"Фантастика 2023-103" Компиляция. Книги 1-14

К черту.

— Райан, остановись! — кричу под неодобрительный взгляд Коэна. — Он этого не стоит! Не надо!

Мне не жаль Фила. Мне даже приходилось желать ему смерти. И, признаюсь, убивай, Коэн блондина на моих глазах, во мне не шевельнулось бы ни малейшего желания его остановить. Но Кесседи отойдет и пожалеет о том, что сделает.

— Райан, ради Мышонка!

Последний довод действует. Кулак Кесседи не достигает своей цели в последний раз и бьет в снег. После чего Райан поднимается на ноги. Костяшки пальцев сбиты, грудь тяжело вздымается. А Фил переворачивается, становится на колени, обхватив себя руками под ребра, и сплевывает кровь, закашливается, а потом его начинает рвать. Отворачиваюсь.

— Райан, — осторожно дотрагиваюсь до его плеча. Вздрагивает. — Его нужно похоронить.

По взгляду главаря ясно без слов, что сейчас в первую очередь он похоронил бы меня. Иди к черту, Коэн.

— Лопата, — голос Кесседи звучит глухо, — лопата нужна.

— Не вздумай, — подает голос главарь. — Это долго и хлопотно. Прикопаем в снегу, и дело с концом.

Кажется, взглядом Райана можно было бы растопить ледники.

— Это мое дело.

— Как знаешь, — фыркает Коэн. — Но до отхода в барак ты не зайдешь, — после чего поворачивается к блондину: — Быстро поднимай свои кости и иди внутрь! Живо! Остальные тоже! Чего встали?!

Никто не перечит. Вижу, как Попс идет к крыльцу и то и дело оглядывается на тело своего бывшего друга. Ему хочется остаться, но он боится гнева главаря. Вот она, цена дружбы в Нижнем мире.

— Кэм? — вот и меня не обделил вниманием “его величество”.

— Я остаюсь, — отвечаю твердо. Пусть набьет мне лицо попозже. Подождет.

Коэн дарит мне многообещающий взгляд и уходит в барак. Мы остаемся на улице: я, Райан и тело Мышонка.

— Спасибо, — тихо произносит Кесседи, не глядя на меня. У меня в горле стоит ком. Ответить мне нечего. — Побудь здесь, — просит, а сам решительно направляется в сторону жилых бараков.

Стою столбом, следя за перемещениями Райана. Он подходит к одному из строений, стучит, дверь открывается. Не вижу того, кто стоит на пороге, но этот кто-то не рад незнакомцу. Дверь закрывается, а Кесседи идет к следующему бараку. От третьего он возвращается с кривой самодельной лопатой.

Земля мерзлая. Черт.

Райан обходит барак, выбирает место чуть в стороне, разгребает снег. Чертыхаюсь и прихожу на помощь.

***

Мы возимся часа два. Кесседи работает лопатой, я оттаскиваю в сторону крупные куски земли. В итоге могила выходит неглубокой, но на большее сил уже нет.

Райан приносит тело Мышонка. Снимает с него куртку, кладет мальчика на дно выкопанной ямы и прикрывает сверху. После чего снова берется за лопату.

Дело сделано. Уже не чувствую холода после тяжелой физической работы. Расстегиваю “молнию” у подбородка.

Кесседи опускается на корточки возле небольшого холмика земли и закуривает. Стою рядом. Все, что могу предложить, это молчаливую поддержку. Слов нет.

— Его звали Кевин, — внезапно произносит Райан. — Ты знаешь? — качаю головой. Совершенно бесполезный жест, так как на меня он не смотрит. — Джек подобрал его, когда ему было лет семь. Пожалел. Мышь не любил свое имя, не хотел вспоминать о прошлом и о смерти своей семьи. И Джек дал ему новое имя, кличку, но он носил ее с гордостью… — Кесседи замолкает, крутит сигарету в тонких пальцах со сбитыми в кровь костяшками. Мне кажется, он больше не заговорит, но ошибаюсь: — Джек был не таким, как другие. Мы потребители. Жалуемся, стонем, сетуем на жизнь, но ни черта не пытаемся изменить. Не можешь спасти всех, не пытайся — вот кредо слабаков. Джек не мог спасти всех, он спасал тех, кого мог. Ему было лет двадцать, когда он решил, что больше не хочет жить так. Джек родился и вырос в Нижнем мире, как и многие другие, потерял семью, работал на заводе, жил в общежитии. Он видел, как тяжело приходится детям, и сам испытал все на собственной шкуре. И Джек сбежал, увел с собой с завода несколько мальчишек и ушел. Решил, что выживать на улице лучше, чем работать на благо правительства, которому плевать на своих граждан. Так появились Проклятые. Это была не шайка преступников, скорее, компания сирот. Джек подбирал беспризорников и принимал к себе. Учил выживать и не сдаваться. А еще учил быть человеком, — Райан замолкает, достает новую сигарету. Почти не дышу, боясь спугнуть приступ откровенности. Но волнуюсь зря, он продолжает: — Я сбежал с завода, ночевал то там, то здесь. Наверное, замерз бы через пару дней, но на меня наткнулись Проклятые. Из нынешнего состава в банде тогда был только Курт. Мы с Джеком поговорили, и он взял меня к себе. Это был удивительный человек. Веришь? — поднимает на меня глаза. — В Нижнем мире тоже есть удивительные великодушные люди, — осторожно киваю. Может, и есть. Мне до Кесседи, встречать таких не приходилось. — Он научил меня драться, разводить огонь из подручных материалов… Научил не просто выживать, а показал, как остаться человеком. Как вставать каждое утро и жить, когда хочется сдохнуть… Через пару лет я стал его правой рукой. Мы подбирали беспризорников и принимали в свою банду. Грабили заводы, но не трогали мирных жителей. Выживали, как могли… А потом к нам прибился Коэн, — вздрагиваю. Вот оно! — Он хотел власти. Не понимал, почему нельзя насиловать женщин, ведь раньше он всегда так делал, почему нельзя лишний раз убивать… Фред прожил у нас около года. Периодически собирал возле себя единомышленников, проповедуя, что жизнь одна и нужно брать от нее все. Кто не с нами, тот против нас. И прочее. А однажды Джек и Фред сильно повздорили. Не знаю, о чем. Я спрашивал, но Джек сказал, что незачем мне об это мараться. А на утро Фред ушел, а вместе с ним большая часть банды, — кажется, теперь я понимаю, как вышло так, что Коэн отметился в Верхнем мире, а Кесседи при этом не присутствовал. — А потом Фред вернулся. Один.

