Факультет по связям с опасностью

— Некромантический ритуал, — произнес мужской голос. Довольно приятный голос, надо сказать; впрочем, у Карины по спине резво побежали мурашки. Она сидела на земле, таращилась на горстку пепла и не могла пошевелиться. — К подолу прибиваю, у света отнимаю, от Господа закрываю.

Карина почувствовала, как невидимая рука взяла ее за предплечье и мягко, но сильно поставила на ноги и развернула лицом к говорящему — стильно одетому блондину за тридцать. Блондин был тощ и давно не стрижен: кудрявые пряди раздувало ветром, а дорогой костюм болтался на нем, как на вешалке. Ощущение могущества, веющее от него, было настолько сильным, что Карина поняла: шутки кончились. И ей, наверно, тоже конец.

— Что за девки пошли, — скучным голосом заметил блондин. Жест его правой руки был красивым и легким, словно у дирижера: Карину приподняло в воздух, и она повисла над надгробием. — На кладбище идти — как в туалет. Магию без лицензии творить — всегда пожалуйста. Некромантия — да хоть сто порций. Любой каприз за ваши деньги.

Карина болталась над землей и понимала, что теперь-то ей на самом деле страшно — так, как никогда в жизни. Блондин выдернул волосок над виском и подул: тонкая огненная нить заструилась по воздуху и охватила запястье Карины. Вопреки ее ожиданиям боли не было.

— Но хуже всего две вещи, — улыбнулся блондин. — Отсутствие защиты, во-первых. А без нее эта шавка придет сегодня в полночь и разорвет тебя на шмотья. А во-вторых, за магию без лицензии сейчас сажают в дурку. И быстро доводят там до овощного состояния.

— Были в дурке? — Карина сама не ожидала, что сможет говорить, тем более, дерзить, но ершистый характер дал о себе знать даже в такой ситуации. Блондин кивнул и очередной плавный жест вынес Кристину за ограду и осторожно опустил на землю рядом с ним.

— Был, — сказал он, с невероятной деликатностью снял с плеча Кристины прилипшую травинку и представился: — Эльдар Смирнов. Твое имя я знаю.

***

Дербенево оказалось самым настоящим медвежьим углом. Конечно, тут была и школа, и захудалая больница, а в центре громоздились такие же унылые хрущевки, как и во всех городах страны, но от всего — от неуютных старых домов, жителей, провожавших алый автобус странными взглядами, в которых неприязнь смешивалась с какой-то тоской, полуразрушенной церкви на холме — веяло одиночеством, запустением и печалью, словно Дербенево доживало последние дни. Неудивительно, что Мовсесян расправлялся со своими жертвами именно здесь — вроде все у всех на виду, но никому ни до кого нет дела. Когда поселок остался позади, Люда невольно вздохнула с облегчением. Эльдар ткнул пальцем в оконное стекло.

— А вон и колледж, — сказал он. Люда послушно посмотрела, куда показывали, и подумала, что контраст выглядит очень неприятно. На фоне нищеты и запущенности Дербенево ультрасовременное здание колледжа, сверкавшее стеклом и пластиком на фоне прозрачной синевы осеннего неба, казалось куском иного мира, не имеющего никакого отношения к людям. Люда подумала, что местные относятся к обитателям колледжа как минимум с прохладной неприязнью.

— Вас тут подпалить не пытались? — осведомилась Люда. — Из классовой ненависти?

— Людочка, ну у нас же все перекрыто, — ответила рыжая толстушка вместо Эльдара. — Пройдут только свои. Да вы бы видели, что было в том году! Дебилы эти пьяные скачут, вроде пустое место, нету ничего, а пройти нельзя. Попрыгали, морды в кровь расшибли да и разошлись, — она звонко рассмеялась, словно зрелище и правда было невероятно забавным, и спросила: — А вы, кстати, в каком блоке будете?

— Наверно, в нашем, — ответил Эльдар. Толстушка одобрительно кивнула.

— Правильно. Людочка девушка серьезная, она из вас, из раздолбаев, быстро нормальных людей сделает. Кстати, вам, наверно, и историю дадут. Нечаева уволилась.

