизации обусловлена не отсутствием недовольных, а отсутствием идеологического базиса, обязывающего гражданина открыто отстаивать свою жизненную позицию. Закономерным был и приход бандеровцев к власти на Украине. Природа не терпит пустоты, и какой бы по своим качествам ни была субстанция, пустоту она обязательно заполнит.

Между тем, денацификация Украины невозможна без уничтожения бандеровского движения или, по крайней мере, его маргинализации. Слишком уж бескомпромиссна его идеология, слишком управляемы извне его структуры. А значит, стать конструктивной силой обществено-политического процесса они в принципе не способны. Более того, бандеровская идеология разрушительна для самих украинцев и несет только войну, национальные чистки, криминализацию экономики, разорение и усиление зависимости от западных спецслужб. Но как бы ни развивались события на Украине, победа над бандеровщиной возможна лишь при наличии идеологической альтернативы. А еще очень важно понимать, что шапкозакидательское отношение к проблеме бандеровщины уже погубило президентов Кучму и Януковича. Необходимо уяснить, что кучка разрозненных, враждующих между собой политических организаций и молодежных группировок — это единая структура, щедро финансируемая из-за рубежа и оттуда же координируемая. Образованная, активно действующая во всех сферах и обученная всем современным технологиям — конспирации, коммуникации, отношениям с общественностью. Наша победа не будет легкой, но она обязательно наступит — бандеровская идеология чужда подавляющему большинству граждан Украины и враждебна в отношении большинства ее регионов. А значит, никакая поддержка извне не обеспечит возможность кучке радикалов до бесконечности третировать абсолютное большинство своих сограждан.

* * *

Весной 2014-го, начав драться за Новороссию, мы мечтали создать новое Русское государство, свободное от олигархии и коррупции. От яда прошлых лет. Государство с подлинным народовластием. Такая Новороссия должна круто изменить историю Русского мира.

Нам виделась сильная, процветающая Новороссия, которая освободилась от выплаты дани Киеву и олигархам. Которая благодаря этому дышит полной грудью, строится, развивается, поднимается. Здесь процветают промышленность, порты, сельское хозяйство. Города и университеты. А рядом лежит на боку издохшая от экономического коллапса необандеровская Украина. Которую мы в итоге и освобождаем. Мы видим наши знамена над освобожденным Киевом.

Нас окрыляла великая мечта о воссоединении русских земель! Мы считаем, что Донбасс положит начало русскому Рисорджименто — как называли воссоединение Италии бойцы армии Гарибальди за полтора века до нас.

И мы зажгли факел Новороссии…

Часть первая Русская весна и война за Новороссию

Глава 1 Я, Павел Губарев…

В год «Боинга», на краю Донецкого кряжа…

Мне посчастливилось родиться 10 марта 1983 года в рабочем городе Северодонецке, что в Луганской области. Вернее, тогда она была Ворошиловградской, а ныне — это ЛНР. Хотя сам Северодонецк, когда пишутся эти строки, — еще под пятой оккупантов.

Тот, 1983-й, год знаменовался тем, что в СССР правил бывший шеф КГБ СССР Юрий Андропов, люди были полны надежд на лучшее будущее. В тот год президент Соединенных Штатов Рональд Рейган объявит о начале программы «звездных войн», а вскоре объявит Советский Союз «империей зла», потому что именно в 1983-м у острова Монерон наши собьют южнокорейский «Боинг-747» — и та, еще первая холодная война, пойдет на круг ожесточения. Наверное, это глубоко символично: ровно 31 год спустя в ДНР упадет другой «Боинг», тоже с пассажирами. И снова и Россию, и Новороссию начнут выставлять «империей зла».

Я появился на свет на самом северном краю Донецкого кряжа. Если вы посмотрите на карту нынешних ДНР и ЛНР, они почти в точности повторяют очертания этого кряжа — остатков древних гор. Это такое невысокое плоскогорье, густо разрезанное сетью оврагов-балок и как бы врезанных долин. На этом кряже и поселился особый тип людей юго-западной ветви великого русского народа.

Семья моя — из самых простых, трудовых людей. Мама происходила из крестьян Слобожанщины, то есть Слободской Украины. Это, читатель, такая область, которая раскинулась на территориях Белгородской, Курской, Воронежской областей, на землях юга Сумской и севера Харьковской и Луганской областей. Здесь цари московские с шестнадцатого века селили тех малороссов, что бежали к братьям-великороссам от польско-литовских поработителей. Здесь русские цари давали им право жить слободами. Сюда уходили, спасаясь, украинские повстанцы. Так что, можно сказать, в моих жилах течет кровь тех свободолюбивых людей, что предпочли не мириться с господством тогдашних польских «европейцев» и выбрали единство с Москвой, с великороссами.

