Фальшивомонетчики Третьего рейха. Операция «Бернхард»
Шрифт:
— Баварии потребовалось пятьдесят лет, чтобы врасти в империю, и я постараюсь, чтобы Австрия имела для этих целей не менее восьмидесяти лет.
На самом же деле Австрия была просто-напросто присоединена к Германии, а команда Зейс-Инкварта через непродолжительное время была от политического руководства отстранена. Кальтенбруннеру тоже пришлось отойти на задний план. Правда, он стал высшим полицейским и эсэсовским чином Ос-тмарки — Восточной Австрии. По тем временам должность эта была весьма незначительной: при звучном титуле и форме Кальтенбруннер не имел почти никакого влияния. Ведь все полицейские службы — гестапо, уголовная полиция и служба безопасности — централизованно подчинялись соответствующим управлениям главного управления имперской безопасности в Берлине.
Только позже я понял подспудные причины столь неожиданного выбора, павшего на Кальтенбруннера. Естественно, дело не обошлось без Гиммлера. Рейхсфюрер СС стал в последнее время понимать, что Гейдрих буквально прижимает его к стенке. Если бы не пражское покушение, жертвой которого он стал, Гейдрих мог бы окончательно превратить Гиммлера в чисто декоративную фигуру, имея заверение Гитлера о скором своем назначении на должность министра внутренних дел. Гиммлеру
Эти соображения Гиммлера, однако, не подтвердились: ведь он не смог утвердиться даже в победоносной Германии, а впоследствии обнаружил свою полную несостоятельность во всех делах, за которые брался, в должности командующего резервной армией, да и в вопросах государственного управления. Везде он терпел полный провал. Так что через два года после назначения Кальтенбруннера роль Гиммлера была сведена на нет.
Герхард Риттер, известный немецкий историк, в своей книге «Карл Герделер [45] и немецкое движение Сопротивления» (Штуттгарт, 1955 год) попытался дать объективную оценку личности Кальтенбруннера. Риттер был лично знаком со многими сопротивленцами, которые были арестованы тайной полицией и переданы в так называвшийся «народный суд». И никто из них не предъявил Кальтенбруннеру обвинение в предвзятости. В своей книге историк рассказывает, что Кальтенбруннер и некоторые его начальники управлений пытались объяснить Гитлеру всю серьезность заговора и попытки покушения на него 20 июля [46] . Кальтенбруннер будто бы даже хотел убедить фюрера, что заговорщики не были честолюбцами, а политической элитой немецкой нации, которую было бы целесообразно сохранить для будущего. Примечательно, что Кальтенбруннер был против ареста и ликвидации участников движения Сопротивления до событий 20 июля, хотя и располагал соответствующими материалами, представленными ему тайной полицией. Да и после 20 июля он обращался с заговорщиками не как с обычными уголовными преступниками, а как с достойными уважения политическими противниками, хотя это ему не всегда удавалось. Кальтенбруннер был не согласен и с методами, применяемыми «народным судом». Мне пришлось видеть его сразу же после процесса над генерал-фельдмаршалом фон Вицлебеном [47] с товарищами. С явным возмущением Кальтенбруннер сказал мне:
45
Герделер Карл (1884–1945) — немецкий политический деятель. Родился в Шнайдемюле (Польша). В 1920–1930 гг. — второй бургомистр Кенигсберга. В 1930–1937 гг. — обербургомистр Лейпцига, являясь одновременно рейхскомиссаром по ценам (1931–1932 и 1934–1935 гг.). С конца тридцатых годов перешел в оппозицию Гитлеру и возглавил заговор против него. После провала покушения был арестован и казнен в феврале 1945 г.
