Факел сатаны

– Может, вы хотите сначала взглянуть на фотографии картин? – сказал генерал, протягивая ей несколько цветных снимков большого формата, на которых были сняты три живописные работы.

– Разумеется.

Гранская разложила их перед собой и не смогла сдержать волнения: моделью одной из картин художнику определенно послужила страшная находка в «Ущелье туров».

В окружении диковинных растений, цветов и порхавших бабочек в пространстве висел не то гроб, не то чемодан с обезглавленным телом. Причем детали – поза убитого, костюм, туфли, галстук и прочее – были переданы очень точно.

Но самым поразительным было то, что в углу картины помещалась отдельно мужская голова. С пышными усами и злыми глазами. Она словно парила в воздухе, создавая жуткое ощущение.

На фотографиях картина была снята полностью, а также отдельными фрагментами. Две другие работы к убийству никакого отношения не имели.

– Что скажете? – спросил Кочергин, видя, с каким лихорадочным возбуждением перебирает снимки гостья.

Гранская вынула из кейса фотографии, сделанные на месте происшествия, и молча протянула генералу.

Тот внимательно разглядел их, сопоставил со своими и покачал головой.

– Поразительное сходство,– заключил Кочергин.– А я, признаться, сомневался. Думаю, получат мою депешу и скажут: большие фантазеры эти москвичи. Теперь вижу – в точку…

– Но как вы вышли на картины? – нетерпеливо спросила Гранская.– Для меня это непостижимо. Или профессиональный секрет?

Вячеслав Константинович откинулся на спинку кресла и рассмеялся.

– Случай. У нас, сыщиков, тоже это бывает,– признался он.– Понимаете, в Москве проездом мой старинный и закадычный друг из Грузии. Зураб. Вчера пригласил меня с женой в ресторан. В какой – вы, если знаете Москву, догадываетесь.

– «Арагви»?

– Совершенно верно,– потер довольно руки Кочергин.– Договорились на семь, но я с трудом вырвался полдевятого. И перед самым уходом познакомился с южноморской ориентировкой. Буквально на выходе. Дина, моя жена, уже давно была в ресторане. Меня, естественно, отчитали за опоздание… Словом, сидим, наговориться не можем. Шутка ли – лет десять не виделись. Зашел, наконец, разговор о делах жены. И вдруг она говорит, что к ним в отдел поступила странная картина из таможни на предмет экспертной оценки и разрешения вывоза из страны.

– Простите,– перебила следователь,– а где ваша жена работает?

– В Министерстве культуры. Искусствоведом.

– Ну да, вы же о министерстве упомянули в телетайпе…

– Художник обезглавленного человека нарисовал,– продолжил генерал.– А у меня, понимаете, все время в голове,– он постучал себя по лбу.– Та самая ориентировка… Просидели мы до самого закрытия, отвезли на такси Зураба в гостиницу. Поехали домой. А мне неймется, так и тянет взглянуть на картину. Утром поехал с женой в министерство… Как глянул – тут же подумал: нужно дать знать в Южноморск. Вызвал фотографа. Как видите, не зря…

– А кто хочет вывезти картину за рубеж? – спросила следователь.

– Все это вам расскажет Дина,– сказал генерал, набирая номер.– Полностью – Дина Марковна… Привет,– это уже относилось к собеседнице на том конце провода.– Слушай, ты бы не могла уделить время товарищу из Южноморска?… Следователь… Ну и отлично…– Он положил трубку и улыбнулся.– Аудиенция вам устроена.

Но прежде чем отпустить Гранскую, замначальника Московской милиции попросил ее подробнее рассказать о деле. И, выслушав, предложил:

– В чем будет нужда – готовы помочь.

– Ловлю на слове…

На предоставленной Кочергиным машине Инга Казимировна отправилась в Министерство культуры. С неба сыпалась снежная крупа. Гранская даже не замечала знакомых московских улиц, проплывающих за окном автомобиля. Ее мысли крутились вокруг события, приведшего Ингу Казимировну в столицу.

Выходит, Молотков-Баобаб действительно художник, потому что, кроме него, изобразить труп было вроде некому. Но когда он успел создать свое произведение? Где и как передал его покупателю?

Что по-настоящему волновало следователя – изображение головы. Если она – потерпевшего, значит, Молотков мог видеть его до убийства или, во всяком случае, до расчленения трупа. Отсюда логически вытекало, что Баобаб знал больше, чем рассказал…

Худощавая, с пышными темно-русыми волосами, распущенными по плечам, Кочергина встретила Гранскую вопросом:

– Не пойму, почему вас и мужа так заинтересовала работа никому не известного художника?

– Видите ли, Дина Марковна, занимаемся загадочным убийством. Возможно, тут есть связь.

– Понимаю! – тихо произнесла искусствовед.– Но войдите и в мое положение. Владелец торопит с заключением, на утро у него билет во Франкфурт… Что, потянуть?

– Я думаю, в этом нет необходимости… Скажите, автор картины известен?

– Картин,– поправила Кочергина и заглянула в какие-то бумаги.– «Голубое в красном», «Встреча» и «Парящая голова».

Искусствовед поставила у стены три работы. Та, что интересовала Гранскую, называлась «Парящая голова».

– Фамилия художника,– продолжала Кочергина,– Молотков…

«Значит, все-таки Баобаб»,– отметила про себя Инга Казимировна и спросила:

– А покупатель?

– Господин Потапов, гражданин ФРГ… Звонил уже раз пять.

– Наш соотечественник?

– Да, эмигрант.

– Вы даете «добро» на вывоз картин?

– А почему бы и нет? Пусть вывозит.

– Что, не представляют художественной ценности?

– Я бы не сказала, что это бесталанно. Отнюдь. Но, прямо скажем, не шедевры. Такие работы объявляются в стране каждый день. Ну словно грибы после дождя в Измайловском парке и на Арбате.

– Потапов понимает, что он купил?

– Понимает. Но, видите ли, сейчас на Западе бум на все русское… Возьмите аукцион знаменитой фирмы Сотбис… Фаберже, русский авангард начала века, документы о расстреле Николая Второго, книги Троцкого… И как раскупают! Европа словно с ума сошла… Потапов не прогадает, уверяю вас. Покупают и вывозят сотнями, а спрос все равно велик.

Она, казалось, готова была прочитать целую лекцию на эту тему, но прервал телефонный звонок. Опять звонил Потапов. Кочергина попросила его приехать за картинами и документами часа через два с половиной.