Фактор беспокойства
Шрифт:
— Похвально, что Вы так тепло и по-доброму отзываетесь о своей приёмной матери и стремитесь вернуться к ней домой, но скажите, а свою родную матушку Вы помните?
— Смутно.
— А как её звали не припоминаете? Случайно не Вера Андреевна? — непроизвольно вздрагиваю, замираю и видимо слишком сильно нажимаю на ссадину, от чего Альберт не просто шипит, а чуть ли не повизгивает. Откуда этот майор может знать о моей матери? Она умерла в другом времени и даже в другой реальности!
— Я так и предполагал. Ваша матушка — Вера Андреевна Воронцова!
— Меншикова! — поправляю машинально, ещё не придя в себя от первого потрясения.
— Да-да. Девичья
— Кажется я был знаком и с Вашей матушкой, и с Вашим отцом. Его звали Григорий Михайлович Лапин, не так ли? — вновь вздрагиваю. Но чёрт побери, откуда он может это знать?
— Я впервые заметил Вас ещё в кабаре «Жернис» куда приходил послушать Люсеньку Лопато. Это ведь Вы писали для неё романсы?
— Не все. Она исполняла не только мои песни, но и других русских композиторов тоже.
— Но «открыли» для публики её Вы! Это было известно всему Парижу, не скромничайте. Уже в те редкие свои посещения я обратил на Вас своё внимание, но Вы были слишком юны, и я решил, что мне просто показалось. Но на премьере Вы были сосредоточены и уже напомнили мне своего отца в юности. Я хотел с Вами переговорить, но не сложилось. И вот я увидел Вас сегодня и все мои сомнения рассеялись.
— Вы определённо сын моего товарища! Мы с Григорием Михайловичем были дружны, учились в Михайловском училище почти одновременно, но я был на курс старше. Вместе заканчивали академию генерального штаба и даже распределились в один артиллерийский полк. И в молодости ухаживали за одной и той же барышней, но Ваш отец оказался удачливее меня в амурных делах и под венец она пошла с ним.
— Ваша матушка не говорила Вам, что у Вашего отца были законная супруга и сын от этого брака? Я не знаю их судьбы, но если они живы, то где-то в России у вас есть единокровный старший брат. Как и Вас его зовут Михаилом. Это вообще ваша фамильная традиция называть старшего сына в честь деда. Михаил родился в десятом году и сейчас ему двадцать четыре года. Надеюсь он жив и здоров.
— В четырнадцатом году в самом начале боевых действий был тяжело ранен князь Воронцов, муж Вашей матушки. Вера Андреевна всегда отличалась решительным характером и получив известие о ранении супруга выехала в действующую армию, чтоб ухаживать за раненым, но к её приезду князь скончался и был похоронен на русском кладбище в Бухаресте. А Вера Андреевна осталась при полковом госпитале сестрой милосердия.
— Она приходилась двоюродной сестрой законной жене Вашего батюшки и была очень на неё похожа лицом. К тому же умна, красива и младше на восемь лет. Неудивительно, что между Вашим отцом и Вашей матушкой возникли чувства. Офицеры полка не одобряли эту связь, но считали себя не в праве вмешиваться в их отношения. Знаете, на войне не зря год засчитывается за три. От понимания фатальности бытия чувства обостряются, от жизни стараются взять всё что можно, а почти два года вместе, это уже не просто интрижка.
— Но, когда связь скрывать стало невозможно, Вера Андреевна уехала в своё имение под Николаевым. Где и должна была в начале зимы шестнадцатого года разрешиться от бремени. А через два месяца после её отъезда, Ваш батюшка, капитан Григорий Михайлович Лапин погиб. И тоже был похоронен на русском воинском кладбище в Бухаресте, недалеко от могилы князя Воронцова. Такая вот гримаса истории. — майор достаёт стакан и налив до половины молча опрокидывает в себя.
— Кстати, Михаил Григорьевич,
а Вы не замечали, что очень схожи лицом и телосложением со своим пленником? Ваш батюшка, барон фон Лапин тоже был из обрусевших немцев. Его предок прибыл на службу в Россию ещё при императрице Анне Иоанновне. Так что вполне возможно, что вы дальние родственники. — майор усмехается.— Ладно, не стану мешать. Сейчас Вам принесут обед, а через час будьте готовы выдвигаться. Погоды нынче стоят жаркие, так что поедем без долгих остановок. Бог даст, к завтрашнему утру будем уже в Асунсьоне. И бога ради, сразу же улетайте, это в Ваших интересах. — майор Одинцов направляется к выходу, но я его останавливаю.
— Сергей Юрьевич! Генерал Эрн распорядился пропечатать в газетах сообщение о сегодняшнем бое, но Вы же знаете кто я и куда собираюсь вернуться? Для меня даже наш с Вами разговор может закончится очень большими неприятностями. А уж сообщение о том, с кем бок о бок я сражался, поставит жирный крест на моём возвращении на Родину.
— Прошу Вас, не упоминайте обо мне в этом сообщении? Я без сожаления отдаю все свои победы господину Порфёненко или любому другому лётчику по Вашему усмотрению. — а что мне ещё остаётся делать? Такая «слава», как сражение «плечом к плечу с белогвардейцами» для меня самый настоящий приговор. Надеюсь, что господин Одинцов это понимает и желание подвести меня «под монастырь» в его планы не входит.
— Так стоит ли возвращаться, Михаил Григорьевич? Не обязательно становится военным пилотом, можете и дальше заниматься музыкой, благо это у Вас получается хорошо. Но в свободной Европе или Америке. Зачем Вам эта большевистская Россия?
— Это моя Родина и там моя приёмная Мама! — замираю в ожидании ответа, а майор задумывается.
— Хорошо, я что-нибудь постараюсь придумать. Но вряд ли кто из наших пилотов согласится приписать себе чужие победы. Завидую Вашей приёмной матушке, что Вы так к ней стремитесь, несмотря на все опасности. Я тоже хотел бы встретится со своей семьёй, но даже не знаю живы ли они.
Майор выходит, а нам приносят два котелка с какой-то похлёбкой и по пресной лепёшке вместо хлеба. Но даже не замечаю вкуса варева машинально отправляя ложку в рот. Мне не даёт покоя информация, полученная от майора Одинцова. Пытаюсь упорядочить те обрывки мыслей, что мельтешат в моей голове и привести их в удобоваримую систему. Альберт помалкивает, хлюпает ложкой и ко мне с расспросами не суётся, видя мою задумчивость и нежелание о чём-либо говорить.
Это что же получается? Если принять на веру слова Сергея Юрьевича, то мой предок, а в этом я уже не сомневаюсь, имел на стороне ещё одного сына от сестреницы своей жены? Ну блин, однако прадед был ещё тот «ходок»! Его единственный сын от законного брака и мой родной дед как раз в это самое время уже закончил артиллерийское училище, женат на моей бабке, имеет одну совместно нажитую дочь и двух падчериц-близняшек, а вскоре должен родится мой отец. Эту историю хоть и не в подробностях, помню со слов моей бабки и отца.
А вот вторая «история» выглядит не менее занимательной чем первая. Получается, что «внебрачный сын», то есть я, появился тоже от союза Лапиных и Меншиковых? Но позвольте! Я-то в своей реальности тоже от брака Лапина и Меншиковой родился! Выходит, моё сознание переместилось не просто «абы куда», а в тело моего «кровного» деда? Да и обе мои матери в обоих мирах тоже родственницы? Вот это настоящий оксюморон получается! Однако… провидению пришлось сильно подсуетится, чтоб подыскать такой подходящий «вариант переноса».