— Полгода назад, — шепчу, но Райан прекрасно слышит.

— Да, — подтверждает. — Полгода назад. И стал претендовать на главенство. Вызвал Джека на бой. Бой до смерти. Победителю — банда.

— Зачем он согласился? — не понимаю. — И почему ты не помог?

Кесседи невесело усмехается.

— Ты “сверху”, как и я. Нам не понять. Но у тех, кто родился здесь, свои законы. Понятия. Джек сказал, что главаря должны уважать. И если он прикажет убить Фреда, он потеряет статус. И Джек согласился на бой, — затягивается поглубже и выпускает в небо облачко дыма. — Я был против. Уговаривал, настаивал, орал. Но Джек все решил. Он принял вызов. Это было дело чести. Когда мы говорили с ним в последний раз, он попросил меня, чем бы все ни закончилось, не уходить, не бросать банду, сохранить то, что от нее осталось. Потому что, если Фред дорвется до власти, он развалит все. Я обещал. Джек проиграл. У него была травма, нога почти не гнулась. Возможно, поэтому. Может, потому что Коэн играл нечестно. Не знаю. Они ушли вдвоем, а вернулся один Фред.

Я все еще не понимаю.

— Но ведь ты тоже мог вызвать Коэна. Убить его.

Райан бросает на меня взгляд.

— Хотел, — признается. — Даже собирался. Но мы среди тех, кто живет по понятиям Нижнего мира. Фреда приняли, даже Мышонок его боготворил и боялся одновременно, ты же видел. Джек просил сберечь членов банды. Чего бы я добился, убив Коэна? К тому же Фред обзавелся связями и славой. Многие боялись одного его имени. Это играло нам на руку.

— Поэтому ты просто стал его контролировать, — наконец, понимаю.

— И в большинстве случаев это получается, — соглашается. — Не считая того шпиона, — “пугала”, понимаю. — Так что, теперь я ответил на твой вопрос, почему я здесь? — снова поднимает взгляд на меня.

— Более чем, — и это чистая правда. Теперь все детали пазла встали на места.

— Темнеет, скоро отход, — и правда, уже вечер. — Так что беги, подавай свой сигнал, я их отвлеку, — во взгляде и голосе решимость.

Выбрасывает окурок, мнет пустую пачку и опускает в снег.

25.

Питер машет мне рукой и уходит в ночь. Провожаю взглядом, жду, пока его спина скроется за снежным холмом, потом поворачиваюсь. И… сталкиваюсь со злой усмешкой на изуродованном шрамом лице.

— Ну, вот ты и попался, предатель, — губы Коэна растягиваются в улыбке, и он бьет наотмашь. Падаю.

Лежу на снегу, давясь кровью, а он подходит ближе и бьет тяжелым ботинком под ребра. Еще и еще. Задыхаюсь. Тяну руку в пустоту, туда, куда ушел мой связной.

— Пиииит… Пииит… — из горла доносится хрип.

— Поздно, — хладнокровно сообщает мне мой мучитель, — тебе никто не поможет, — достает пистолет и направляет мне в лицо.

Замираю. Смотрю в черное дуло, такое же темное и бездонное, как расширенные зрачки Коэна. Это конец.

— Это конец, — повторяет главарь мои мысли и нажимает на спусковой крючок.

Звук выстрела и темнота. Она кружится вокруг меня, рассыпаясь звездами и сотнями рассеянных по Вселенной планет. Космос обступает меня и взрывается миллионами искр.

Меня больше нет.

Пустота…

Рывком принимаю вертикальное положение. По лбу катится холодный пот. Приснится же такое!

Провожу рукой по лицу. Сердце бьется как сумасшедшее. Реалистичный кошмар, который вполне может воплотиться в реальность. Если Пит придет по моему зову, разумеется. И если кто-то из СБ еще помнит, что такое азбука Морзе. Черт.

Сигнал подан два дня назад. Но никто так и не появился, а я даже не знаю, стоит ли ждать. Путь из Верхнего мира в Нижний на флайере занимает не больше часа. Ну, ладно, трех, если петлять, запутывая следы. Но не два же дня! Черт вас дери, эсбэшники.