"Фантастика 2023-125". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
— Я пришёл с орды Мамона, богиня. Я новенький. Я с мужиками поспорил, что «мужерезку» поимею. Они не верили, а я смог, — тут он противно захихикал, одновременно гордясь собой и похваляясь.
— Ну, хватит, — брезгливо оборвала царица, — тащите на дыбу его и зовите Марью.
— Я здесь, — тут же отозвалась басом, здоровенная баба с мужскими чертами лица, разрисованная золотом потустороннего кошмара, что указывало на принадлежность её к личной сотне Матери.
— А можно я его казню? — неожиданно встряла Калли, при этом глаза Матёрой, сверкнули звериным блеском, а пальчики, как когти кошки, то выпускались наружу, то стягивались в кулачки.
— Не лезь не в своё дело,
Калли аж вздрогнула от голоса Матери и кровожадность её, как-то, разом притупилась.
Шушпана со спущенными штанами, которые путами оплетали сапоги, за волосы потащили в сторону и все обитатели царского стойбища, взбудораженной толпой, в свете факелов, направились следом.
Тащить его пришлось не далеко. Чуть в стороне, немного углубившись в лес, его привязали к поваленному дереву, которое не полностью упало на землю, а зацепившись сухим стволом за крону соседнего, действительно, как бы стояло дыбом.
Ствол был голый, без коры и достаточно толстый, чтоб привязать к нему человека и тот бы не завалился на бок. Вязали его несколько дев одновременно, но судя по слаженности, это были не первые попавшиеся, а специально обученные и не раз, проделывающие подобную процедуру, поэтому справились быстро.
Кроме того, что привязали к дереву всем туловищем, заведя и связав ноги под стволом, они ещё и в рот напихали травы, в качестве кляпа, оставив на всеобщее обозрение, лишь оголённый детородный орган, заросший пучком чёрных, кудрявых зарослей. И голова не была к дереву привязана, что позволяло жертве, используя наклон дерева и подъём головы, обозревать всех перед ним стоящих. А все, как раз, выстроились полукругом перед ним и в молчаливой злобе, сверлили его ненавистными взглядами.
Калли сняла Славу, как только Шушпана привязали к вздыбленному дереву и сейчас, придя в себя, он лихорадочно дёргался и метался головой из стороны в сторону, мыча что-то в нос, умудряясь, даже, взвизгивать при этом. Он в панике озирался по сторонам, не то, интуитивно, не то, мозгов хватило понять, что его сейчас будут убивать.
Вперёд вышла Марья и не спеша, вразвалочку, направилась к приговорённому, держа в руках тонкую верёвочку и на ходу, что-то из неё завязывая. Подошла сбоку к привязанному и продолжая колдовать с узлом, принялась тихо и спокойно говорить, как бы успокаивая:
— Да, не дёргайся ты. Сам же хотел поиметь боевую деву. Тебе какая разница: ты меня или я тебя. Ты же не побежишь жаловаться, что тебя изнасиловали? Правда?
Тут она, наконец, закончила с плетением, видимо, сообразив, что хотела и грустно улыбаясь, посмотрела на жертву. Тот замер, с выпученными глазами, совсем не разумея, что происходит и как это его насиловать будут. Это ж, где это видано? По его, ничего непонимающим глазам, Марья уяснила, что этот бычок вонючий, даже понятия не имеет, что с ним, сейчас, делать будут и это её, почему-то, умилило и обрадовало.
— Ты же не будешь против? Правда? — спросила она с хищной улыбкой, скидывая сапожки и распуская завязки штанов.
Шушпан замер в исступлении и кажется дышать перестал, вытаращившись на раздевающуюся перед ним бабу. Та, сняла штаны, встала перед ним оголённой частью поближе, поглаживая крашенные золотые волосы между ног и не сводя, блестевших азартом, глаз с жертвы, принялась аккуратно теребить его детородный орган. Шушпан резко расслабился, опрокинув голову на дерево и что-то замычал себе под нос.
