"Фантастика 2023-118". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
— Как-то слишком сильно наши горожане испугались. С их сметой за этот самый испуг я либо поседею, либо разорю казну, либо умру.
— Умирать вам никак нельзя, — огладив свою густую рыжую бороду, словно набираясь храбрости, заявил цверг. — Пока счета не подпишете — ни в коем разе…
— Вот видишь, Тай. — Ар, сидевший за столом, оторвал от бумаг взгляд и посмотрел на меня, будто призывая в свидетели. — Верховному карателю по должности даже умирать не положено!
А судя по взгляду ворона — ему сейчас этого ой как хотелось. А что? Я даже его понимала. Гроб — это же тихо, спокойно. Опять же выспаться как следует можно, на работу с утра пораньше спешить не надо. К тому же деревянный бушлат — это дешево, подальше
— Ар, не переживай. Когда-нибудь это все равно закончится. Ты же не бессмертный стригой, — решила я приободрить ворона.
— Уважаемое умертвие! — подняв палец, возмущенно воскликнул счетовод. — Что вы такое говорите! Побойтесь преисподней! Как это мой начальник умрет. Сплюньте!
И столько негодования было в его голосе, что мне невольно захотелось действительно по старому народному поверью плюнуть себе под ноги и растереть подметкой башмака. Будто сей нехитрый обряд поможет вылетевшим словам печататься в землю, чтобы уши демонов их не подхватили. Но я была магом. С половинчатовысшим образованием. Почти специалистом. И верить в какие-то приметы, не подтвержденные чародейской наукой, мне было… ну, не солидно, что ли.
Цверг же, как истинный сын подгорного народа, чтивший заветы предков, неодобрительно крякнул и уже себе под нос, верно, думая, что никто его не услышит, пробубнил:
— Ну, ничего, даже если его эта чернявая дохляга сглазила, и верховный таки помрет, у нас в отделе — лучшие некроманты империи. За премию — поднимут, чтоб мне годовой отчет подписать…
Правда, голос у цверга был раскатистый, зычный. Таким не то что свою точку зрения до каменного тролля доносить — шпалы укладывать можно. Посему и бубнеж вышел знатный.
Ворон опять вперил взгляд в бумаги, поморщившись. А цверг, обойдя стол, начал тыкать пальцем в какие-то строки. Я же от нечего делать пристроилась на диванчике в ожидании. Оное затягивалось. Я даже успела пожалеть, что под рукой нет какого-нибудь необременительного чтива. Даже обременительное с отягчающими бы подошло… И я начала поглядывать на папки. Одна, синенькая такая, с завязочками, лежала на самом краю стола.
Ну, и взяла ее. Тихонечко так, думая, что ни ворон, ни счетовод ни обратят внимания. Это оказались сыскные листы. Убористый четкий почерк.
Из протокола допроса неудачливого убийцы императрицы (а в руках у меня оказался именно он) выходило, что действовал ныне покойный Норхорд Шобс под влиянием приступа сумасшествия. Этот бывший оружейник, увидев в новостном листке чарографию императрицы, уверовал, что?е Величество — его бывшая возлюбленная, Франциска Ворка, с соседней улицы. Эта дочь лавочника, к которой Шобс воспылал страстью (как показала магическая экспертиза, не без помощи приворотного зелья), планировала выйти за оружейника замуж. И чтобы точно все вышло в соответствии с задуманным, а будущий супруг и не думал гульнуть налево, подстраховалась, прикупив на черном рынке запрещенного зелья. Но случилось так, что перед самой свадьбой она упала на рельсы самодвижущегося городского вагончика.
Шобс боролся. Со своим отчаянием, горем. И проиграл. Возможно, он бы сохранил рассудок, если бы не зелье. А так… Шобс начал потихоньку проваливаться в безумие. А увидев оживший портрет императрицы, которая была весьма похожа на Франциску, оружейник решил, что это и есть его невеста с соседней улицы. И она бросила его ради императора. А ведь любила всей душой. И оружейник решил ей отомстить.
