Фантасофия. Выпуск 3. Андеграунд и Эротика

– Ты была прекрасна! – шепнул он. – Но нам пора. Нас ждут…

И только сейчас я обратила внимание на то, что на безымянном пальце у него слабо поблескивало обручальное кольцо. Впрочем, это было не важно. Я смотрела в окно, как отъезжала их машина. Вот она на прощанье мигнула фарами и скрылась за поворотом. «А ведь я даже не знаю их имени», улыбнулась я, покосившись на смятую постель. А впрочем, это не так уж и важно…

Баюн явраев Из цикла «Потоки сознания»

№ I

Где за тысячу лет скот пасли печенеги, Поднимая земную клубистую пыль, Сонным червем, вконец утомившимся в неге, Я усну средь степи, приминая ковыль. И приснится мне сон, где ты хитрою кошкой Будешь вить из меня жил канатных ярмо. И тряпичным Пьеро, бессловесною мошкой Бью челом я тебе, попадая в дерьмо. Твои ноздри дымят, словно жерло вулкана, Как воронки на гнойной, кровавой войне. Ты за член-богатырь хватанешь великана, Нос зарыв в золотом шелковистом руне. Поведешь ты меня на невольничий рынок, Где продашь за пятак с алчным блеском в глазах. Ах, не выдержать мне этих чувственных пыток, Когда жадные пальцы полезут мне в пах. Непотребно сплелись в комарином объятьи Худосочный урод и мозгляк-имбецил. Рядом шлюхи творят гнусный блуд на кровати. Гонит сперму рукой узколобый дебил. Я бегу из притона, бардачного мрака, Полной грудью дыша смрад небесных глубин. И с укором глядят на меня, вурдалака Пьяно-кислые гроздья незрелых рябин. Где-то там, в вышине смотрит волком на Землю Хмурый Бог, в гневе рот тетивой искривив. Я бесовским напевам отныне не внемлю, Обнажив свою душу и суть залупив. Злобный тролль станет выть в непристойном порыве, Причиндалами гадко, отвратно грозясь. Я застыну на миг пред прыжком на обрыве, И низвергнусь в болотную, жидкую грязь. И оттуда восстану белесой личинкой, Стану пить дикий мед твоих яблочных губ. Не смущаясь, спою песнь любви под сурдинку. Буду нежен с тобой, ну а после и груб. В раскорячку присев, светит солнце не с неба, Из глубин вешних вод, прорываясь сквозь хмарь. Накорми же, Господь, своих птиц духом-хлебом, Пусть навечно насытится каждая тварь. Опрокинувшись в ад, я вскарабкался в гору И с вершины окинул просторы судьбы. Растворяюсь в любви в эту летнюю пору И в костюме Адама иду я на вы.

№ II

Жалят осы меня без пустого кокетства. И ордою вонзаются в плоть комары, Хором пьют мою кровь, не стесняясь соседства Причиндалов моих, взмокших враз от жары. Я бессильно кричу, я от боли страдаю. Избавления жду от злодейки-судьбы. Но все дальше во мглу, матерясь, уплываю. Вопли лягут на дно моей горькой мольбы. Ах ты дрянь-передрянь, скольких ты охмурила? И кого же теперь ты терзаешь в ночи?! А кругом голытьба, да свинячие рыла Диким ором визжат, только Бог все молчит. Кто-то пашет тебя от зари до заката, В перепаханном поле торит борозду. Лишь оставшись одна, с ликом лунным и святым Устремляешь свой взор на родную звезду. Я не жду от тебя ни любви, ни прощенья, Мне не нужен хмельной и бесстыжий твой взгляд. Я в просторах иных обретаю забвенье, Мне в висках грохот крови, как гулкий набат. Улечу, уплыву от тебя, от вампирши. Путеводной звездой вспыхнет ангел вдали. Заклинаньем волхвов прозвучат мои вирши, И священную песнь пропоют соловьи.

№ III

Шмелем гулко прожужжат Все твои слова, Да стрелою просвистят И сгорят дотла. Ты больна и болен я. Тошно нам вдвоем. Только, чья же в том вина, Что вот так живем? Смысла нет в твоих мечтах, Да и я – пустой. Наш удел – духовный крах, Бытовой отстой. Пляшут черти в голове. Мысли невпопад. Как такой дурной судьбе Я могу быть рад? Цепью скованы с тобой. Путы на ногах. Быть рабом и быть рабой — Наше дело швах. Сонной мухой упадет На меня твой взгляд. Превратив мечту в помет И в вонючий смрад. Мутно-горькая тоска Сукой заскулит. Промахнувшись, у виска Пуля пролетит. Что ж я делаю, урод?! В рот меня чих-пых. Жизнь, идя за годом год, Дюже бьет под дых. Прет свирепым кабаном Серость будних дней. И покуда грянет гром, Будем жрать червей. Выйду смело на простор Я степной волны. Где раскинулся шатер Под серпом луны. Там царица ждет меня, Ждет постель и кров. Эх, пришпорю я коня, Поскачу на зов.

