Fallout: Equestria

Думая об этом, я внезапно увидела жуткую параллель.

СтилХувз однажды сказал, что я узнаю, что он не был "лучшим пони" (что, как я уже поняла, было истиной) точно так же, как когда-то узнала и она. Я могу лишь догадываться, что случилось между ними, но я знаю, что когда начали падать мегазаклинания, они были вместе. Думаю, что они пытались вернуть те отношения, которые были испорчены его секретами. И я также знаю, что в конечном счёте она оставила его. Она предпочла ему свою семью и оставила его.

И он живет с этим отказом уже две сотни лет. Один.

С болью в сердце и чувством неловкости я поняла, что отчаянно желаю поговорить с Хомэйдж. Если повезёт, я смогу сделать это как только мои друзья перехватят контроль над вышкой. Я задалась вопросом, смогу ли я поговорить с ней просто говоря в воздух. Но, судя по тому, что я слышала, мне скорей всего придётся самой придти на станцию, чтобы пообщаться с ней в живую. В любом случае, я решила рассказать ей правду. К лучшему или к худшему.

В отличие от хобби и увлечений моей одинокой юности, дружба действительно может заполнить ту пустоту в душе достаточно, чтобы пони мог быть счастливым. Хоть я обычно и не считаю свой опыт в Эквестрийских Пустошах чем-то счастливым, но я действительно была так счастлива здесь, как никогда не была в Стойле номер два.

Быть с друзьями всё равно, что укрыться одеялом от холода. Это оплот, что делает вас сильнее. Связь, которая делает вас чем-то большим. Без друзей я была беззащитной, маленькой и слабой.

И, отклоняясь от темы, страдающей от чесотки.

* * *

Плетёная ограждающая забаррикадированные внешние ворота металлическая сетка потрескивала энергией. Охранники с забавой наблюдали за тем, как работорговец тащил мою тележку к Стене.

Только одна? спросила охранница. Она носила тяжёлую броню с боевым седлом, на котором крепился четырёхствольный боевой дробовик. Зрелище, которое заставило меня съёжиться. Целая повозка только для одной? Расслабился, Гнаш?

Работорговец, тянувший мою повозку, лишь хмыкнул. Я почесала шею задним копытом и старалась не вздрагивать каждый раз, как повозку тряхнёт, пока мы ехали по разбитым каменистым улицам. У меня была несбыточная надежда, что рабам предоставляют ванны.

Да ещё и такая маленькая, сказал охранник-единорог в подобной броне. Я не заметила у него никакого оружия, за исключением его рога и копыт. Я подумала, делает ли это его более или менее опасным? Если бы это был не единорог, я б сказал сбросить её в озеро.

Зуд был просто ужасен, мне захотелось и впрямь быть сброшенной в озеро. А также мне пришло в голову, что это был не первый раз, когда работорговец говорил о единорогах как об особо ценном товаре. Не шибко удивительно, учитывая, что единороги в Стойле номер два занимались технической работой благодаря возможности тонких манипуляций нашей магией. Я гадала, что же за работу Красный Глаз поручал нам. И, наверное, я узнаю это достаточно скоро.

Пока пони с четверным дробовиком держала меня на прицеле, её коллега-жеребец опустил рычаг, вырубив электрический треск сетки-забора. Он нажал копытом на кнопку, и часть сетки-забора начала с грохотом сворачиваться, открывая нам проход. Пони с четырёхстволкой, как и два снайпера, скрытых в стальных бункерах, расположенных по обе стороны от ворот, продолжала держать под прицелом меня, одну-единственную единорожку в клетке, закованную в кандалы. Были видны головы патрульных пони, идущих по возвышению позади стены. Даже зная меня, чувствовалось, что это был явно перебор.

Грифон сделал вираж над головой, проверяя последнюю поставку, и улетел смеясь.

Во имя сам-знаешь-кого, Гнаш, когда я только увидела её, подумала, что ты и впрямь притащил кобылку! засмеялась кобыла-охранник, заставляя меня чувствовать себя ещё меньшей. Я подумала, что должна бы хорошенько стукнуть тебе по голове, прежде чем Стерн доберётся до тебя.

Гнаш, мой "шофёр", лишь ещё раз хмыкнул.

А это ещё что? спросил охранник-единорог, глядя на меня. Его рог засветился, и ржавое зазубренное копьё повисло между мной и решёткой. Я отпрянула назад. Единорог нахмурился, подцепил наконечником копья окровавленную тряпку, обматывающую мой ПипБак, и стянул её.

Дерьмо! Я ещё не успела попасть за ворота, а план уже начал рушиться.

О, сказал он с противной улыбкой. Думаешь, ты умная пони? Он жестоко ухмыльнулся. Давай посмотрим, насколько умной ты себя почувствуешь внутри.

Внутри? Неужели он намерен изнасиловать меня? Меня поразил приступ паники. Или просто проведёт через ворота?

Кобыла-охранник смерила его взглядом, а затем жестоко засмеялась.

О, пожалуйста, сделай это! Чёрт, я даже хочу помочь тебе её удержать! она одарила своего спутника злой ухмылкой. Пятнадцать минут веселья... а потом неделю будешь чесаться в паху из-за кусающих тебя там сенных жучков!

Я вдруг почувствовала благодарность к заражённому сену.

Единорог отошёл назад, выглядя испуганным, затем хмуро посмотрел на кобылу.

Тебе бы это действительно понравилось, не так ли?

Больше, чем сама жизнь. Какая отвратительная парочка.

Вот ещё! Он нажал кнопку, чтобы закрыть внешние ворота, и махнул копытом снайперу. Пропускай! Он одарил меня ещё одним взглядом, на этот раз полным отвращения. Его глаза наткнулись на мой ПипБак, теперь частично видимый под тряпками. Да, и покажите её Доку Слаутеру. У неё один из этих терминалов на ноге, которые хер снимешь.

Для пони, которая так сильно разочарована, что у неё кьютимарка в виде ПипБака, я была действительно в ужасе от мысли, что могу лишиться оного. Судя по реакции единорога, эти работорговцы уже видели ПипБаки раньше. И у них были способы их снять.

Он повернул рычаг, и забор вокруг нас начал снова потрескивать и гудеть.

С раздирающим скрежетом, огромные внутренние металлические ворота Стены начали опускаться на массивных цепях подъёмный мост, дополняющийся рвом за внутренней стороной Стены. Мой ПипБак начал быстро щёлкать, улавливая радиацию, просачивающуюся из ила. Стена явно была предназначена для того, чтобы помешать любому выйти, так же, как и помешать любому войти.

После я получила первое представление о внутреннем городе Филлидельфии. Рабовладельцы стояли на страже покрытых сетками ям, одетые в плащи и газовые маски, направив оружие вниз, где бедные пони трудились до изнеможения. Я не могла сказать, какую работу они выполняли, но могла сказать, что выглядели они грязными, больными и дрожащими.

Дымовая труба поднималась из ближайшей ямы. Адский, окрашенный в красный дым лился из нее. Я закрыла рот от зловония немытых пони и вредных газов.

Ярко-желтые и зеленые полосы порхали вокруг трубы, прежде чем сесть на соседнюю груду щебня. Паерлайт!. Она подняла свою голову ко мне.