Фан-клуб
Шрифт:
Шивли все еще не был настроен серьезно.
— Проникновение! — воскликнул он. — Это о Шэрон Филдс? Уверяю тебя, братишка, оно не будет незначительным…
— Статья 264 определяет характер наказаний за преступление, — продолжал Бруннер, не обращая на него внимания. — Я перейду прямо к тому, о чем мы здесь говорим. Минимальное наказание за обычное изнасилование это «заключение в местную тюрьму не менее чем на три года». Если жертве нанесен телесный ущерб и это доказано в суде, «обвиняемый подвергнется заключению в местной тюрьме на срок от пятнадцати лет до пожизненного».
— Телесного ущерба не будет, — сказал Йост. — А значит, это к нам не относится. Что касается…
— Погоди, Говард, — поднял руку Бруннер. — Я читал другой раздел. Вот тот, что касается нас. Случай, в котором
Мэлон подался вперед в своем кресле и потянул Бруннера за рукав.
— Лео, то, что вы прочли, бессмысленно, потому что наш замысел никогда не обернется групповым изнасилованием. То есть, несмотря ка слова Кайла, мы говорим вовсе не об этом. По предположим, просто предположим, что Шэрон задует нас, пойдет к властям и пожалуется, будто ее изнасиловали. Что тогда? Ей не поверят. И я смогу это доказать. Не только вы занимались исследованиями.
Мэлон направил кресло к столу и порылся в своих бумагах.
— Присядь, Лео — Лев, — попросил Шивли. — Ты загораживаешь обзор.
Лео раздраженно прошествовал мимо кушетки и сел на стул напротив стола.
Мэлон нашел то, что искал:
— Я просуммировал мою информацию. Для начала. Согласно данным экспертов, 70 процентов изнасилованных не обращаются в полицию. Обычно жертвы стыдятся и не хотят, чтобы об этом узнали, не хотят огласки и неприятного суда. Последнее. Данные ФБР отмечают тридцать восемь тысяч заявлений в год об изнасилованиях в Соединенных Штатах — примерно тридцать шесть изнасилованных женщин на каждые сто тысяч. Но ФБР предполагает, что на самом деле их в пять раз больше. Как видите, большинство женщин скрывают это. Если женщина типа Шэрон Филдс действительно будет изнасилована, она почти наверняка никогда об этом не заявит.
— А по-моему, она из тех немногих, кто заявил бы, — возразил Бруннер.
— Хорошо, — охотно согласился Мэлон. — Сыграем по-вашему. Предположим, Шэрон изнасилована, предположим, она заявила об этом. Каковы шансы на то, что ее насильники будут осуждены и наказаны? Крайне незначительны. Вот послушайте. Возьмем Лос-Анджелесский округ за недавний год — тогда произошло три тысячи четыреста девяносто изнасилований. По их следам были арестованы лишь одна тысяча триста восемьдесят подозреваемых. И из этих арестованных лишь триста двадцать были найдены виновными и упрятаны за решетку. Так что видите сами…
— Эй, это интересно, — перебил Йост. — Я об этом и понятия не имел. Почему же так трудно добиться тюрьмы для обвиняемого в изнасиловании?
— По многим причинам, — ответил Мэлон. — Главная — психологический фактор. Присяжные держатся за старомодный тезис специалистов о том, что женщину невозможно изнасиловать без ее согласия. Подразумевается, что если в женщину «проникли», то она хотела этого и даже наслаждалась этим из-за своей биологической природы. Говорят, один из обвинителей из офиса окружного прокурора как-то сказал: «Присяжные поверят в случай изнасилования, лишь когда голова жертвы пробита либо ей девяносто лет от роду. Они всегда подозревают, что женщина сама спровоцировала парня или же согласилась — согласие опровергнуть труднее всего. Вопрос в том, кому из двоих поверить». Стоит обвиняемому сказать, что он не применял насилия и она, дескать, согласилась на половое сношение, как доказать обратное становится весьма сложно. И еще физические улики. После изнасилования полиция немедленно доставляет женщину в Центральную больницу. Там ее подвергают осмотру, берут мазок и ставят под антисептический душ — но все же они предпочитают в качестве улики сперму, которая может быть добыта только если жертва заявляет немедленно. Лишь две из сотни женщин идут в полицию немедленно.
