Фантастические создания (сборник)
Шрифт:
— Но, насколько я понимаю, кое-что изменилось. Теперь вы здесь один. Ваш партнер…
Оскар опустил глаза, выпятил нижнюю губу, кивнул:
— Вы, значит, слышали?.. Да, теперь я здесь один. Так-то вот. Уже больше трех месяцев.
Три месяца назад партнерству пришел конец, но разногласия наметились намного раньше. Ферд любил книги, долгоиграющие грампластинки и разговоры о высоком, а Оскар — пиво, боулинг и женщин. Причем женщин он любил самых разных. И в любую удобную минуту.
Магазин находился около парка и неплохо зарабатывал на дополнительной
— Ну, какие ощущения от агрегата? Приятные?
— Э-э-э… Наверно, да.
Оскар брался за руль другого велосипеда и говорил:
— Давайте я вас немножко провожу: надо же убедиться, что все хорошо. Ферд, я сейчас.
Ферд всегда удрученно кивал. Он знал, что Оскар вернется, но не «сейчас». Вернется и скажет:
— Надеюсь, в магазине у тебя дела идут не хуже, чем у меня в парке.
— Ты меня все время бросаешь здесь одного, — ворчал Ферд.
А Оскар обычно взрывался:
— Ну ладно, в следующий раз давай ты свалишь, бросишь меня здесь одного! Вот увидишь, стану ли я обижаться на то, что ты немножко развлекся…
Но он, естественно, знал, что Ферд — долговязый, тощий, с глазами навыкате — никуда ни с кем не свалит.
— Давай, тебе понравится, — убеждал его Оскар, похлопывая по груди. — Волосы на груди вырастут.
Ферд бурчал, что грудь у него и так волосатая. И украдкой косился на свои предплечья, густо покрытые длинными черными волосками, хотя плечи у него были белые и гладкие. Он так выглядел еще в школе, и над ним часто смеялись — обзывали Птенчиком. Они прекрасно знали, что это его огорчает, но обзывались все равно. «Как только могут люди, — недоумевал он тогда, да и сейчас тоже, — нарочно обижать человека, который не сделал им ничего плохого? Как такое возможно?»
Он все принимал близко к сердцу и волновался по пустякам. Постоянно.
— Коммунисты… — бурчал он и качал головой, уткнувшись в газету.
Оскар не отмалчивался — его совет, что делать с коммунистами, обычно выражался в двух простых словах.
Ферд беспокоился о смертной казни, стонал: «О, какой ужас, а если казнят невиновного?» Оскар говорил: «Ну, значит, ему не повезло». И добавлял: «Дай мне вон ту монтировку».
Ферд переживал даже из-за мелких неприятностей в жизни совершенно посторонних людей. Например, однажды в магазин зашла пара с тандемом, к которому было прикреплено детское сиденье. Они ничего не купили, просто подкачали колеса (за это в магазине денег не брали). Потом женщина решила сменить малышу пеленки, но одна булавка сломалась.
— Почему булавок никогда не найдешь? — причитала женщина, перерывая все сумки и карманы. — Вечно они куда-то пропадают.
Ферд промямлил что-то в знак сочувствия, пошел искать булавки, но, хотя он был уверен, что в кабинете они были, так ни одной и не нашел. И молодая семья так и укатила, завязав пеленку неуклюжим узлом.
За ленчем Ферд сказал:
— Нехорошо получается с этими булавками.
Оскар вонзил зубы в сандвич, откусил кусок, прожевал, проглотил. Ферд постоянно
экспериментировал с сандвичами. Его любимый рецепт включал сливочный сыр, оливки, анчоусы и авокадо (все перемешать и слегка сдобрить майонезом). А вот Оскар всегда клал на хлеб одно и то же — розовое «мясо для ленча» из консервной банки.— Наверно, тяжело это… с маленьким ребенком, — произнес Ферд, попробовав свой сандвич. — Не просто путешествовать, но и растить его.
— Да ладно, — пожал плечами Оскар, — в каждом квартале есть хозяйственные магазины, а если кто читать не умеет, догадается по вывеске.
— Хозяйственные? А, ты в том смысле, что там булавками торгуют.
— Ну да, булавками.
— Но… знаешь ли… это же правда… Если начнешь искать, булавок никогда нигде нету.
Оскар откупорил свое пиво, сделал первый глоток, подержал во рту.
— Ага! Зато вешалок для одежды всегда навалом. Хоть каждый месяц выкидывай. Через месяц открой тот же самый шкаф — а их опять полно. Знаешь что — придумай-ка на досуге машину, которая будет переделывать вешалки в булавки.
Ферд отрешенно кивнул:
— Ну, вообще-то на досуге я ремонтирую «француза»…
Гоночный велосипед был великолепный: легкий, с низким седлом, быстрый, красный, сверкающий. В его седле велосипедист чувствовал себя птицей. Но, как бы ни была хороша эта машина, Ферд знал, что может ее усовершенствовать. Он показывал ее всем, кто заходил в магазин. Но потом как-то потерял интерес…
Его новым хобби стала природа. Точнее, книги о природе. Как-то в магазин забрели из парка несколько мальчишек и с гордостью показали Ферду жестянки с изловленными ящерицами и жабами. После этого работа над красным «французом» застопорилась. Теперь Ферд тратил все свободное время на чтение книг по естествознанию.
— Мимикрия! — вскричал он, обращаясь к Оскару. — Мимикрия — это нечто!
Оскар заинтересованно поднял глаза от газеты, где читал раздел о боулинге:
— Я тут по телику пародиста видел, он Мэрилин Монро изображал. Вообще один в один!
Ферд раздраженно замотал головой:
— Я говорю о другой мимикрии. Я говорю о том, как насекомые и паукообразные меняют свою форму, притворяясь листьями, прутиками и тому подобным, чтобы их не съели птицы или другие насекомые.
Гримаса недоверия исказила пухлое лицо Оскара:
— Как это — форму меняют? Что ты мне тут рассказываешь?
— Нет-нет, правда. Но бывает и мимикрия ради агрессии: например, в Южной Африке живет черепаха, похожая на камень, и когда к ней подплывают рыбы, она их пожирает. А на Суматре есть один паук. Когда он лежит на спине, его легко принять за птичий помет. Он так на бабочек охотится.
Оскар скептически рассмеялся и снова уткнулся в статью о боулинге. Одна его рука ощупала карман рубашки, нырнула за пазуху, рассеянно поскребла рыжую чащу на груди, затем вынырнула, исчезла в кармане брюк.
— Где же карандаш? — буркнул Оскар, встал, пошел в тесный кабинет и начал выдвигать ящики.
И вдруг завопил:
— Эй!
Ферд вбежал в каморку:
— Что случилось?
Оскар указал на ящик:
— Помнишь, ты тогда мне все уши прожужжал, что булавок нету? Гляди: целый ящик, будь он неладен, набит доверху.