Впрочем, горячая кровь мне передалась и от отца. Его предки были донскими казаками (станица Боровское близ Северодонецка). Ведь область Войска Донского примыкала к Слобожанщине. А казаки-донцы — славные воины. Так что дух свободы во мне, считайте, от предков по обеим линиям.

Родители мои трудились простыми рабочими на северодонецком «Азоте», главном предприятии города, построенном еще в 1951-м. Оно тогда давало великой стране азотные минеральные удобрения, аммиак, органические спирты и кислоты, выпускало товары бытовой химии, изделия из полимеров и полимерных пленок. Папа работал мастером по механизации, а мама — в цеху по производству сифонов для газированной воды.

Я-то был первенцем, старшим сыном. А потом у меня появились четверо братьев и сестренок.

Как могла семья простых рабочих позволить себе пятерых чад? Ну, так это же был Советский Союз, где о рабочих людях заботились, причем не на словах. Жизнь в СССР я знаю лишь по книгам и воспоминаниям, но точно помню, что завод в советские годы постоянно давал нам — бесплатно! — все большее и большее по площади жилье. Сначала — «двушку», потом — трехкомнатную квартиру. Завод обещал дать пятикомнатную квартиру в доме, что сдавался в 1992-м. Но СССР погиб, все рухнуло, пришли гиперинфляция и страшный спад промышленности — так мы и остались в старой трехкомнатной квартире.

После гибели Союза наша семья познала суровую нужду. И в благополучные-то времена быть старшим сыном в большой семье — участь нелегкая. А тем более в нищие и лихие девяностые. Зарплаты у родителей стали совсем маленькими. Да работы, в общем, и не было. Руководство предприятия пыталось всеми способами занять коллектив. Отца перевели на совсем малоквалифицированную работу: мыть железнодорожные цистерны, в которых возили сырье для химических удобрений. А маме предложили работать в цехе озеленения. Приходилось ей еще на рынке подрабатывать: продавщицей-реализатором. В общем, обычное тогда дело.

Жили мы, мягко говоря, очень скромно, денег постоянно не хватало. Помогала деревня, куда я каждое лето ездил к родителям отца и трудился: огород, сенокос, уход за скотиной, выпас колхозного стада. Потом заработанное кормило нас зимой. Часто же из еды дома были только макароны да сахар. Помню, как мы отваривали макароны, накладывали в тарелки, а вместо масла клали сахарку, да побольше.

В 1996-м записался я в секцию бокса и увлекся им весьма серьезно. На любительском ринге провел больше шестидесяти любительских боев. Тренер считал меня середняком, но часто ставил в пример: за четыре года я не пропустил ни одной тренировки. Почему? Да потому, что меня не лавры Кличко манили: характер я так закалял. Тот, кто занимался боксом, борьбой или боевыми единоборствами, меня поймет. И боль в мыщцах, и красные круги перед глазами во время схватки, и влажный воздух раздевалки. И радость от преодоления себя. Это, знаете ли, на всю жизнь остается. Именно там, в северодонецком клубе бокса «Скорпион», оформлялись главные черты моего характера: настойчивость и решительность в достижении поставленной цели.

Боксу отдал несколько лет жизни, с 1996-го по 2000-й. Потом, уже студентом, в 2001–2002 годах, занимался кикбоксингом. А в 2003–2007-м «баловался» тайским боксом — «битвой четвероруких».

И, конечно, я учился. Сначала — в обычной средней школе. А вот в старших классах пошел в коллегиум Киево-Могилянской академии, окончив его со средним баллом аттестата в 4,9.

Что такое коллегиум? Что-то вроде школы для одаренных детей при вузе. В данном случае — при центре махрового украинства, при Киево-Могилянской академии, что открыла свою школу и в Донбассе, где украинства отродясь не было. В пору той еще первой бандеровщины, когда СССР в основном подавил вооруженное подполье на Западной Украине лишь в середине 1950-х, в нашем краю шахт, терриконов и заводов любой проповедник «самостийности» рисковал отправиться вниз головой в недра земли. Надо сказать, что тогдашним самостийникам не удавалось толком выйти из пределов западной части советской Украины (УССР). В собственно Новороссии, охватывающей Причерноморье, Крым и Донбасс, их тогдашнее влияние было в пределах, что называется, статистической погрешности.