№ IV

Я козлом пред тобою предстану. Смирно встань, ты замри, не балуй. Поклонись же великому Пану И мохнатую длань поцелуй. Похотливым сатиром схвачу я Обнаженную нежную плоть. Под собою копыт не почую, Не смогу я себя побороть. Средь вакханок ты самая стерва, Нимфам фору в любви ты даешь. Далеко у тебя я не первый. Похотливая бьет меня дрожь. Эти нежные перси литые Буду мять я, целуя соски. И склонюсь над холмами крутыми, Где бутон распустил лепестки. А потом, утолив дуру-похоть, Нарезвившись в пахучем саду, Утомившись, припрячу я коготь И своею дорогой пойду.

№ V

Где же вы, подружки, Где друзья мои? Лишь пустые кружки. Грязь как у свиньи. Жизнь моя истлела, Растеклась во мгле. Я ищу несмело Истину в вине. Здесь, на дне стакана Суть сверкает, тварь. С дуру, с полупьяна Я кричу в январь. Там, где запад ночи И восток зари, Сволочно хохочут Злые соловьи. Мерзкие кукушки Бьют меня крылом. Да пошли вы, шлюшки! К черту ваш дурдом!

№ VI

Мы идем на восток от заката, Там сияет луны круглый лик. Я ругаю тебя грязным матом, Но беззлобно, я – дряхлый старик. Ты поправишь дрожащей рукою Прядь седых, клочковатых волос. Я в беззубой улыбке раскрою Рот, как старый, замызганный пес. Шелудивую тварью прошаркав, Я пройду тот отрезок пути, Где в конце сквозь предсмертную арку Предстоит нам обоим пройти. Гой вы еси, коварные парки! Все бы вам издеваться да бздеть. От судьбы не дождался подарков, Что ж теперь мне белугой реветь. Смерть костлявой рукою поманит И, ощерясь, косою взмахнет. Нас с тобою никто не помянет, Мать-Земля лишь печально вздохнет. Так прижмись же покрепче старушка, Обними старика напослед. Прошепчу тебе жарко на ушко Свой безумия старческий бред.

№ VII

Ветхая изба. Тусклый свет в окошке. Вечная нужда В дверь скребется кошкой. Сволочной закон Царствует над миром. К сукам на поклон Я тащусь в Пальмиру. Ироды в Москве Жрут младенцев скопом. В злобе и тоске Я скачу галопом. Прочь, злой Вавилон! Что б ты сдох навеки! Благодатный сон Смежит мои веки. Грезы подплывут, Обнажив стремленье. Я такой же плут, Породнился с Тенью. Выгоду ищу, Продаю сомненья. Мыслями дрищу В сладостном томленье. Вот придет Телец, Испражнится златом. Пошленький делец Назовется братом. Продадут меня С молотка, в рассрочку. Радостно сопя, Закатают в бочку. Кинут в океан Блевоты безбрежной На прокорм волнам, Чавкающим нежно. В неге растворюсь, Утону в восторге. В море бултыхнусь, А очнусь я в морге.

№ VIII

Я в дремучих лесах Гамаюна искал. Изгоняя свой страх, Скалы приступом брал. По ущельям бродил, Рыскал в чаще густой. В путь с добром уходил, А вернулся пустой. Не нашел, что хотел, Мне теперь все равно. Отыскать не сумел Я жар-птицы перо. Где ж волшебный тот дар, Мне завещанный в снах? Я теперь уже стар, Мне обещан лишь прах. Строить дом на песке — Вот мой жалкий удел. Захиревший в тоске, Снова я не удел. Замок мой в небесах Синей птицей манит. Кот Баюн в сапогах Мне на помощь спешит. Встрепенувши меня, Луч надежды блеснул. Успокоился я И счастливый уснул.

№ IX

Мы плывем мимо дремлющих скал На потеху проказливым пери. Крупной дрожью трепещет штурвал. А в каютах – плаксивые звери. Пьяным курсом пройдем по судьбе, Не моргнув и не дунув в усище. Лишь кораблик на бурной воде, А на мостике хамский козлище. Ветер стонет и рвет паруса, Он скотина удержу не знает. Стрелки пляшут на адских часах, Миг расплаты моей приближают. Мне отмщенья усладу сулят Говорливые мелкие птахи. В голове бьет церковный набат, И топорик сверкает на плахе. Всё абсурд, суетни маята. Я добавлю ветрила бесстрашно. Там, где твердь удержат три кита, Мы построим последнюю башню. Остолопом войду я в чертог, Бросив под ноги шляпу маркиза. На развилке вселенских дорог Мне отпустят небесную визу.

Рустам Нуриев Возможности

Этот рассказ возможно невозможен, и он, возможно, не попадёт на дискету, а возможно окажется на невозможной по своим бесконечным возможностям дискете. Можно ли так рассуждать, возможно, можно. Нужно ли так возможиться по мере сил и нужд. Чего я жду и небрежно собираю буквы? Кому подражаю я? Возможно себе. Возможно, это невозможно. Даже топтание на месте – движение. Возможно, движение вперёд – налицо. Чем невозможнее оно кажется (в моей ситуации), тем оно более оказывается возможным. Невозможно надеяться только в этом ракурсе из многих возможных ракурсов. Можно выбрать другой курс, но никак не выбирается оный, может быть это только, кажется, надо перевозможиться и уйти вбок на работу с учёбой. Всё возможно – 4000 вариантов из 4001-го. Все мы возможно разные в своей разности, и невозможно похожие в невозможных переживаниях, пеших хождениях. Можно свести все температуры желаний к нулю и думать о собственной точке покоя.