Остальные идут либо домой, либо туда, где могут оправиться от шока, успокоиться и как можно скорее вымыться. Таким образом они смывают все улики. Как видите, Лео, даже если Шэрон замыслит подать на нас жалобу об изнасиловании, у нее почти не будет шансов на успех.— Не согласен, — упорствовал Бруннер. — Она не обычная жертва, а самая известная в мире актриса. Они ее выслушают и поверят ей, как полиция, так и присяжные.
— Вы глубоко заблуждаетесь, — значительно произнес Мэлон. — В подобном деле факт ее известности сработает против нее. Я рассматривал полицейскую процедуру осмотра. Первое, чем занимается полиция, это «разработка» — так полицейские называют проверку прошлых приводов, сексуальной подоплеки и истории жизни жертвы. Что ж, мы знаем историю Шэрон. Она изобилует мужчинами и бесчисленными газетными скандалами. Не думаю, что обвинению удастся представить ее эдакой застенчивой девственницей. Бога ради, ведь она же секс-символ! Нет, Лео, мы выйдем сухими из воды.
— Может быть, — проворчал недоверчиво Бруннер.
— Впрочем, все это не относится к делу. Я уже говорил, что до этого не дойдет. Мы не завладеем ею силой. Мы не тупицы и не больные извращенцы, чтобы так поступать. Мы средние парни, цивилизованные люди. К тому же, изнасилование даже не входит в наш план, потому что в нем нет нужды. Конечно, вначале Шэрон будет несколько сердита на нас за то, что мы похитили ее и нарушили ее график, но, когда она узнает нас, она наверняка успокоится, а потом и подобреет. Вспомните, ведь она обожает приключения и способна оценить наш поступок и восхититься нашим самообладанием. Все шансы говорят за то, что она пойдет нам навстречу.
Поэтому перестаньте волноваться, Лео. В нашем плане нет никакого криминала.
— Нет, есть, — возразил Бруннер и чуть переместился, чтобы обратиться ко всем троим. — Мне неловко, что я самый упрямый из нас, но, на мой взгляд, нельзя бросаться в это очертя голову и невзирая на наличие определенного риска в этой авантюре. Даже не говоря об изнасиловании, я повторю, что мы нарушаем другую статью, карающую за киднэппинг.
— К черту, Лео, если она подружится с нами, не настучит же она на нас о том, что мы ее похитили, — сказал Йост. — Он поднялся. — Налью-ка я себе пива.
— Настучит, и запросто, — прогудел ему в спину Бруннер. — Знаете, каков закон о киднэппинге в этом штате? — Он поднял с колен папку и быстро просмотрел бумаги. — Нужно вас как следует проинформировать…
— Христа ради, Лео, хватит пудрить нам мозги своими дерьмовыми кодексами.
Но Бруннер и не думал молчать:
— «Статья 207 калифорнийского Уголовного кодекса. Киднэппером является лицо, насильно похищающее, захватывающее или подвергающее аресту любого жителя этого штата, а затем перемещающее его в другую страну, штат, округ или же в другую часть того же округа». По-моему, достаточно ясно, как и статья 208, определяющая поправку, которая карает за данный акт. Похищение лица наказывается «заключением в тюрьму штата на срок не менее десяти и не более двадцати пяти лет». — Бруннер положил стопку листов на стол. — Все ли вы готовы рискнуть двадцатью пятью годами жизни за уик-энд с этой женщиной? Ведь таково наказание за киднэппинг, а мы говорим именно о нем.
Мэлон слез с крутящегося кресла:
— Лео, вы совершенно не улавливаете суть. Разумеется, этот акт был бы киднэппингом, если бы мы похитили Шэрон против ее воли и она обвинила бы нас. Но неужели я не доказал вам, что, узнав нас поближе, Шэрон никогда не обвинит нас в подобном преступлении? У нее просто не будет для этого повода.
Бруннер неловко поежился: «Нам бы твою уверенность».
— Ну хорошо, согласен допустить даже это. Предположим, мы выпустим ее, не причинив вреда, но она затаит обиду и захочет все-таки наказать нас. Положим, она идет в полицию. Кого же она обвинит? Как видите, мой план предусматривает это. Когда мы будем ее похищать, мы будем переодеты и продолжим этот маскарад, находясь в ее присутствии. Мы не будем называть друг друга по именам. Она ни за что не сможет узнать, кто мы и как на самом деле выглядим. Нет, Лео, даже в худшем случае у нее не будет мишени для стрельбы.