46
20 июля 1944 г. во время оперативного совещания в ставке Гитлера «Волчье логово» под Растенбургом (Восточная Пруссия) была предпринята попытка покушения на него. Заговор возглавляли Карл Герделер — бывший бургомистр Лейпцига — и генерал-полковник Людвиг Бек — бывший начальник генштаба сухопутных войск. В нем участвовали генерал-половник Эрих Хепнер — бывший командующий сухопутными войсками, генерал-полковник Фридрих Олъбрихт — начальник управления снабжения резервной армии, генерал-майор фон Тресков — начальник штаба группы армий «Центр», генерал-полков-ник Карл фон Штюльпнагель — командующий немецкими войсками во Франции, Эрвин фон Вицлебен — фельдмаршал в отставке, Дитрих Бонхефер — пастор, граф Хельмут Мольтке — юрист и др. Само покушение организовал и провел полковник Клаус фон Штауффенберг. Взрывом были убиты 24 генерала и офицера, многие ранены. У Гитлера обгорели волосы, была частично парализована правая рука, обожжена правая нога и повреждены барабанные перепонки. От развязанного террора погибло большое число людей, в том числе почти все заговорщики.
47
Вицлебен Эрвин Иов фон (1881–1944) — немецкий военный деятель, генерал-фельдмаршал, один из руководителей заговора против Гитлера. Родился в Бреслау (Силезия). Окончил военное училище. Участник Первой мировой войны — командир роты. Затем служба в рейхсвере. В 1929–1931 гг. — начальник штаба дивизии. В 1931 г. — командир полка, а в 1934 г. — командир дивизии. В 1935 г. — командир корпуса. К нацистам относился отрицательно, будучи сторонником реставрации монархии. В 1938 г. — командующий армией. Участвовал в Польской и Французской кампаниях. С 1941 г. командовал группой армий «Д» на Западе. В 1942 г. уволен в отставку по состоянию здоровья. В случае успеха заговора должен был стать главнокомандующим вермахтом. Узнав, что Гитлер остался жив, уехал к себе в имение, но был арестован и по приговору «народной судебной палаты» повешен.
— Этот Фрайслер [48] просто свинья.
Некоторым моим друзьям, на которых пало подозрение гестапо, Кальтенбруннер спас жизнь, прекратив расследование.
В противоречивом его характере имеются и определенные черты симпатии. Он видел недостатки системы, которой служил, и довольно часто высказывал критические замечания, однако остался
верным Гитлеру до самого конца (в ходе моего дальнейшего повествования я приведу характерный пример этого). Это его легковерие оказалось сильнее здравого смысла, так что Кальтенбруннер даже не предпринял ни единой попытки отойти от режима. В этом, по всей видимости, заключается его трагическая вина, так как никто другой в Германии не обладал такой, как у него, возможностью сделать решительный поворот в судьбе страны.48
Фрайслер Роланд (1893–1945) — председатель берлинского «народного трибунала» — судья-вешатель. Родился в Целле в фермерской семье. Участник Первой мировой войны — доброволец. Провел 5 лет в плену в России, бежал в 1920 г. В 1923 г. занимался юридической практикой. К нацистам примкнул в 1925 г. В 1932 г. — депутат прусского ландтага и в 1933 г. — депутат рейхстага, министр юстиции Пруссии. В 1942–1945 гг. возглавлял «народный трибунал». Особую жестокость проявил к участникам заговора против Гитлера. Убит бомбой, сброшенной с американского самолета во время бомбежки Берлина в феврале 1945 г.
Как бы то ни было, но назначение Капьтенбрун-нера на должность шефа РСХА на мне отразилось позитивно. Когда Шелленберг рассказал шефу гестапо Мюллеру, что я — «интимный друг» их нового начальника, предубеждение того против меня тут же улетучилось. Этот хладнокровный и весьма расчетливый человек, не имевший моральных принципов, заботившийся лишь об укреплении своего властного аппарата и нисколько не интересовавшийся вопросами идеологии, рьяно служивший нацистскому режиму, пригласил меня к себе в кабинет, проявив величайшее дружелюбие и внимание. Во время нашей беседы он мне дал «доверительно» прочитать копию моей характеристики, которую он якобы написал еще в начале года. Из нее следовало, что я всегда был «истинным национал-социалистом», беспрекословно выполнявшим все приказы и обладавшим всеми качествами, которые требуются хорошему сотруднику секретной службы. Естественно, это была фальсификация и к тому же грубая, которую Мюллер, чего доброго, приобщил задним числом к моему делу.
