Фактор ограничения

– По-моему, я знаю, что там гремело, - заявил Скотт.

Лоуренс промолчал.

– Послушай-ка, - не унимался Скотт.
– Если у тебя есть какая-то ценность - какой-то предмет, который ты бережешь от воров - что ты с ним делаешь?

– Да в сейф кладу, - ответил Лоуренс не задумываясь.

По длинным, мертвым пролетам исполинской машины прокатилось пронзительное, как свист, молчание.

– Нет и не может быть более надежного места, - снова заговорил Скотт, - чем ящик, который не открывается. В этих ящиках хранилось что-то важное. Хозяева планеты забыли одну вещицу - чего-то они недоглядели.

Лоуренс медленно поднялся с места.

– Достанем инструменты, - сказал он.

...То была продолговатая карточка, весьма заурядная на вид, с асимметрично пробитыми отверстиями.

Скотт держал ее в руке, и рука его дрожала.

– Надеюсь, - горько заметил Гриффит, - ты не разочарован.

– Нисколько, - ответил Скотт.
– Именно это я и предполагал.

Все дожидались продолжения.

– Не будешь ли ты любезен...
– не вытерпел, наконец, Гриффит.

– Это перфокарта, - объяснил Скотт.
– Ответ некоей задачи, введенной в дифференциальное счетно-решающее устройство.

– Но ведь мы не можем дешифровать ее, - сказал Тэйлор.
– Никакими силами нельзя установить, что она означает.

– Ее и не надо дешифровать, - усмехнулся Скотт.
– Она и без того рассказывает, что здесь такое. Эта машина - вся машина в целом представляет собой вычислительное устройство.

– Какая бредовая идея!
– воскликнул Баклей.
– Математическое...

Скот покачал головой.

– Не математическое. По крайней мере, не чисто математическое. Нечто более значительное. Логическое, по всей вероятности. Быть может, даже этическое.

Он оглядел присутствующих и прочел на их лицах неверие, еще не до конца развеянное.

– Да посудите же сами!
– вскричал он.
– Бесконечное повторение, монотонная одинаковость всей машины. Таково и есть вычислительное устройство - сотни или тысячи, или миллионы или миллиарды интегрирующих схем, сколько бы их ни было нужно, чтобы ответить на поставленный вопрос.

– Существует же какой-то фактор ограничения, - пробубнил Баклей.

– На всем протяжении своей истории, - ответил Скотт, - человечество не слишком-то обращало внимание на такие факторы. Оно продолжало делать свое дело и преодолевало всевозможные факторы ограничения. Очевидно, эта раса тоже не слишком-то обращала на них внимание.

– Есть такие факторы, - упрямо твердил Баклей, - которыми просто невозможно пренебречь.

У мозга есть свои ограничения.

Он ни за что не станет заниматься самим собой.

Он слишком легко забывает, забывает слишком многое и всегда именно то, что следовало бы помнить.

Он склонен к терзаниям - а для мозга это почти равносильно самоубийству.

Если слишком напрягать мозг, он находит убежище в безумии.

И, наконец, он умирает. Умирает как раз тогда, когда становится полноценным.

Поэтому создают механический мозг - гигант, двадцатимильным слоем покрывающий планету с Землю величиной - мозг, который займется делом и никогда ничего не забудет, и не сойдет с ума, ибо ему неведомо смятение.

Затем срываются с места и покидают такой мозг - это уже двойное безумие.

– Все наши догадки не имеют смысла, - сказал Гриффит.
– Ведь мы никогда не узнаем, для чего служил этот мозг. Вы упорно исходите из предпосылки, будто хозяева этой планеты были гуманоиды, а ведь столько же шансов за то, что они отнюдь не гуманоиды.

– Предположение, что они в корне отличаются от нас, совершенно абсурдно, - возразил Лоуренс.

– В городе на Четвертой могли бы жить и люди. Обитатели этой планеты столкнулись с теми же техническими проблемами, что встали бы и перед нами, если бы мы затеяли подобное начинание, и выполнили все в том стиле, какого придерживались бы и мы.

– Ты не учитываешь того, что сам же так часто подчеркиваешь, - указал Гриффит.
– Ты не учитываешь фанатической тяги, которая заставила их пожертвовать решительно всем во имя великой идеи. Мы никакими силами не достигли бы столь тесного и фанатического сотрудничества. Один допустил бы грубейшую ошибку, другой перерезал бы горло третьему, четвертый потребовал бы следствия, а тогда оказалось бы, что вся свора спущена с цепи и лает на ветер.

– Они были последовательны, - продолжал Гриффит.
– Ужасающе последовательны. Здесь нет жизни. Мы не нашли ни малейшего признака жизни - нет даже насекомых. А почему, как ты думаешь? Не потому ли, что жук мог бы запутаться в шестернях или еще где-нибудь и расстроить весь комплекс? Поэтому жукам пришлось исчезнуть.

Помолчав, Гриффит вскинул голову.

– Если на то пошло, хозяева планеты сами напоминают жуков. Вернее, муравьев. Колонию муравьев. Бездушное общество взаимных услуг, которое в слепом, но разумном повиновении неуклонно движется к намеченной цели. А если это так, друг мой, то твоя гипотеза, будто вычислительная машина применялась для разработки экономических и социальных теорий, просто вздор собачий.

– Это вовсе не моя гипотеза, - поправил его Лоуренс.
– Это всего лишь одно из нескольких предположений. Есть и другое, не более спорное, - что они пытались разгадать тайну Вселенной: отчего она существует, что она такое и к чему идет.

– И каким образом, - прибавил Гриффит.

– Ты прав. И каким образом. А если они этим занимались, то, я уверен, не из праздного любопытства. Значит, был какой-то серьезнейший стимул, что-то вынуждало их к этому занятию.

– Продолжай, - усмехнулся Тэйлор.
– Я жду с нетерпением. Доскажи свою сказку до конца. Они проникли во все тайны Вселенной и...

– Едва ли проникли, - спокойно проговорил Баклей.
– Чего бы они ни добивались, вероятность того, им им удалось получить окончательный ответ, крайне мала.

– Что касается меня, - сказал Гриффит, - то я склонен думать, что они своего добились. Иначе зачем было уезжать и бросать эту гигантскую машину? Они нашли то, что искали, поэтому им стал не нужен ими же созданный инструмент познания.

– Ты прав, - подхватил Баклей.
– Инструмент стал не нужен, но не потому, что сделал все возможное и этого оказалось достаточно. Его бросили, потому что он слишком мал, он не может решить задачу, которую должен был решить.

– Слишком мал!
– не выдержал Скотт.
– Да ведь все, что в таком случае надо было сделать - это нарастить вокруг планеты еще один ярус!

Баклей покачал головой:

– Помнишь, я говорил о факторах ограничения? Так вот, перед тобой фактор, которым не так-то просто пренебречь. Подвергни сталь давлению в пятьдесят тысяч фунтов на квадратный дюйм - и она потечет. Здесь-то, должно быть, металл воспринимает гораздо большее давление, но и у него есть предел прочности, выходить за который было небезопасно. На высоте двадцати миль над поверхностью планеты ее хозяева достигли этого предела. Уперлись в тупик.