Фантастические рассказы и повести

– Как тебе это?
– снова спросил Мейстер.

– Мне очень больно, - ответил вор, - ааааааааааааа!

Он начал стучать головой о паркет.

Стеклянная собака подошла к плачущему человеку, наклонилась и лизнула. Вор осторожно сел, отстранившись.

– Это механизм?
– спросил он с опаской.

– Нет.

– Живая?

– Тоже нет. Но и не мертвая. Живет вот у меня, если это можно так назвать. Я называю его Состраданием. Это имя ему больше всего подходит. А теперь иди вон, паркетный вор.

Вор поднялся и стал медленно уходить. Стеклянная собака шла за ним, обнюхивая его спину и плечи.

– Мне просто очень нужны были деньги. Спасибо, - сказал он и протянул руку, чтобы погладить собаку.

Собака снова окаменела.

– Но это хотя бы вроде бы собака?
– неуверенно спросил вор.

– Нет. Это особенное существо.

3

Вечером следующего дня вор снова появился в квартире Мейстера. Хозяин долго и молча рассматривал гостя, пока тот не опустил глаза.

– Пожалуйста, не надо глядеть.

– Дать еще?
– спросил Мейстер.

– Я за другим.

– Тогда пошли, поговорим за столом.

Мейстер сел и на столе появилось два прибора, вывернувшись из салфеток и отвердев.

Вор потрогал край тарелки, потом постучал по ней вилкой. Попробовал омлет.

– А где та собака?
– спросил вор.
– Или как вы её назвали?

– Оно часто притворяется невидимым или несуществующим. Иногда притворяется так, что даже меня обманывает. Но оно всегда рядом. От него не избавишься, сколько не старайся.

– Разве оно не подчиняется вам?

– Ничуть. Обычно мне приходится подчиняться его прихотям.

– Я думал, вы всесильны.

– Я всесилен. Поешь и говори.

– Я пришел не за едой.

– За чем?

– Я хочу понять, в чем секрет. Вчерашние деньги получились настоящими, совсем настоящими, как из банка. И номера, и все такое. Это меня просто убило. Это ставит под вопрос все, даже мою профессию. Деньги же были настоящими.

– Разве я не сказал тебе этого?

– Я хотел удостовериться. Я думал, что все фокусы это просто ловкие фальшивки, обманы чувств. Но ваши деньги проверяли всеми способами. Вы создали абсолютно настоящие деньги. Я хочу знать в чем секрет.

– Это слишком большой секрет. А если я с тобой разделаюсь?

– Вначале скажите.

– Объясни, зачем это тебе нужно. Если интересно соврешь, отпущу.

– Это совсем непросто объяснить, - начал вор, - но мне всегда хотелось узнать что-нибудь особенное. Хотелось поверить, что что-то есть. Что-нибудь такое, чтобы все оправдывало. Моя мать прожила сорок лет и замерзла пьяная под забором. Она была ужасной женщиной, я только порадовался. Я хочу знать, есть ли в жизни что-нибудь такое, что оправдывает жизнь?

– Нет, - ответил Мейстер, - ничего такого нет.

– Но мне казалось, что это всегда поблизости. Просто повернешь голову и увидишь. Как будто навстречу идет твой старший брат, которого ты не видел с детства и ждал. Или ты вышел на неизвестной станции ночью и вдруг попал домой. Я всегда рядом с этим. Разве с вами так не бывает?

– Ты молод и не лишен ума, - сказал Мейстер.
– Но мое знание велико. Я не могу дать его сразу.

– А по частям?

– Ну разве что. Только мои подарки не предназначены для человека. Во всяком случае, для обыкновенного человека.

– Снова придется танцевать?

– Попробуй.

В руке Мейстера возник мешочек, такой же как вчера.

– Передай мне соль, - приказал он.

Вор предал солонку. Мейстер высыпал часть соли на ладонь и дунул.

– А зачем это?

– Нельзя создать из ничего. Знание, за которым ты пришел сегодня, я сделаю из соли. Оно зарабатывается соленым потом. И все, что ты узнаешь, не очень сладко. И без истины жизнь теряет вкус, становясь пресной. Кроме того, моего знания нельзя сразу проглотить много. Уже готово.

Мешочек в его руке раздулся, будто наполнился воздухом. Мейстер подошел к зеркалу и несколько минут смотрел, будто сквозь себя, решаясь, потом повесил мешочек в воздухе перед самым стеклом.

– Бери.

Вор подошел к столику и взял карандаш. Провел несколько линий в воздухе. Затем написал большими буквами на стене: "не могу", и продолжал писать, приближаясь к зеркалу. Слова стали неразборчивы. Он писал все гуще и строки наползали одна на другую. Он снова упал на паркет и стал ползти. Рука с карандашом чертила в воздухе невидимые письмена. У самого зеркала он потерял сознание. Вор лежал, раскинув руки. На его запястьях кровоточили язвы. Суставы пальцев разбухли. Волосы на голове выпали клочьями, обнажив белую кожу. Но он так и не дотянулся.

– Встань, - приказал Мейстер.

Вор встал, покачиваясь как сомнамбула.

– Я предложил тебе слишком много, - продолжил Мейстер, - сейчас попробуешь снова.

Он развязал мешочек и выпустил часть содержимого. Положил на стол. Потом провел рукой вокруг себя и надписи на стенах исчезли.

Вор двинулся к столу. Его движения стали угловаты и неровны. Его кожа покрылась деревянным рисунком и запах смолы наполнил комнату. Вор вынул нож и начал снимать стружку со своией левой руки. Стружка падала на пол и там становилась мертвой кожей. Наконец он лег на стол грудью и схватил мешочек. Кровь капала на пол.

– Зачем ты это делал?
– спросил Мейстер и Сострадание заговорило с ним в унисон.

– Так было легче.

– Ты бы мог снова писать на стенах, - говорил Мейстер с Состраданием.

– Не получилось бы добраться.

Собака увеличилась, заполнила половину комнаты, пошла волнами, заискрилась.

– Что это с ней?

– Сейчас ты видишь волну сострадания, искреннего и сильного.

– Спасибо, - сказал вор, - я не забуду этого. Уймите мою боль, я уже не могу терпеть.

Мейстер сделал небольшой жест рукой.

– Ух, и кровь почти засохла. Это было сильно. А вначале я боялся этой штуки. Но теперь вижу, что оно безопасно. Верно?

Сострадание колыхалось у самого его лица.

– Ничуть. Оно опаснее любого настоящего зверя. Ты даже не знаешь, сколько несчастий причинило сострадание. Впрочем, сейчас ты уже кое-что знаешь.

– Да, - казал вор, - но ваше знание не такое, как я думал, оно не в уме, а теле и в глазах. Как будто бы я видел мир сквозь особенные очки, такие очки, которые из сотни вещей показывают только одну, самую дешевую, оставляя иные невидимыми. Но я ещё не понял главного.