"Фантастика 2023-125". Компиляция. Книги 1-20

Вместо того, чтобы от усталости уснуть, в голову, сначала, полезли воспоминания, а за ними размышления. Райс не отслеживала время, как долго продолжалась эта отпущенная на самотёк работа мыслей, но в один прекрасный момент, царица неожиданно поняла, что совсем не хочет спать, а вот есть, захотела. Села, почувствовав, что усталость улетучилась, как будто была не естественная, а лишь наведённая мороком и вот, сейчас, её отпустило.

— Шахран, — позвала она в тишину, из которой тут же появился банщик, будто только и делавший всё это время, что ждал зова, — у тебя есть, что пожевать?

— Найдём, Матерь, — ответил тот, обратно скрываясь в проходе.

Шахран, по сути, всю свою сознательную жизнь, почти с самого детства, прожил бок о бок с Райс и естественно, знал о ней, практически, всё. Повадки, привычки, вкусы, предпочтения и порой, даже позволял себе играть, сам с собой в игру, стараясь предугадать реакцию, поведение и запросы своей хозяйки.

И даже для себя вёл счёт, «угадал-не угадал», притом счёт этот, был с большим отрывом в пользу первого. Еда у него, для царицы, была приготовлена заранее, к тому же понимая, что, если б она её не потребовала, то эта жаренная птица, пропасть бы не успела, так как, он и сам, был не против её обглодать.

К тому же, пара дев, что стояли в охранении, тоже уже изошли на слюни, от ароматов и вполне были готовы помочь банщику, чтоб съестное добро не выбрасывать, нетерпеливо ожидая, когда же царица, наконец, спать отправится, но на этот раз, им не повезло, в отличии от банщика. Шахран, принёсший запечённого гуся, был усажен царицей рядом, в приказном тоне, составлять ей компанию. Банщик возражать не стал.

Ели молча, пока царица не утолила приступ голода и запив очередной кусок мяса вином, сбавила скорость в поедании, но при этом, начала неторопливую беседу.

— Ну, и как тебе мальчик, Шахран? — спросила она банщика, а за одно и доверенного во все свои дела, как личные, так и части, государственные.

— Матерь, — ответил последний, продолжая жевать и впопыхах проглатывая очередной кусок, — ты же знаешь — я мальчиками не интересуюсь.

— Не юли, хитрая ты лиса. Прекрасно понимаешь о чём я. Что-то не так?

— Да, — скривился Шахран и перестав есть, задумался, — что-то в нём не так. Какой-то, он быстрый, больно. Конечно, я многого не знаю, но ты и сама оглянись. Никогда ещё не было такого, чтобы раз, раз и в кровные ближники. Как-то, это меня настораживает. Нет, я понимаю, что он особенный весь, я за ритуалом подглядывал.

Он криво улыбнулся, косясь на царицу, но несмотря на подобное признание, отлично знал, что для Райс, это неожиданностью не было, даже, пожалуй, наоборот, она бы удивилась, если бы он этого не сделал.

— Это не он быстрый, Шахран, а я, спешу, — развеяла его сомнения царица, — по всем предсказаниям, этот мальчик, для нас всех, судьбоносный и появился в нашей жизни, непросто так. Поэтому, я решила рискнуть и сразу взять его в оборот. Что-то мне подсказывает, времени рассусоливать и присматриваться к нему, у меня нет. Меня всё чаще накрывает осознание того, что вскоре наша спокойная и размеренная жизнь, превратится в ураган невиданной силы, сметающий всё на своём пути: и жизни, и судьбы. Ничего не чувствуешь?

Шахран ответил не сразу. Он долго катал по блюду обглоданную кость указательным пальцем, а потом, вдруг, встрепенулся и уставился в глаза хозяйки.

— А ведь, похоже, это в нём я и чувствую. Точно, — банщик вновь задумался, но на этот раз ненадолго, — вот, что в нём не так. Он несёт разрушение.

