Фантасофия. Выпуск 3. Андеграунд и Эротика

Идрис Кипарисов-Мударрисов Пародия на Р. Ягудина

Пухлорыла луна у надгробной антенны. Гулко, волгло, как в склепе, и продрись зари. Мы как трупы теней заползаем под стены. Я да с мертвыми бельмами глаз упыри. Они дрючат меня, похотливые кошки, Пьют из вены яремной, из сонной артерии пьют. Щекотно и бесстыдно, как лобные вошки, Через ноздри и уши с причмоком мне мозги сосут. Из прогнившего савана лезут могильные черви, Заползая мне в рот, даже в девственно сомкнутый зад. И как струны поют этим стервам довольные нервы, От блаженства стенают и мелкою дрожью дрожат. Мои вены наполнятся тухлой мочой с трупным ядом. Вместо мозга служить будет верно конклав червяков. Трепещите враги и мычите беременным стадом, Вы утоните в море зловонном помоев-стихов. А, когда отпадут, моей крови напившись, пиявки, На карачках с бордюра в зловонную лужу сползу, Мое тело согреют живущие в лужи козявки, «В изголовье повесят упавшую с неба звезду». Буду пьян я от огненной жидкости, прущей по венам, И меня, как обычно, бухого повяжут менты. И никто не поймет, что ведь это непризнанный гений В вытрезвителе плачет и просит с похмелья воды.

Идрис Кипарисов-Мударрисов Пародия на рассказ И. Фролова «На охоте»

Горохом трясясь в летящей погремушке вертолета, они вальяжно балдели в предчувствии взрывных доз адреналина при виде отчаянно петляющей, пробуксовывая в сыпучих миллиардолетних песках мореподобных барханов, обезумевшей от предсмертного ужаса теплокровной жертвы.

И она как расторопная блудница не замедлила явиться в виде прокопченных на солнце в коросте многолетней грязи вонючих тел трех вшивых сук предположительно мужского пола, стоящих на двух искривленных рахитом жидких ножках и без признаков оперения.

Стрелок, шало скалясь в пароксизме взрывного безумия, впав в пролонгированный оргазм с верным любовником-пулеметом, как от приступа неуемного глупого смеха затрясся, спуская короткими очередями, стараясь не зацепить ненароком обалдевшую жертву.

Пришпоренная хлесткой пощечиной страха неразлучная троица ртутными шариками прыснула в разные стороны.

Началась ОХОТА…

Юрий Жарков Из цикла «Дети природы»

Теремок

У тебя прелестные груди, Элегантный плоский живот. Между ног теремочек-чудо, Только в нем никто не живет. Ножки жаждут плеча мужского, Груди требуют грубой руки… Я хочу, если ты готова, Тронуть страсти стальные курки. Я могу, если ты готова, Теремок твой сломать и сжечь! Ну, так сбрось поскорей оковы: Я не в силах удерживать меч…

Дети природы

Сначала мы забыли дома спички И нужную другую ерунду, Потом такси ловили, электричку — Люблю затеять эту чехарду. Мы будто бы куда-то долго топали, По мне, так лучше ехать на коне, А впереди Светлана ловко попою Вертела, к сожалению, не мне. Рюкзак меня в два раза потяжельше, Но самое обидное не в том: На всех, увы, нам не хватило женщин, Все остальное было, блин, путем. Раскинули быстрехонько палатки. Проблемы разрешили не спеша. Сварили суп, довольно-таки гадкий, Зато водяра оказалась хороша. С задором мы вопили под гитару, Но вот пришла заветная пора — Счастливчики рассеялись по парам, Кретины только грелись у костра. Какого черта снега намело?! Вчера была погода прехорошая. Наверно, прилетали НЛО: Кругом бардак, раскидано, взъерошено. Мы уберем, ведь мы не в том числе Позорников, руководящих нами, Любителей нагадить на земле И скрыться в тень с почетом, орденами. Забитые в бетонные гробы, Условностей болото нарожали. Вещей и обстоятельства рабы, Мне жалко вас, признаться, горожане. Свобода здесь, поймите верно нас, С души сотрите ржавые наколки. Нам нужен мир без городских прикрас, Чтоб стать самим собою ненадолго. Я рад за вас, друзья мои, канальи, Природы дети. Всех желаю благ! Продукты на потом мы закопали, Пора спускать походный старый флаг.

Песня из эротической поэмы «Остолоп – чугунный лоб»

Посадил горошек сладкий, Вместо вырос хрен на грядке. Вырыл яму по колено — Докопаться бы до хрена. Дальше понял я: наверно, Хрен избавишься от хрена. Жру его я круглый год — Хрен теперь как хрен встает.

