Фантастика 1988-1989
Шрифт:
— А я признаюсь, — ответил Уркаганов, и снова было непонятно, насколько серьезно он говорит. — Память моего разумоносителя будет со мной. Кто заподозрит? А морально я прав. Кто бы ни был моим носителем, ему будет хорошо. Под моим руководством даже лучше.
Щелкнуло, экран погас. Топоров повернулся к Волкову, наблюдавшему за ним с грустной улыбкой.
— Слышал? — спросил Волков.
— Это несерьезно, — возразил Топоров. — Уркаганов ерничал!
Волков покачал головой:
— Нет. Конечно, есть законы нравственные и юридические, которые Уркаганов не нарушит: не укради, не убий, не солги и прочие, ясно выраженные, устоявшиеся.
— Что же, сам создатель может никогда не дождаться второй жизни?
Топоров сказал, это язвительно, но Волков ответил очень серьезно, глядя прямо в глаза:
— Очень может быть. А если возьмешь его, ты не справишься.
В кабинете повисла долгая вязкая пауза.
Топоров поднялся, сделал два нетвердых шага, но сказал решительно:
— Я крепкий орешек для Уркаганова. Когда подавать официальную заявку? Я требую расширенного заседания правления.
Рано утром Саша вышел из дому с огромным рюкзаком за спиной, а через час уже был в самом сердце Каракумов. В Харькове он промок под холодным дождем, а в пустыне на него обрушилось солнце, пригнуло к земле палящим жаром. Рубашка сразу высохла, но зато с первых же минут пот заливал глаза.
Экспедиция, на взгляд Саши, расположилась в безлюднейшем месте. Ни воды, ни травинки — мертвый, раскаленный песок. Какая жизнь в этом аду? Но едва наступила ночь, как на свет лагерного фонаря сбежалось, слетелось, сползлось столько диковинных существ, что биологи, не дожидаясь утра, разбросали ловушки для насекомых. Саша замирал от восторга.
В экспедицию прилетело пятеро, включая Сашу. Жанна — единственная женщина, остальные были крепкими, загорелыми мужчинами, похожими больше на ходоков-первопроходцев, чем на кабинетных ученых.
Саша куховарил, бегал с поручениями. Постепенно Жанна, как начальник экспедиции, оставила его при себе. Это было для всех естественным, она не только по рангу старше, но и слабый пол, а мускулистый школьник охотно таскал за ней приборы, сачки, образцы, пахучие приманки и ловушки.
Биологи посмеивались. Любитель муравьев в таком возрасте обязательно будет боготворить автора книгч, как же иначе?
Однажды Леонид вечером заговорил в мозгу Саши:
— Жанна все еще не в себе. Всегда решительная, холодноватая, а теперь часто колеблется, подбирает слова. Я принял подсадку, будучи поставлен перед фактом, Жанна знает о подсадке.
— Я заметил, — ответил Саша с неловкостью. Хотелось дать поговорить Леониду и Жанне напрямую, но это запрещено. К тому же надо отдать контроль над телом, то есть Леонид должен стать оборотнем. Почему она все еще без подсадницы?
— Сказался ее антисайнтизм. Родители, я их хорошо знал, убежденные технофобы, алармисты. Жанна ко всему относится с излишней осторожностью. Не потому ли занимается именно муравьями, которые не меняются уже полета миллионов лет? Впрочем, я тоже, как и она, не решался на подсадку. Все выбирал, примерялся.
На пятый день Саша работал в паре с Евлаховым, лысоватым биологом, крупным и очень рыхлым. Евлахов в первый же день обгорел под палящим солнцем, ночью его спина покрылась
волдырями. Потом шкуру снимали лохмотьями с ладонь размером. Все посмеивались, хоть и сочувствовали. Евлахов хохотал и, не обращая внимания на боль, снова выбирался под солнце. Он тоже был мирмекологом, на Жанну с первого дня посматривал откровенно оценивающе, раздевал глазами, и Саша сразу невзлюбил его. Однажды они работали с Евлаховым вдвоем на участке — Жанна осталась в лагере, жалуясь на плохое самочувствие. Евлахов понимающе подмигнул Саше, дескать, на три—четыре дня у начальника экспедиции испортится не только работоспособность, но и настроение. В такие дни лучше держаться подальше.На подходе к муравейнику Евлахов ловко подхватил кузнечика редкостного размера. С любопытством рассмотрел его цветные крылья, преспокойно оторвал ему голову и бросил возле норки. Набежавший муравей отпрянул от неожиданности, затем яростно всадил жвалы в мягкое, незащищенное брюшко. Из норки, повинуясь неслышимому сигналу, выбежали крупные муравьи, бросились на судорожно брыкающегося кузнечика.
— Сожрут, — заметил Евлахов бесстрастно. — Прожорливые твари, а?
— Да, — подтвердил Саша, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — Даже вегетарианцы защищают свои гнезда…
«Это не Евлахов, это псевдо-Евлахов, — раздался в голове тихий голос Леонида. — Этот человек решился подмять под себя личность Евлахова».
«Что делать? К дяде милиционеру не побежишь. Мы в центре пустыни».
«Этот мерзавец торпедирует идею подсадки. Его нужно остановить. Поговори с Жанной. У нее есть рация, пусть вызовет охрану. Евлахов очень опасен. Ты растешь в мире, где преступности почти нет, а я застал… Не трусь, расчехляй рацию. У нас в армии были такие же, я расскажу, что делать».
Алина рассеянно готовила обед. Дважды тарелки выскальзывали из пальцев, но повезло — не разбились. Алина не могла отделаться от растущей тревоги. Топоров опять направлялся в Институт добиваться подсадки Уркаганова. Теперь уже на расширенном бюро. А вдруг пойдут навстречу?
Неожиданно в голове раздался холодноватый голос Марианны:
— Пожалуй, я смогла бы тебе помочь.
Это было так неожиданно, что Алина дернулась, не нашлась с ответом.
Марианна рассмеялась:
— Не веришь? Если я скажу, что стараюсь не задаром, поверишь?
— Как ты можешь помочь? — спросила Алина с надеждой.
— Я сестра Волкова. Мы росли вместе. Он всегда прислушивался к моим советам. Благодаря подсадке я вижу Топорова дома, где он не блещет той мощью, что на конференциях. Если скажу Волкову, что Топоров не выдержит напора Уркаганова, Волков мне поверит. И Топоров никогда не получит Уркаганова.
— Только бы получилось, — прошептала Алина, сложив руки на груди. — Ты впервые протянула мне руку помощи.
— Спасибом не отделаешься, — отпарировала Марианна насмешливо. — За спасибо не работаю. Сделаю это лишь при одном условии. Ты уступишь мне свое тело.
У Алины потемнело в глазах и панически изменился голос:
— Нет, нет! — закричала Алина.
— Не сопротивляйся! — сухо засмеялась Марианна. — Твое тело теперь мое тело.
Загнав остатки сознания Алины в глубины мозга, Марианна медленно поднялась с постели. Тело ее дергалось, ныло, будто после долгой езды по ухабистой дороге. Алина на 30 лет моложе, ей не приходится напрягаться, чтобы встать со стула или сделать шаг.