— Как интересно, — восхитилась она тихо, как бы разговаривая сама с самой, — так ты, даже сам возбудишься, без помощи?
Тут
она оторвала взгляд от лица мужика и переключилась полностью на объект своего воздействия обоими руками. Аккуратно накинула петельку, которую связала из тонкой верёвочки на мошонку и подтянула так, что стянула яички, но не перетягивая при этом кровоток. Орудовала она нежно, ласково и мужицкая сущность поддалась. Шушпан возбудился быстро и бесповоротно.Обычно, тех, кто знал или хотя бы слышал об этой процедуре, так просто, довести до нужного состояния, не получалось. Приходилось идти на хитрость. Как правило, им заранее спаивали нужный отвар, но в данном случае, когда рядом была Матёрая любавицкой орды, этого не требовалось. А вот в таких случаях, когда попадались особо тупые и неосведомлённые двухголовые, даже и этого не требовалось.
Петелька, которую Марья одела будущему покойнику на мошонку, была не простой, ой, какой не простой. Все боевые девы, для конвоирования рабов и пленных мужского пола, использовали, так называемый, «девичий узел». Всех мужчин этапировали, исключительно, накинув этот узел на мошонку. Особенность его заключалась в том, что он был статичен. Раз, завязанный в обхват яичек, его не затянуть дальше было нельзя, не ослабить и тем более не развязать. Его можно было, только срезать.
А вот при казни, использовался узел ещё хитрее, под названием «бабий узел». Особенность его была в том, что он был, очень похож на «девичий», только «бабий», мог затягиваться, но не мог ослабляться и когда Марья пристроила к себе стоящий торчком ненавистный орган насильника, оседлав его сверху и совершая с ним половой акт, с каждой своей фрикцией, всё сильнее и сильнее подтягивала узел удавки, пока тот, намертво не перетянул мошонку, мёртвой хваткой.
Поначалу Шушпан сопел, прикрывая глаза от удовольствия. Потом, замычал громче. Глаза распахнулись. Через некоторое время, он уже визжал, как резанный поросёнок и бился головой о ствол сухого дерева. В конце концов, он резко дёрнулся и обмяк, уронив голову на бок, а Марья-палач, всё продолжала и продолжала.
То, что эта дева была ненормальной, знали все. Знали, и местами побаивались. Во-первых, она одинаково, с вожделением, смотрела на представителей обоего пола, ей было без разницы, во-вторых, поговаривали, что, когда дело доходило до удовлетворения своих половых потребностей, то Марья, выходила в своих действиях, за все существующие и не существующие рамки, притом делала это, как правило, не так, как это было принято делать. Одно слово извращенка.
И сейчас, вбивая остывающий труп в ствол дерева, все лишний раз подтвердили для себя, распускаемые по её поводу слухи. Оттаскивать её, никто не собирался, но и любоваться этим действом, было не всем по нутру, поэтому, как только мразь испустила дух, вслед за царицей, в стойбище потянулись, почти все. Остались лишь те, кому по долгу службы, необходимо было очистить дыбу. Срезать и сжечь верёвки, оттащить на волокуше труп подальше, зацепив его на сук дерева пониже, чтоб земли не касался, и зверь бы дотянутся смог.
Там, в глубине леса, жила медведица со своим семейством, которую нет-нет, да, подкармливали, вот таким образом. Дело это было не безвредное. Медведица, да, и медвежата, росли людоедами, а жить по соседству с диким зверем, прикормленным человеческим мясом, крайне опасно. Но медведица, привыкшая к подношениям и не занимающаяся охотой на двуногих, агрессии относительно дев не проявляла, поэтому её побаивались, но не трогали, продолжая таскать ей человеческие жертвы.
Лишь потом, подбирали оглоданный череп, да, выставляли перед лесом очередной шест, в виде жуткого флага.