"!Фантастика 2023-109". Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
И казалось бы, сопротивление уже сломлено, как вдруг с правой стороны ударил пулемет, по интенсивности стрельбы чую, стреляет спарка, а может, и счетверенка, видимо, бывшая наша, трофейная. Фашист-пулеметчик срезал с ходу расчет ротного миномета, три танка повернули башни и начали закидывать снарядами нацистскую суку. Но пулеметчик прикрыт вагонами, цистернами и потому пушками его не достать, тем более на танках пушки, а не гаубицы, и снаряды через вагоны не перекинуть. Немец безнаказанно расстреливает нас, правда бойцы-стрелки сразу запрятались-заховались за борта платформ, но человек пять получили от вражеского пулеметчика. Плохо. Тут Круминьш кричит:
–
Бэтэшка Нечипоренки закидывают окрестности зенитного пулемета ОФ-снарядами, минометчики в темпе стаскивают свою трубу и боеприпасы на безопасную левую сторону и готовятся к стрельбе. Бесшумники и Артур скапливаются (особенно скопился Круминьш) в слепой для пулемета части платформы и по одному ныряют вниз, на полотно, затем, прикрываясь вагонами, короткими перебежками рванули вперед. Тут же позиции подлого нацистского пулемета начали закидывать минами минометчики. В результате то ли миной накрыло суку пулеметную, то ли Круминьш с ребятами перекрыл кислород, но пулемет заткнулся.
Ребята бегом возвращаются и уже с предосторожностями запрыгивают на платформу. Артур показывает большой палец, значит, все, уходим, даю команду паровозчикам. Превратив толком не проснувшуюся станцию в Содом и Гоморру, паровоз дает задний ход, танки продолжают стрелять во все, что им кажется привлекательным, минометчики последние мины посылают во врага (местами попадая), и мы уходим восвояси. Противник проснулся и накрывает нас жесточайшим стрелковым огнем, но… Теперь я понял, почему говорят «поздно, поезд ушел». Поздно, граждане нацисты и их прихлебатели, поезд уходит, пулеметчики и танкисты лепят последние боеприпасы на вспышки выстрелов, и станция прекращает свою деятельность.
Пока едем, подсчитываем свои потери: убито одиннадцать человек (причем суки-нацисты опомнились поздно, а если бы вовремя?), ранено трое, причем все трое легко. Наконец мы вернулись, и как только паровоз останавливается, выскакиваю из Т-34 (я в нем прокатился), на подъездных путях замечаю гэбэшного майора. Игорь Романович стоит и улыбается на все свои сорок четыре зуба, и рядом с ним стоит, выпятив попу, товарищ воеветврач. Спрыгиваю с платформы и, подходя к ним, обращаюсь к Игорьку:
– Здравия желаю, товарищ майор госбезопасности. С прибылом, что ли?
– И тебе того же, товарищ капитан. Ты чего это с утра хулиганишь, бедным нацистам покою не даешь?
– Покой им теперь будет только сниться, Романыч, не фига было свои орды на нашу страну кидать. У нас древнее правило: кто к нам с ордой придет, тот по орде мордой и получит, то есть по морде ордой, фу, по морде от орды. Какие успехи у твоей группы?
– В короткой ночной атаке перебили врага и захватили склады, вырезав охрану и некоторую более упертую часть водителей из Штрало, всю ночь грузили пригодные-потребные боеприпасы в грузовики в свои и в наследственные от Штрало, пятнадцать «опелей» и «мерседесов». Затем заминировали остатки боеприпасов – и дралала, то есть сделали молниеносно ножки.
И вот мы здесь, ну и насчет вашей станционной каверзы в курсах, поздравляю, в твоей коллекции теперь одной станцией больше!
– Да, но знаешь, мы потеряли одиннадцать человек, ушами прохлопали зенитную счетверенку, наши же трофейные «максимы» пока его кончали, он нам восемь человек положил.
– Жаль ребят, очень жаль, но пойми, это война, да и впредь тебе урок: надо предусмотрительнее быть, разве жизнь не показывает, что
«могучий удар, малая кровь» – это всего лишь мечта. Война – это тяжелый, вонючий, противный, кровавый труд и надо к ней относиться серьезно, ох если бы с самого начала не хлопали ушами, не прошел бы немец так далеко. Ладно, хватит мечтать, все, пора отдохнуть.– А как там братья-поляки?
– Да нормально, эти ляхи всегда были неплохими вояками, им с командирами не всегда везло. Я против них повоевал под Варшавой, когда Тухачевский нас вел вперед. Ох и досталось нам тогда на орехи с шоколадом, еле ноги унесли. А потом уже вместе с ними воевал против франкистов в Испании. Нет, поляки ребята боевые, и эти под командованием Легостаева неплохо навоевали. Правда, трое из них там и остались навечно, причем один из них, армянин из Львова, ну ты его должен был запомнить, у него ружье времен «очаковских и покоренья Крыма» было.
– Хлопцев жалко, но у нас пополнение. Думаешь, стоит их с собой брать?
– Да, конечно, стоит, друзей и союзников мало не бывает, это тебе не мелкобританцы.
Мы с Романовичем и Бусинкой пошли задавать храповицкого, в экс-вермахтовской казарме и в дортуаре [524] к храпу приступили экс-абверовец (Артур конечно) и гебист-диверсант (Семенов), а мы с товарищем военветврачом (которая с выпяченной попой) пошли в чуланчик и довольно неплохо там морально-материально отдохнули. Анюта, оказывается, опыт при переносе вовсе не потеряла, как была огонь-дивчиной, так и осталась. Ой, сорри, а дежурным командиром назначили Абдиева, он немного выспался уже.
524
Спальня (устар).
На этом закончился еще один день, потому что я и товарищ военветврач (натрудившись Камасутрой) спали аж до полуночи, а в полночь всегда начинается новый день.
Но сразу заснуть не дали, к нам притащился «третий лишний», Легостаев, и говорит:
– Товарищ капитан, опросом свидетелей подтверждено, что капитан Каримов в фильтрационном лагере выдал троих наших граждан. Военфельдшера Вайнера (как еврея), батальонного комиссара Стеценко (как комиссара) и капитана Альдонина (как коммуниста), все трое немцами казнены.
– Так, Легостаев, и что дальше?
– Ну, прошу у вас разрешения расстрелять вашего земляка.
– Легостаев, да уже за одного выданного патриота этого суку можно было уже расстрелять, а за троих, наверно, нужно повесить как явного и неисправимого предателя. Вешай суку, хоть за ногу, хоть за шею, хоть в лесопилку затолкай.
– Согласен. Разрешите исполнять?
– Да, Легостаев, собери освобожденных пленных, и при них повесьте Каримова, остальных подтвержденных предателей расстреляйте. Этот ублюдок пусть висит с табличкой «Я предал Родину». Как вы сделаете табличку, из чего – это ваше дело. Все ясно?
– Так точно. Разрешите исполнять?
– Ах да, что насчет поляков скажешь?
– Как что? Нормальные боевые парни, правда, трое погибли и двое ранены.
– Знаю, Романыч уже сказал. Ну что, одобришь их вливание в наши ряды?
– Да, но и наблюдать за ними продолжу, все-таки иностранцы.
– Ну, это тебе видней, ты ж особист.
– Ну все, я пойду, товарищ капитан?
– Давай, нам выспаться надо.
И все, ушел Легостаев, и мы наконец-то заснули. Думаете, легко после такого напряженного дня заниматься любовью, ага, то-то и оно.