Фальшивая убийца

Гости начали съезжаться после десяти вечера. Ирина Владимировна вызвала меня по мобильному телефону в свою спальню, открыла потайную дверь и сказала:

– Иди к Артему, Алиса, он тебя ждет. По смотришь на приезд родственников, будто по знакомишься с ними, и станет не так страшно.

С Богом, девочка, правда на нашей стороне.

Ободренная не сколько словами, сколько взглядом Вяземской, я шагнула в бункер, и дверь мягко закрылась за моей спиной.

Инвалидное кресло Артема куда-то исчезло. Зато появился вращающийся фортепьянный стул, костыли переместились из дальнего угла в ближний, Артем мог дотянуться до них в любую минуту.

– Привет, – сказал он обрадованно.

– Здравствуй, – ответила я и села на вынутый из-под «подоконника» складной табурет.

– Твое особое положение в этом доме стало основной темой кулуарных бесед, – думая, что преподносит мне занятную новость, с улыбкой произнес Артем.

А у меня сжалось сердце. Легко представить, что говорили обо мне сегодня на кухне и при совместной подготовке парадных залов. Я снова, не желая того, попала в «выскочки».

То ли еще будет, когда весь персонал узнает о том, как я добилась «особого» расположения. Точнее, каким местом.

(Фу, гадость какая! Не думать, не думать, не думать…)

Досада, так ярко отразившаяся на моем лице, заставила Артема смущенно поменять тему:

– Ладно, давай успокойся – и начинай думать о деле. Все остальное пустяки. – Переключая мониторы в четкой последовательности – ворота, подъездная дорожка, крыльцо, центральный холл, гостиная, столовая, – он говорил: – Могу поспорить, первой приедет Марья. Они с мамой подруги и обычно болтают перед началом мероприятий…

Я положила сжатые в кулаки руки на узкий столик и напряженно уставилась на экраны.

О Марье я уже знала немало. Когда-то давно, лет пятнадцать назад, она оставила довольно успешную адвокатскую практику и ушла сначала в сферу дамских услуг – имидж-центр, салоны, фитнес, – потом планомерно подобралась к модельному и шоу-бизнесу, сейчас пыталась – по слухам, весьма успешно – продюсировать молодежные группы.

Капитолина Фроловна подобные занятия не одобряла. Несколько лет она не разговаривала с дочерью, обзывала ее за глаза то «маникюршей», то «сутенершей». Ирина Владимировна прятала от свекрови журналы и газеты, где встречались порой откровенно скандальные статьи и фотографии с Марьей.

Но как оно всегда бывает, шила в мешке не утаишь, Капитолина Фроловна узнала все. И о приписываемых дочери любовниках, и проделках, и о барышах, и о крупных подарках.

Пресса Марью жаловала и начисляла с избытком и изобретательностью…

И только присутствие Марьи на одном из «новогодних огоньков», где популярнейший шоумен представил ее как красу и гордость со временной индустрии развлечений, несколько смягчило материнское сердце. Во времена Капитолины Фроловны на «огоньки» приглашали только передовиков производства, героев, космонавтов и заслуженных артистов.

Но холодок в отношениях остался.

…К воротам подъехал вытянутый, копьеподобный спортивный автомобиль. Он словно проплыл над волнами поземки. Черные бока автомобиля антрацитово лоснились, фары хищно резали темноту; машина стояла так низко, что оставалось удивляться – неужели женщине удобно выбираться из ее салона?! Это все равно что с земли вставать…

Проскочив подъездную дорожку на внушительной скорости, автомобиль словно воткнулся в клубы затихающей метели перед крыльцом и замер как вкопанный.

Не дожидаясь помощи кого-либо из прислуги, Марья выбросила из машины ноги, обутые в туфельки на шпильках, встала. Поставила себя резко и значительно, как восклицательный знак.

Полы длинного черного пальто с разрезами по бокам закружил снежный ветер. Марья швырнула охраннику ключи от автомобиля и, оглянувшись на старый парк в огромных сугробах, начала медленно подниматься по крыльцу.

Я смотрела на нее во все глаза.

(Женщина из другого мира. Путешественница из параллельной галактики. Даже сюда она приехала не одна: за ней тащились призраки абсента, неврозов и экстази, прикрытые легким туманом выдохов марихуаны. Ничего тяжелого. Только одиночество и призраки, вечные спутники путешественников по чужим мирам.)

Марья приковывала взгляд, завораживала. Породистая, горбоносая, изысканно-надменная и надменно-простая. Как прост бывает черный бриллиант в неброской оправе из платины…

– …На мой день рождения в качестве подарка Марья собиралась пригласить каких-то певичек, – говорил между тем Артем. – Я отказался.

– Почему? – совершенно искренне удивилась я.

– А ты представь бабу Капу, наблюдающую их полуголый концерт, – усмехнулся тот. – «Поющие трусы» не входят в круг ее пристрастий.

– Какой у бабушки хороший внук, – поворачиваясь к мониторам, пробормотала я.

Марья сбросила пальто на подставленные руки Светы и осталась в длинном черном платье на тонких бретельках. Какое-то серебристо-матовое украшение словно прилипло к коже на ее груди, Марья поправила застежку, спрятавшуюся под завитками волос на шее, и украшение пустило сноп искр.

Ни колец, ни сережек на ней не было. Только плоская гладкая змея, спускающаяся в декольте. Звенья украшения плавно увеличивались к центру и сужались у ключиц.

…Примерно через полчаса после приезда Марьи к крыльцу подрулил огромный, как вагон, вседорожник.

Из чрева прямоугольной машины выбрался совершенно квадратный гражданин.

При первом взгляде на Виктора Андреевича Вяземского у меня в мозгах четко застряла аналогия – «Черный квадрат» Малевича. Легкий снежок засыпал его прямые плечи, утянутые в темный кашемир пальто, четко очерченный квадратный подбородок разрезала абсолютно прямая щель неулыбчивого рта.

Виктор Андреевич помог выйти из высокого салона жене. Нана вылезала тяжело. И кажется, была недовольна выбором транспорта. Грузно спрыгнув с подножки, она угодила туфлей в крошечный сугроб и долго трясла ногой – как брезгливая, замочившая лапы кошка, – отчитывая мужа.

Невозмутимо-геометрический супруг держал локоть под прямым углом, в который всем маникюром вцепилась благоверная, и безучастно смотрел в глубь парка. Его сомкнутые губы не выпустили даже облачка пара.

– Наша Нана – княжна настоящих грузинских кровей, – сопровождал картинку голос за кадром. – «Воинствующая добродетель», как называет ее мама. Вся насквозь правильная, высоконравственная и очень шумная. Любое отступление от норм морали вызывает у нее такой взрыв праведного гнева, что… в общем, лучше с ней не спорить, отойти в сторонку. Она всегда права. Потому что добродетельна.