Факультет бытовой магии, или Проклятие истинной любви

– Я люблю тебя, мамочка, – ее почти беззвучный шепот казался мне криком, – мне так тебя не хватает.

Шок! Наверное, в этот миг я испытала его впервые. Потому что поняла, что у меня действительно есть дочь. Вот она, маленькая, такая ранимая, смотрит на меня большими зелеными глазами. Его глазами.

– Покажи мне, что с нами случилось, – тихо попросила, выдавая свое присутствие.

Она отпустила другую меня и отступила к кровати.

– Ты ведь не оставишь меня больше?

Слова ребенка болью отдавались в душе.

– Нет, мы будем вместе.

– И ты будешь любить меня как когда-то? – Ее вопросы выбивали меня из равновесия.

Я не знала, как мне говорить с этой малышкой, какие слова подобрать. Смятение.

Женщина с моим лицом протянула руку и погладила ее по голове. Нежно, заботливо.

– Конечно, Злата, я уже тебя люблю. И никогда не оставлю, обещаю.

Всхлипнув, она бросилась в мои объятия.

Я обнимала маленькую пятилетнюю девчушку и со страхом смотрела, как медленно растворяется вторая я, исчезая словно призрак.

– Мама, пойдем есть пирог, – малышка дернула меня за руку, – я так тебя ждала.

– Конечно. – Все еще пребывая в потрясении, кивнула и позволила утащить себя в коридор.

Зайдя в кухню, по привычке достала из шкафа две кружки и налила чай. Здесь все осталось прежним. Старый ремонт. Те же стол и холодильник.

Спохватившись, достала молоко.

– Я не люблю его, мама, – скривилась моя девочка.

– Хорошо.

Поставив перед ней тарелку с пирогом, вдруг поняла, что Злата стала заметно старше. Ее внешний вид изменился. Волосы длиннее, нарядная: черная плиссированная юбка, красивая белая блузка с шитьем. И три розочки на столе.

Улыбнувшись, дочь кокетливо поправила пышный бант.

– В этом году я пошла в первый класс. Ты все лето пропадала на второй работе, чтобы купить мне самое лучшее. На линейке я стояла самая нарядная, а вы с бабушкой фотографировали меня с моей первой учительницей. А вечером мы ели торт.

– С бабушкой? – спохватилась. – А где она?

– Ее больше нет, она ушла раньше тебя.

Я тяжело опустилась на стул. Мамы больше нет. Еле сдерживая слезы, взглянула на нарядную Злату.

– Сколько тебе было лет, когда меня… Когда я…

– Восемнадцать. И я не хочу об этом рассказывать, потому что теперь ты жива. А значит, не было тех страшных похорон, той могилки. Не было твоей смерти. А скоро мы вытащим бабушку. И я верну вас.

– Только не так, как меня, – пробормотала негромко.

– Почему?

– Я бы хотела помнить тебя, Злата. Помнить эти бантики и то первое сентября.

– Это было невозможно, мама. – Поджав губы, она потянулась за кусочком пирога. – Ты любила эту рыжую тварь. Любила всем сердцем, а он бросил тебя в роддоме со мной на руках. Зачем тебе боль? Зачем снова окунаться в безнадежность? Нет, я дала тебе шанс быть счастливой без этой мрази, что зовется моим отцом.

– Проклятие. – Медленно кивнув, благодарно ей улыбнулась. – Они с этой бабкой опоили меня. Но ничего. Сейчас мне станет легче, и я им покажу, как проклинать нужно. Чтобы со всей душой.

– Отомсти за нас обеих. А сейчас иди к Эмесу. Он настоящий темный, под его защитой тебе будет хорошо. Целитель еще не закончил выжигать эту дрянь.

– Да, я чувствую свет.

Стол медленно растворялся, очертания комнаты расплывались.

– Мама, – Злата поднялась, – я очень тебя люблю. Люблю настолько, что готова была, дав тебе новую жизнь, наблюдать за тобой со стороны.

– Боюсь, что я на это не готова. – Улыбнувшись, обняла ее крепко. – Моя маленькая родственница из будущего. Я запомню тебя такой милой крошкой с забавными пышными бантами.

Ощущая, как нарастает жжение света, все не могла сдвинуться с места.

– Аля, ей тоже больно, – раздался грозный драконий рык.

– Прости, – отступив, рванула на выход, но вместо подъезда оказалась снова в своей комнате.

Никаких игрушек и детского диванчика. Зато на подоконнике обнаружился Эмес: он, не мигая, смотрел на мою кровать.

Я отступила. Где-то в глубине души боялась увидеть то, что разобьет мне сердце.

А что, если его чувства не столь сильны? Что, если он просто играет?

Трусливо отходила все дальше от порога, но он не отдалялся. Словно шагала на месте, не имея возможности уйти.

На моей кровати кто-то пошевелился. Из-под одеяла показалась рука, на пол упала увесистая книга. Мой роман. Я отчетливо видела обложку. Красивый рыжеволосый шотландец держал в объятиях хрупкую блондинку.

Тихий смешок.

Сообразила, что это не мое, а его воспоминание. Эмес улыбался, рассматривая книгу.

– А у нас тут романтичная особа, – прошептал он, ухмыляясь.

Я завозилась в постели и перевернулась на другой бок, к нему лицом. Ведун, сев на край стола, затаился.

Его глаза… Я видела чистый мужской интерес. Настоящий, неподдельный.

Наверное, мне стоило позвать Эмеса, но я смолчала, не обнаруживая себя.

Жжение исчезло, мне и правда было уютно под защитой этого мужчины.

Прошла минута, а он продолжал неподвижно сидеть.

Вдруг все снова закрутилось, завертелось. Паутина белоснежного тумана ткала новую иллюзорную реальность.

Стук колес дилижанса, людской говор, еле уловимый шум небольшого городка. Мгновение, и я оказалась на площади недалеко от таверны. А рядом… О да, он же сорвал с меня одеяло. Со стороны выглядело нелепо. Я возмущалась, что-то шипела, а он просто смотрел. Как же я не заметила этот блеск в его глазах? Да он таращился на меня просто неприлично! Прикусив губу, смутилась. Так меня еще никто глазами не поедал.

И снова закружился омут воспоминаний моего мужчины.

Обрывки фраз, взгляды, коридоры. Словно в его голове мысли бешено скакали.

Наша комната. И Яни, прижимающий мою руку к своей груди. Да, он делает мне предложение. Но все, что я ощущаю, – это злость Эмеса. Он видит лишь мою ладонь в руке друга. Страх и неясные отголоски ревности, желание оттолкнуть другого от меня.

И снова картинка распалась. Нити тумана меняли свой узор…

Его комната, огромная кровать. Эмес, пялящийся в потолок. Я знаю, о ком он думает. Слышу отголоски его метаний. Ревность и желание.