— Опять мимо. Это не он несёт разрушение, Шахран, — усмехнулась Райс, — он лишь, тот ветерок, что предшествует буре и нам бы надо, под этот ветерок подстроиться, принять в себя скорость его жизни, если не хотим, чтоб ураган, следующий по его пятам, не застал нас врасплох и не переломал бы нам все кости.

Тут царица поднялась, видимо, собираясь, всё же, идти спать в свой шатёр, но неожиданно замерла, так как расслышала из-за стен шатров, со стороны леса, нарастающий девичий ор. Шахран тоже его услышал, соскочил, забирая блюдо с недоеденной птицей и со словами «пойду узнаю», быстро унёс остатки ужина, но, как только он скрылся в проходе, в нем тут же появилась разгорячённая Матёрая, по кличке Огненный Ветер, в полном боевом обвесе, что говорило о чрезвычайности произошедшего.

— Что случилось? — выкрикнула Райс, быстрым шагом направляясь ей на встречу.

— Нападение на дальний разъезд, — со слезами в голосе выпалила Матёрая, — пьяные мужланы, в засаду, мою пару дев поймали.

— Шахран, одежду, — крикнула царица в проём прохода, но оттуда и без её окрика, уже выбегал банщик, неся царское одеяние и Райс, заметив его, обратилась к Матёрой, — сколько их и кто пострадал?

— Трое их было. Двоих убили, одного повязали. Этот урод, кованной дубиной, у Красы Степей, коня с удара убил, сволочь. Она от неожиданности повалилась под скакуна. Ногу подломила. Пока Маковый Цветок отбивалась от двух других, этот жирный боров, раненную Красу насиловал, вот, как было невтерпёж, мудак яйценосный. Маковка одному из нападающих горло вскрыла, а тут, подоспели на шум девы второго кольца. Тот, что с Маковкой дрался, в бега кинулся. Стрелкой догнали, а этого, прямо с Красы стащили. Здоровый, как бер, ели скрутили. Толи пьяный такой был, толи от вожделения уже ни хрена не соображал. Псих бешеный.

Матерь, облачённая в золото, ужасом ночи, медленно выплыла из банного шатра на площадь, где клокотала огромная масса разъярённых дев, от мала до велика. Похоже было, что всё стойбище поднялось на ноги и окружило насильника, стоящего, без штанов на коленях перед чёрной, как грозовая туча Калли и плющась, улыбкой полного идиота, пуская сопли, слюни и кровь из разбитых губ и носа. Бугай был действительно здоров видом. Даже стоя на коленях, он почти был одного роста с Калли, но подойдя к нему поближе, Райс отметила, что он не так здоров, как жирен.

— Кто такой? — не скрывая ярости в шипящем голосе, спросила царица, вставая рядом с Калли.

— Ты кто? — мягко про журчала Матёрая, как бы переводя недоноску слова царицы.

— Я, Шушпан, — радостно ответил насильник, продолжая счастливо лыбиться своей богине, роль которой для него, сейчас играла Калли.

Вообще-то, почти все «меченные» обладали розовым узором Славы, но могли применить это умение лишь к тем, кто, так или иначе, был готов этой Славе подчиниться, ну, или по крайней мере, находился в состоянии покоя и благодушия. Придавить Славой разъярённого, сопротивляющегося мужика, вот так, с наскока, было невозможно. Он не поддавался.

А вот Калли, благодаря своему особому колдовскому рисунку, могла прибить Славой любого мужика, независимо от его психологического состояния. Ей стоило только «включить» её и заговорить своим елейным голоском и даже бьющиеся в эйфории боя войны, заслышав нежный призыв колдуньи, в раз, попадали под чары и превращались из озверевших вояк, в послушные и управляемые куклы.

— Откуда ты взялся, Шушпан? — продолжала Калли, сказочно певучим голоском, хотя при произнесении имени, в её голосе все же послышалось раздражённое шипение.