Простая история

Как-то раз на блядки Ринулись с дружком. Начали в порядке, После кувырком. Раздавили пару Гнусной бормотухи В хате у базара Безотказной шлюхи. Там уже забито, Кипиш и гудеж. Ладно, шито-крыто, Дуй к другим, Сереж. Только слышу, ух, вы, Цепочкою звеня, Кто-то на три буквы Отослал меня. Это мне, вы, твари! Я вскипел как зверь И уже Тамаре Вышибаю дверь. Убираю челюсть Лишнюю парнишке, Корешку не целясь Насыпаю шишки. По пути моментом Разогнал базар. За три буквы это, Я вам не Гайдар!.. Загасил стаканчик, Закурил с дружком, Тут бы срочно, мальчик, Нам закончить кон. Тут бы ноги в руки Да включить виниты, Но ввалились суки Невпопад менты. Отпустите, больно, Кандалы к чему? Я уже не вольный, Я уже в тюрьму. Мало был, Тамара, На свободе я. Ничего, на нарах Ждут меня друзья. Там ведь без засыпки, Здесь вот подвели. Присылать посылки Корешкам вели. Пусть для них удача Как родная мать. А моя задача — Новый срок мотать.

Дождик

Хорошо! На улице дождик Поливает асфальт и дома. Надо мной ты раскрыла зонтик, Я немного схожу с ума. Хорошо, что меня намочило, Грязь на брюках, кроссовки – грязь. Оттого ты домой пригласила Греться чаем меня в первый раз. Я, конечно, давно не ребенок, Соглашусь, до утра не уйду. Знаю, ты сексуальный чертенок; Знаю, будем болтать ерунду. Очень вовремя вымокли ноги, Может горло потом заболит. Наш роман, он как дождик недолгий, Освежит, напоит, удивит.

Рустам Ильясов Реинкарнация

Посвящается Александру Касымову и всем ушедшим.

Хотелось бы написать самое главное – это обнадеживание, чтобы люди нашли в себе надежду и еще раз узнали, что она необходима и что-то изменилось к лучшему. Но…

Странно, выпустили столько таблеток, и все они имеют противопоказания и вредные побочные эффекты. Вот и сейчас автор нажрался колес, точнее он выпил полтаблетки азалептина. Эти таблетки дали для того, чтобы я мог уснуть, но дело в том, что они вызывают нервную боль в руках, а в этот раз у меня сильно зашкалило давление. Я вставал и хотел кушать, но ходил плохо, шатало, и сидя на кухне, на табуретке тоже шатало. Сестра сказала: «Иди лучше ложись», а я хотел кушать, и тогда она принесла табуретку и тарелку с пельменями, а я вернулся туда в спальню, где спали обычно родители, а в эту ночь пытался спать я. А потом принесла чаю. Но мне было плохо. Потом оказалось, что вчера в семь умерла бабушка. Родители были около нее, я на похороны не поехал, потому что лежал, уснув, до четырех дня. А ночью, перед тем как принял таблетку азалептина, долго рыдал из-за того, что Ксения пришла с мужем, а точнее за обиду на всю свою жизнь и на жизнь человеческую, надо так сказать, вообще. Ведь до этого она сказала, Ксения, когда мы ночью сидели и разговаривали на раскладном диване о том, почему я стал таким, а она махала рукой и отпугивала комаров от своего сына Арслана, которому было чуть меньше четырех лет. Она рассказывала о своем: что да как, как она стала жить без первого мужа, который ее избивал, и как исчезла ее первая любовь. А я о своей первой любви, поправка: о первой юношеской любви, потому как еще бывали и детские влюбленности. И вот я рассказал про мою любовь к Татьяне, и Ксения сказала, что, наверное, от этой любви я и стал таким, какой сал. Я рассказывал еще что-то. Она мне:

– Ты убил себя.

Я говорю:

– Я называю себя, учитывая мою болезнь, наполовину живым трупом.

– Да брось ты, это не так.

Мы сидели на краю дивана до полчетвертого ночи, а потом пожелали друг другу спокойной ночи.

Наутро было трудно думать, чего я от Ксении хочу. Я был таким, каким часто бываю утром, но тут я немного оживился ее присутствием, и мне было приятно думать о ней до исступления. Потом она пошла с моей сестрой на базар покупать себе брюки, а моя сестра – Алине на день рождения куклу Барби. Сестра хотела по просьбе племянницы, правда, купить мужа для Барби по имени Кэн, а племянница хотела его назвать Иваном, но он вроде как остался Кэном.

Ксения ночевала у нас потому, что моя сестра Света и племянница Алина уговорили ее остаться. Ксения – подруга моей сестры Светы, и знают они друг друга с тех пор, как родилась Алина, и ей надо было делать уколы. Уколы делала Ксения, так как имела некоторые навыки. Света тогда жила по соседству с Ксенией, со своим мужем – у него дома; недолговечный муж (его даже трудно так назвать) в этой роли долго не продержался.

Мужа Барби Света купила, но через день, когда Алина выходила играть с куклами, кто-то на улице незаметно отрезал Кэну нос, а также отрезал нос его жене, а они продавались в одном наборе, и судьба у них была одна безносая.

У Светы с Алиной дни рождения идут один за другим – сначала у Светы, а на следующий день у Алины. Со дня на день должна была умереть моя бабушка – папина мама. Так и случилось, она умерла на следующий день после дня рождения Алины. Я не мог встать и поехать на похороны, потому что из-за таблетки был не устойчив. Я уже знал давно о подобном действии азалептина, но все равно пил эти таблетки, так как мне внушили, обманув меня, уверив в пользе подобных лекарств, но польза была одна – сон и тяжкие побочные действия.