Чем дольше я читала, тем больше поражалась тому, на что способен обезумевший фанатик. Одно то, как тщательно он маскировал свое сумасшествие под адекватность, говорило о многом. Раздобыть форму слуги, проникнуть во дворец с метательными кинжалами, зайти в сад
поющих фонтанов, оказаться на расстоянии в три дюжины футов и уже откинуть руку для замаха, чтобы броском попасть в сердце императрицы, и быть остановленным в самый последний момент… — итог его безумства.Я смотрела на чарографию покойного: сильный, молодой, с грубоватыми чертами лица. Словно боги подустали к моменту его создания и решили, что тонкость и изящество — это для мужчины баловство. Он, мужчина, должен быть брутален. Причем настолько, что когда теряет равновесие, то не падает, а совершает атаку на горизонтальную поверхность. Шобс, на снимке, когда его глаза были закрыты и не отсвечивали безумием, и выглядел как наковальня: простым и надежным.
— Я вас услышал, — голос ворона, чуть резкий, усиленный, с интонацией между «благодарю» и «как же вы меня достали», вывел меня из состояния задумчивости.
— Но как же подписать лист с премиями и штрафами?! — воскликнул цверг, и в руках его возникла очередная бумажка.
Ей-боги. Он был столь бесстрашным, вопрошая подобное, будто перед тем, как войти в кабинет начальства, хлебнул эликсира бессмертия. Впрочем, я не только дивилась смелости счетовода, но и тихонько возвращала папку на место. Пока кое-кто не заметил.
— Напомните, мастер Биннодиттин, почему я вас все ещё не придушил? — потирая виски, вопросил ворон.
— Потому что вы увели меня у вашего батюшки. И сделали это весьма лихо. Похлеще, чем иные крадут невесту перед алтарем у жениха из-под носа. А все потому, что я хороший счетовод. Мог бы Хозяином Форинтов быть, но вот, решил, что тут я вам нужнее… — самодовольно, как истинный цверг, ответил собственно… цверг.
— Хор-р-рошо, — выдохнул ворон. — Оставляйте ваш список на столе — и свободны.
Коротышка аккуратно положил лист на стол и, усмехнувшись в бороду, ушел. А у меня на языке вертелся вопрос: что? Вот этот Биннодиттин и правда мог быть главным казначеем страны? И ушел к ворону в отдел карателей? Быть такого не может. Да чтоб цверг — и отказался от золота?! Ведь в имперской казне его знамо больше, чем в бюджете отдела карателей…
Зато теперь я поняла, почему у ворона с отцом столь натянутые отношения: мужчины могут простить друг другу даже отбитую подружку. Но тот, кто увел у тебя счетовода, способного сделать твою головную боль о приходе и расходе немножко своей… Да, определенно, этот мастер Биннодиттин гораздо ценнее любой самой симпатичной девицы. Ибо любовь приходит и уходит, а госбюджет остается. Я подобный финт Ару бы тоже припомнила… Вот только как ему удалось сманить этого цверга к себе?
Этому могло быть лишь одно объяснение: для подгорных жителей есть кое-что выше драгоценного металла — честь рода и долг крови. И, судя по всему, последний у этого коротышки перед вороном был изрядным. Интересно, что их связывает? Этих двух? Но задать вопрос я не успела. Меня опередил встречный от Ара:
— Интересное чтение было? — Он кивнул на папку. А ведь я думала, что каратель не заметит. У-у-у, глазастый какой: всё у него под контролем. А сам контроль — под надзором, за надзором установлено круглосуточное наблюдение, а за последним — пригляд.
— Познавательное, — нашлась я и, уязвленная тем, что меня уличили, добавила: — Тебе понравится. Особенно у автора хорошо получились фабула, экспозиция и эпилог… Детективная линия так вообще десять из десяти. Так что советую.
— То же самое и тем же тоном мне братья говорили в семь лет и об имперском уголовном кодексе. Но даже тогда я не купился, — хмыкнул ворон. — Так что, злюка, этот укол мимо.
— Только лишь злюка? — фыркнула я. — Я тут, понимаете ли, стараюсь, черню свою репутацию, чтобы оная была достойна некромантки, а он только лишь — «злюка». А как же иные мои прекрасные черты характера, такие как цинизм, упрямство, кощунственность и дьявольское очарование?