В начале 1943 года я находился опять в VI управлении РСХА в Берлине. Подчинялся я непосредственно Шелленбергу, со стороны которого никаких подвохов не ожидал. А вскоре уже имел в действительности подход к Кальтенбруннеру, хотя, честно признать, инициатива исходила более от него. Оказавшись в Берлине, новый шеф чувствовал себя вначале не совсем уверенно. Будучи окруженным старыми сотрудниками полиции и СД, относившимися к нему неприязненно и даже недоверчиво, он поспешил опереться на тех немногих австрийцев, которые имелись в главном управлении имперской безопасности, полагая, что уж на земляков-то он может рассчитывать.
Со временем я мог даже оказывать на Кальтенбруннера определенное влияние. Вместе с тем мне представилась возможность узнать его поближе. Он не был пропитан злом как Гейдрих и не являлся хладнокровным чудовищем, испытывавшим внутреннюю потребность творить зло. Конечно, и на Кальтенбруннере лежит много вины, но взвалил-то он ее на себя из-за собственной пассивности и податливости распоряжениям и указаниям, шедшим сверху и от различных влиятельных лиц, а не по своей инициативе и не из-за слишком активной деятельности. Естественно, это не снимает с него вины, но более объективный суд, нежели нюрнбергский, мог бы найти и смягчающие обстоятельства. К ним, в частности, относится то, что он довольно часто отводил от подсудимых смертные приговоры.
Встретили меня на моем новом рабочем месте в VI управлении на Беркаэрштрассе в районе Шмаргендорф Берлина не слишком приветливо. За мной так и ходила репутация «оппозиционно настроенного австрийца». А моя критика решений, принимавшихся «на самом верху», вызывала у многих моих коллег по работе чуть ли не ужас. К счастью, находились и другие, не желавшие слепо следовать за Гитлером в пропасть. Гитлер если и не знал точно, то догадывался об этом. В 1944 году, гневно отклонив одно из моих предложений, он сказал недовольно Кальтенбруннеру:
— В вашем управлении внешней разведки у меня не меньше противников, чем в ведомстве Канариса.
Это было, конечно, преувеличением, но в VI управлении действительно росла критика государственной политики, в том числе и распоряжений самого фюрера, хотя и без прямого упоминания «его священной особы». Такое положение вещей может быть подтверждено документально, ибо, несмотря на приказы об уничтожении документации и других секретных материалов в конце войны, кое-какие архивные дела все же сохранились.
После краткого ознакомления с делами я совершил поездку по своему региону, посетив страны европейского Юго-Востока и Балканы, завернув под конец в Италию. Эти страны, за исключением Италии, и ранее входили в ведение отдела, который я теперь возглавил. Поскольку ватиканский реферат был передан мне по моему требованию, руководство передало мне и всю Италию, что явилось для меня большой неожиданностью. Собственно говоря, немецкая секретная служба в Италии была, по образному выражению, в самом зачаточном состоянии, так как Гитлер, сделав галантный жест, к которым иногда любил прибегать, запретил вести разведывательную деятельность в стране «своего большого друга Бенито Муссолини». Мои предшественники строго придерживались этого указания. Поэтому из Италии поступали очень скупые сообщения. Информация о партнерах по оси приходила в основном из других стран и черпалась из донесений полицейских атташе.
В Риме я встретился о неким Греблем. Он еще раньше работал на нелегальную эсэсовскую разведку в Тироле, поставляя сведения об итальянских укреплениях на перевале Бреннер. Я знал его уже давно, так как он сидел в Инсбруке, представляя интересы нашего управления, и по-прежнему вел пристальное наблюдение за Италией. В Риме он проинформировал меня без прикрас о слабых позициях немецкой секретной службы в Италии, обратив мое внимание на то, что полное отсутствие достоверной информации о том, что происходит в руководящих фашистских кругах, может иметь опасные последствия для немецкой политики и дальнейшего хода войны. Из-за известного приказа фюрера он и сам не мог заниматься здесь разведывательной деятельностью, чего настоятельно требовала обстановка. Вместо этого Гребль был задействован в «операции Бернхард», по линии которой и разезжал по Италии. Но даже и эта акция в последнее время стала терять свой размах, поскольку Шелленберг опасался любых срывов.