— Как уволилась? — изумился Эльдар.

— А вот так. Я неделю назад в облоно была, видела ее. Сказала, что в педагогический устроилась на кафедру.

Эльдар завел глаза.

— Никогда-то я ничего не знаю.

Толстушка хмыкнула.

— Ну ты же все в полях.

Люда откинулась на спинку кресла и стала смотреть, как за окном проплывает спортивный корпус — длинное одноэтажное здание, украшенное граффити: баскетболист в прыжке клал мяч в корзину, теннисистки в коротеньких юбочках махали ракетками, и футболист забивал гол. Толстушка была права, говоря о том, что вход сюда только для своих: Люда ощутила, как автобус пересек невидимую черту — это было как быстрое прикосновение к вискам.

«Я что, теперь своя?» — подумала она и удивилась тому, что ей не страшно. Нисколько.

Возможная необходимость преподавать еще и историю пугала Люду намного больше.

***

Студенческий городок отстроили с размахом. Пока Эльдар что-то записывал в листках папки, протянутой ему худенькой молодой женщиной, встречающей пассажиров, Люда огляделась и признала, что здесь хорошо, даже граффити, которыми были расписаны все здания, кроме главного, не портили впечатления. Кроме спортивного корпуса здесь было трехэтажное общежитие, библиотека, стены которой украшали, конечно, портреты Пушкина и Толстого, почему-то наряженных вполне современно, планетарий — уж его-то ни с чем нельзя было перепутать, и оранжерея, за высокими окнами которой буйно росла пышная зелень. Эльдар забросил сумку с ноутбуком на плечо и, дождавшись, когда из автобуса выберется заспанный Ваня, который всю дорогу храпел на задних сиденьях, вручил ему ручку Людиного чемодана.

— Давай, брат, помогай соседям.

Люда пыталась было возражать, но Ваня забрал у нее и сумку, произнеся:

— Ну че, пирожков напечешь? Давай на ты, раз уж в одном блоке будем?

Люда кивнула. Она никогда не водила знакомства с растаманами, панками, хиппи и прочими неформалами, но этот Ваня волей-неволей располагал к себе.

— Ладно, напеку, — сказала Люда. — А есть из чего?

— Вроде завхоз говорил, что холодильники затарит, — откликнулся Эльдар. Возле входа в общежитие с ним поздоровалась группа ребят, деловито что-то размечавших на карте. Один из них, низенький и упитанный, чем-то похожий на маленького деловитого жучка, сообщил:

— Эльдар Сергеич! В деканате говорят, что возле леса нявку видели. Можно, мы вечерком прогуляемся, посмотрим?

Эльдар показал ему кулак.

— Даже не думайте. Нявки — это третий курс. Я вас по бучилам ловить не буду.

Паренек разочарованно вздохнул и отвернулся к товарищам, которые, впрочем, ни на минуту не прекратили возни с картой. Войдя в просторный холл, где царила гулкая прохлада, Эльдар открыл шкафчик с ключами и, сняв с гвоздя одну из связок, протянул Люде три ключа на брелоке.

— От блока, от комнаты и запасной, — сказал он. Брелок был питерский, с корабликом Адмиралтейства, и Люда, всем сердцем обожавшая Петербург, подумала, что это хороший знак. — Преподаватели на третьем этаже. Телефон у завхоза, — Эльдар махнул рукой куда-то в сторону коротенькой лестницы, ведущей в цокольный этаж.

— А мобильники? — спросила Люда, двигаясь за Эльдаром и Ваней к лифту. Ваня улыбнулся.

— Нету здесь ни мобильников, ни интернета. В «Одноклассниках» не посидишь.

— Я похожа на тех, кто сидит в «Одноклассниках»? — спросила Люда. Дверцы лифта открылись с мелодичным приятным звоном, выпустив смеющуюся группку девчонок, волочивших какие-то подушки. Одна из девушек, хмурая и бледная, одарила Эльдара таким взглядом, что впору было спрятаться куда-нибудь.