Фантастические рассказы и повести

– Я вас не знаю, - сказал он.

– Я вас тоже, - ответил Вадим, отдал ключи и вышел в снег.

Женщина все же ждала его у ворот. Она была одета слишком легко для такой погоды. Вадим почувствовал раздражение и жалость.

– Что случилось с тобой?
– спросила она.

– Мне просто не хотелось тебя целовать. И давай без истерик. Либо ты уходишь, либо остаешься со мной, но я не буду тебя целовать если не хочу.

Женщина подошла и взяла его под руку.

– Смешно, но у меня нет денег на метро, - сказала она.

– Тогда поедем на такси, - сказал Вадим, - подожди меня здесь.

Он остановил машину. В Ладе сидел надутый усач, похожий на жука-скарабея. Вадим щелкнул ножом и вдавил острие в кожанную куртку. Почти бесшумные в снегу машины проезжали мимо и капельки света плыли по блестящему лезвию.

– Мне не нужно много, - сказал Вадим.

– Сколько?

– Все что есть при тебе. Если что-то оставишь, порежу. А я найду.

Скарабей посмотрел в его глаза и сдался. Денег оказалось сто восемьдесят долларов и немного местной валюты. Еще усач отдал пять длинных роз и большую пачку конфет. Именно то, что нужно женщине.

– Теперь все?

– Все.

– Я тебя ещё достану!

До чего же глупы бывают эти люди. Вадим использовал свое умение попадать в яблочко, которого не видишь:

– А за дочь не боишься?
– спросил он.

– Откуда ты знаешь?

– Поезжай, - Вадим захлопнул дверцу и подумал о женщине, ждавшей его за углом. Нет, сегодня ему хотелось побыть одному. Он поймал ещё одну машину, сунул десятку и поехал по ночным улицам.

– Куда?

– Сначала покатай меня, а потом... (он назвал адрес)

Вечерний город не успокаивал. Белые струи в свете фар, заснеженные перекрестки, старые одноэтажки, будто пригнувшиеся под тяжестью снега, трамваи - толстые мохнатые гусеницы с яркими квадратиками вдоль боков.

– Теперь домой.

– Накатался?

Почему-то захотелось соврать и он стал нанизывать фразу за фразой ещё не зная, что они будут означать все вместе. Заканчивая фразу, он не знал какой будет следующая и каким будет общий смысл. Он любил врать вслепую, полагаясь только на свой язык.

– Нет, - сказал он, - я ищу свою дочь. Она пропала здесь, в этом районе три года назад. Ей было всего четыре. Весной нашли мертвую девочку в канале, но её нельзя было узнать. Я верю, что то была не моя дочь.

Таксист помолчал и предложил закурить.

– Нет? Тогда я сам, если ты не против.

Послушав выдуманную историю, он окончательно перешел на "ты". Сейчас он начнет рассказывать о своих личных драмах. Как будто не у всех есть драмы.

– Часто ты ездишь вот так?

– Нет, только когда соберу денег. Жизнь сейчас сам знаешь какая.

– Какая она, твоя дочь?
– спросил таксист.

– Я плохо помню её, потому что тогда много пил. Когда это случилось, то бросил. И все равно, сейчас я бы её не узнал, она ведь стала старше. Но я не могу не искать её.

– Тогда, - сказал таксист, - я не возьму твоих денег, забирай, забирай. Они подьехали к дому и тепло попрощались. Было что-то человечное в этом случайном таксисте. Не потому что он отдал деньги, поступки вообще мало что значат, главное - почему мы совершаем эти поступки.

– На углу Конторской, знаешь, когда выезжаешь из арки, - сказал Вадим, - тебя остановят двое: мужчина и женщина. Не бери этих пассажиров. Им просто нужна машина, чтобы убраться из города с деньгами. Мужчина будет похож на свинью - ты его сразу узнаешь, не ошибешься.

Снег мел и древняя радость снега не исчезала.

Вадим поднялся пешком на четвертый этаж. На лестницах пряталась мягкая тишина, подсвеченная снегом. У мусоропровода грелась беременная Жулька. Вадим погладил её и решил впустить когда придет время.

...С каждым шагом становилось тревожнее на душе. Есть вещи, от которых никуда не сможешь уйти, они страшны. Он вышел в кухню и стал перед зеркалом. Вот его лицо, костяное, обтянутое тонкой кожей, но напряженно красивое, как красивы головы крупных змей. Лицо уже начало искажаться щеки становились больше - но пока это было заметно только ему самому. Это было...

И вот сейчас змеиный язык стал расти. Пока ещё он помещается во рту, но пройдет несколько месяцев и спрятать его будет невозможно. Вадим попробовал по-разному сложить язык во рту; щеки все равно раздувались. Хотелось плакать, как в детстве, но ведь не слезы не растворят безысходность.

Он налил стакан молока и выпил. Что будет, когда все увидят это? Конечно, он получит документ инвалида с детства, который ему предлагали ещё после того случая в военкомате, и сможет жить в каком-нибудь закрытом заведении рядом с себе подобными уродами. Есть и ещё один выход - операция. Шансы выжить один к одному, не так уж мало. Он улыбнулся и сделал ещё глоток. Хорошо, сейчас он почти решился. Хорошо, что на свете есть люди настолько глупые, что им можно доверять. Одним из них был Юра, в прошлом друг детства и светило медицины сейчас - единственный человек, который знал всю белую историю жизни Вадима. И даже часть черной; но он был хорошим другом, то есть слабым и все принимающим.

Вадим набрал номер:

– Да, я знаю, что уже первый час. Но ты мне нужен, только ты. Дело о жизни и смерти. Спасибо, чтобы я делал без такого друга?

Жизнь, смерть, ты особенный друг - несколько пустых слов и человек бросает теплую постель, жену, дом, и едет сквозь пургу к тебе, просто потому что тебе захотелось поговорить с ним именно сейчас. Нужно налить ему молока - молоко он не мог пить ещё в школе, но из вежливости выпьет.

Юра приехал больше через час. С ним был портфель, на всякий случай.

– Это что-то важное?

– Да. Выпей молока и садись на диван.

– Я терпеть не могу молока.

Его глаза были большими и грустными, как у старой собаки.

– Пей и садись.

Он выпил.

– Я хочу скорей вернуться домой.

– Вернешься, когда мы закончим, - сказал Вадим.

Он сел на диван рядом.

– Дело в том, что я не могу решиться. Он продолжает расти.

– У тебя есть проблемы посерьезнее, - сказал Юра.

– Шахматный клуб?

– Да. Они не успокоятся пока ты жив.