"Фантастика 2023-103" Компиляция. Книги 1-14
Шрифт:
Не думал, что два слова на латыни — неслыханный грех и позор.
Молча выполняю требования и опускаю рукава. Хорошо, что поблизости нет тату-салона, а то при таком отношении Изабеллы я мог бы не удержаться и выбить себе на лбу того самого дракона.
Так как Нина ориентируется на местности лучше, мы договариваемся, что она зайдет за мной, а не наоборот. Все время до ее прихода вожусь с коммуникатором, пытаясь победить изувеченные настройки. Потихоньку получается, но чувствую, на это уйдет еще не один день. И ночь.
Девушка приходит точно в назначенное время,
— Сейчас, куртку только надену, — говорю, направляясь к шкафу.
Девушка соглашается кивком, молчит, будто воды в рот набрала. Вообще, она не только ведет себя, но и выглядит странно: на ней тонкое шерстяное платье выше колена, высокие сапоги и пальто с воротником-стойкой, выгодно подчеркивающее фигуру. Длинные волосы распущены и тщательно уложены локон к локону. Но вот выражение лица — будто пришла на расстрел.
— Мы точно погулять, а не на концерт в оперу? — комментирую ее наряд.
Нина краснеет до корней волос и делает шаг по направлению к двери.
Ладно, я хам и грубиян, обидевший девушку, которая наряжалась и собиралась не один час, и все только ради нашей прогулки по окрестностям, но мысль, что она делала это не по собственной инициативе, не дает мне покоя.
— Погоди, извини, — останавливаю Нину, поймав за мягкий рукав пальто. — Ты прекрасно выглядишь.
— Правда? — о, первое сказанное слово с тех пор, как она пришла.
— Правда-правда, — заверяю. — Ты только не замерзнешь?
— Нет, — качает головой, — спасибо за заботу.
На улице дикий ветер, такой, что жалею об отсутствии капюшона на своей куртке. Нина дрожит и норовит обхватить себя руками или подуть на заледеневшие пальцы. О том, что стало с ее идеальной прической, лучше не говорить.
Тем не менее ни слова жалобы или просьбы вернуться назад. Я же с отвратительным самому себе садизмом продолжаю таскать ее за собой по территории, с каждым кругом все больше и больше приближаясь к баракам в районе шахты.
Разговариваем на ничего не значащие темы: фильмы, книги, музыка. Нина отвечает очень осторожно, будто боится сказать что-то, чего я не одобрю — хочет понравиться. У меня прямо зубы уже сводит от этого притворства.
— Тебе Изабелла приказала заняться мной? — не выдерживаю через какое-то время.
Нина вздрагивает, обхватывает себя руками, и я понимаю, что угадал.
Обгоняю ее, останавливаю, кладу ладони на плечи и заглядываю в глаза. Это непросто при развевающихся на ветру волосах, приходится самому заправлять прядь ей за ухо, потому что Нина застыла от страха из-за того, что ее разоблачили.
— Нина, прости меня, пожалуйста, — прошу искренне.
— За что? — не понимает.
— За мою мать. Она тебе угрожала?
Нина осматривается по сторонам, будто боится, что нас услышат. Но в этом нет необходимости: в такой ветер, даже будь кто поблизости, не смог бы подслушать.
— Изабелла никогда не угрожает. Она предупреждает.
— Ясно, — отпускаю девушку, пристраиваюсь сбоку. Несколько минут идем рядом, потом притягиваю Нину к себе и обнимаю за плечи (и ей теплее, и, если нас кто увидит, на пользу). — Вот что, давай
я скажу Изабелле, что очарован тобой, — Нина подозрительно и чуть обиженно косится в мою сторону. Соображаю, что сглупил: — Ну, то есть я правда очарован и рад с тобой пообщаться…— Я поняла, — улыбается девушка, на этот раз без смущения и страха.
А она действительно очень красивая, особенно теперь, когда успокоилась и стала вести себя естественно. Я мог бы ей "очароваться", не будь уже приворожен другой ослепительной брюнеткой.
— Давай поможем друг другу, а? — прошу. — Будем иногда встречаться, Изабелла успокоится, — заглядываю в глаза. — Ты же сможешь пережить в моем обществе пару часов в неделю?
Нина уже смеется.
— Переживу как-нибудь.
Выдыхаю с облегчением. Какое счастье после Изабеллы общаться с адекватным приятным человеком.
— Нина, — говорю в следующую минуту, когда мы оказываемся уже в паре сотен метров от шахты, — помоги мне. Мне нужно туда, — девушка следит за моим взглядом, видит бараки и хмурится. — Нин, вопрос жизни и смерти. Помоги, а? Мне надо туда попасть.
— Ты что? — Нина отшатывается от меня, но я продолжаю ее удерживать. Ветер завывает, ее волосы бьют меня по лицу. — Нам туда нельзя. Если Изабелла узнает, она спустит с нас шкуру и в первую очередь с меня. А она узнает.
Тут девушка права, и подставлять ее совсем не хочется. Но мне нужно попасть в этот чертов барак.
— Ладно, — вздыхаю, — поступим по-другому.
Отпускаю Нину и под ее ошарашенным взглядом сажусь прямо на серую глину, поднимаю первый попавшийся увесистый камень, беру двумя руками и с силой обрушиваю на свою лодыжку. Девушка вскрикивает, сам морщусь — больно. Но если нога не распухнет, выйдет неправдоподобно.
— Беги за помощью, — указываю на барак для рабочих. Черт, снова перестарался, больно сильнее, чем я ожидал. — Быстрей. Туда в четыре раза ближе, чем назад.
Нина ахает, но быстро понимает, что к чему, и бежит в указанную сторону. Слежу за ней, пока она приближается к бараку, стучит в дверь. Вскоре ее впускают, а дверь снова закрывается.
Очень надеюсь, что они растеряются и не догадаются вызвать помощь из главного здания.
— Ну что там у вас за неприкосновенный парень расшибся? — слышу из-за двери знакомый голос и от облегчения чуть не растекаюсь лужицей по койке, на которую меня бережно усадили.
Нина привела двоих охранников, которых мне удалось-таки убедить, что вызывать флайер из главного корпуса нет необходимости. В том, что они все равно сообщат Изабелле, даже не сомневаюсь, но пока есть шанс хотя бы выиграть время.
Барак для рабочих похож на наш, но меньше, коридоры значительно уже, свет тусклый — экономят и на лампах, и на электричестве.
Меня, скачущего на одной ноге и наотрез отказавшегося от носилок, приводят в тесную комнату, всю обстановку которой составляют койка и прикроватная тумбочка. Размер помещения — треть корабельной каюты, если даже не четверть.
Один парень остается со мной, второй уходит за медиком.
Сижу, вытянув больную ногу, второй болтаю в воздухе. С удовлетворением отмечаю, что все выглядит вполне правдоподобно — нога распухает прямо на глазах. А я и не знал, что рука у меня такая тяжелая.