Факультет патологии

Мы смеемся.

— Пап, а чего сегодня празднуем?

— Спроси у матери.

— Мам, — кричу я, — какое торжество?

— У папы пять лет, как он защитил докторскую диссертацию.

— Не в пример некоторым, — говорит он, — кого за письменный стол не загонишь.

Тут я согласен. Бате есть что праздновать, ему эта диссертация боком далась: семь лет ночами писал, а днем работал, и в отделении оперировал, и на кафедре преподавал, — нелегко было.

— Пап, поздравляю от всей души.

— Простите, — сказала Наташа, — я не знала, какое у вас событие, поэтому… — она встала, взяла конвертную сумочку и быстро ее раскрыла, протянув ему маленький бархатистый коробочек.

— Не стоило, право, Наташа. Но благодарю нас от всей души. Вы очень тронули меня.

Я смотрю на нее удивленно.

Господи, почему все так поздно замечаю я. Он раскрывает коробочку черного бархата, там запонки, они сияют и переливчато горят.

— Я очень люблю запонки, Наташа, и у меня их вечно нет, жена теряет. Так что большое спасибо!

— Я рада, что вам нравится, я, правда, не успела…

— Что вы, это прекрасный подарок. — И тут он вглядывается. — Подождите, да это же золото.

Она стоит молча. Нет, я балдею от нее, ее фигуры, бедер, всего ее вида, — я уже опять хочу в ту старую маленькую комнату и мять, ломать, сжимать ее страстно бьющееся тело.

— Это очень дорогой подарок, Наташа, я не ожидал. Я не могу принять его.

— Что вы, не стоит упоминания.

— Вы студенты, вам нужно деньги экономить.

— Папа, успокойся, это от чистого сердца, и не надо никого обижать.

Вечно деньги для него роль необыкновенную играют. Может, потому, что трудно даются. Давались, сам все зарабатывал.

— Ну, хорошо, уговорили. Тогда за мной вам тоже подарок к вашему дню рождения.

— Спасибо большое. — Она садится. Он добавляет:

— Хотя я считаю, что первый и самый ценный подарок я вам уже сделал: Сашу…

Мы все смеемся.

— Нелегкий подарок, должен вам сказать, Наташа, тяжелая ноша. Так что не обижайтесь на меня!

Она смеется очень звонко.

— Санечка, пойди на минуту сюда, — зовет мама.

Я иду на кухню, она раскладывает все по тарелкам сразу из холодильника: отец любит, чтобы то, что должно быть холодным, было холодным, ледяным, а что горячим, то таким, чтобы в рот невозможно было взять.

— Очень приятная девочка. Это что, новая? У нее сильный вкус.

— Ма, какие-то ты слова находишь.

— У-у, давно ли ты такой выборочный к словам стал? Неужели это серьезно, такое только с Натальей было.

— Ма, мы потом поговорим, хорошо?

— Хорошо, — она улыбается, — помоги мне это отнести.

И тут меня как током обжигает. Я бросаюсь в комнату, и вовремя: ее рука уже к сумочке тянется. Я наклоняюсь и шепчу:

— Наташ, не кури, умоляю, он ненавидит, когда кто-либо курит из близких ему, особенно женщины.

Она улыбается мне, когда я отклоняюсь, и говорит:

— Спасибо, — и вздыхает плечами облегченно.

— Прошу к столу, — говорит мама, и мы садимся.

— Наташа, вы где предпочитаете сидеть? Ну, конечно, возле меня, а не возле Саши, — новая пластинка всегда приятней, чем старая.

Она улыбается, а губа вспухшая. Мне ее жалко.

— Я только, простите, если можно, руки сначала помою.

— Да, конечно, всегда пожалуйста.

Мама показывает ей ванну и дает чистое полотенце.

Отец открывает шампанское и разливает по бокалам.

— Ну, как живешь, Саня?

— Неплохо, пап, спасибо.

— Девочка у тебя, вижу, новая, приятная, а чем в занятиях порадуешь, сколько оценок хороших получил, сколько похвал от преподавателей заработал, как в науке продвинулся?

— Пап, оценки и похвалы нам ставят только в сессию, а сейчас еще…

— То есть ты хочешь сказать, как это по-твоему, «рано суетиться». Понятно, от сессии до сессии живут студенты весело! — Он смеется.

И в этот момент появляется она.

— Где мне можно садиться? — сама скромность, очарование, и губы уже не заметно.

— Где пожелаете, Наташа, гостю почетное место. — Она садится рядом, с другой стороны ее — папа, он на почетном месте, как всегда.

— Мам, сядь уже, — говорю я, она вечно суетится, что-то добавляет и прибавляет.

Я встаю и поднимаю бокал.

— Папа, я тебя поздравляю от всей души с успешным завершением диссертации, тогда. Рад, что не в сына растешь, не в меня удался, грызешь гранит науки, нам его осколки собирать предоставляя…

Мама усмехнулась чуть-чуть, вспоминая.

— И я желаю тебе только здоровья, потому что, когда есть оно, есть все, — счастья, исполнения, долгих лет жизни — и чтобы ты пережил еще меня.

Батю это тронуло, он встал.

— Ответный тост. Пережить тебя, сынок, я не хочу, не дай бог, как говорится. Мой отец, твой дед, говорил, что родители не должны переживать своих детей. А вот я желаю тебе, чтобы ты пошел по стопам отца, и если уж не на учителя, как Наташа, то в ученые, и внес свою посильную лепту, желательно побольше, в прекрасную науку — литература!

Я улыбаюсь: батя, батя, он педагог от рождения.

— И в заключение, если ты, конечно, позволишь, если, конечно, — и Наташа поцелует меня, я буду полностью вознагражден и отмщен за все мои страдания.

Она все еще удерживает хрустальный бокал, не ставя.

И смотрит на меня.

— Ты как, чеченец, не против, не убьешь отца?

— Конечно, пожалуйста.

Она встает, наклоняется и целует его в щеку. Папа расплывается от счастья.

— Поцелуй Чаниты, теперь я понимаю, почему Саша с вами встречается… С молодыми я просто молодею, должен сказать вам. Ну, на здоровье и спасибо за все!

Мы пьем шампанское.

На столе мои любимые салаты, которые делает мама. Отец ухаживает за Наташей и говорит:

— Наташа, если вы еще захотите, говорите, не стесняйтесь.

— Нет, спасибо, этого достаточно.

— Я не о салате…

Я уже понимаю о чем.

— Я о поцелуях…

Мама смеется, не останавливаясь. Наташа тоже от души смеется, она, правда, не поняла сначала. Батя, когда есть кто-то третий, бесподобный, острит и добрый, и чувство юмора у него прекрасное, но как со мной наедине — опять то же самое, опять к проблемам образования, поведения и воспитания.