"Фантастика 2023-125". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
— Будь здрава, царица Райс, — начал он по-персидски, вальяжно и на распев, — да будут благословенны твои дни и ночи, и радуют тебя, дети твои, — с этими словами, он поочерёдно взглянул на мило улыбающуюся Калли и ехидно скривившуюся и отвернувшуюся от него Золотце, — по твоему царскому указу, кой знаком судьбы был воспринят рабом твоим, изнасилован я был ордой девичей, до потери сознания.
Райс залилась искренним смехом, давая понять, что она прекрасно понимает этот язык и при этом, запустила одну из своих подушек в зубоскала, которую он тут же поймал, подмял себе под задницу и уселся на неё, поблагодарив, за столь ценное подношение, но поблагодарил уже, на родном языке. Тем не менее, царица заговорила с ним на урартском,
— Я смотрю, мой мальчик, Калли хорошо сделала своё дело. Как тебе Терем? Понравилось?
— Как тебе сказать, царица, — начал отвечать он ей так же по-урартски, укоризненным взглядом посматривая в сторону Калли, — Калли, например, не только выполнила всё, что от неё требовалось, но и кажется, перевыполнила всё, что смогла.
— Вот как? — снисходительно проговорила Райс на том же урартском, повернувшись к своей приёмной дочери и в её взгляде, бердник узрел некую тревогу, а может и догадку.
Чернявая несколько стушевалась, но промолчала, а затем, скривившись, вернула укоризненный взгляд Кайсаю, одними глазами обвинив его в мелком и недостойном для мужчины предательстве. Рыжий стушевался взаимно и подумал, а надо ли говорить царице о беременности Кали и двойном замужестве, предсказанном Апити? Может немножко подождать? Или действительно, совсем утаить? Никто же не знает, о чём он говорил с еги-бабой наедине. Моментально обдумав это всё, бердник решил прикусить язычок на эту тему.
Разговор вёлся на урартском и Золотце, ничего не понимая, лишь следя за их напряжёнными и кривящимися лицами, заметно нервничала, но сделать замечание Кайсаю, а тем более маме, по этому поводу, всё же не решилась.
— Твоя просьба исполнена, — выпалил рыжий, нарушая зловещее молчание и недоброе переглядывание, сам при этом, потупив взгляд, — извинения Апити принесены, как ты и просила.
Говорить про Апити с царицей, ему, всё так же не хотелось, как и раньше, но это первое, что пришло в голову из отвлечённого, что могло резко поменять неблагоприятный ход дальнейшего разговора. А тут ещё, ему на помощь пришла Золотце:
— Мы видели её Матерь, — сказала она с таким тоном, будто видеть её, означало, что «всё пропало».
Райс резко перестала подозрительно сверлить Калли и явно заинтересованно обернулась к Золотцу.
— Ты её видела? — переспросила Райс, распахивая свои красивые не погодам глаза, делая ударение на слове «ты», не то, с высшей степенью удивления, не то, не веря собственным ушам.
— Да, мама — глухо подтвердила Золотце, в миг становясь самой покорностью и переводя взгляд на Кайсая, добавила, как бы говоря, что здесь лишние уши, — но это личное.
Эти, казалось бы, ничего не значащие слова, неожиданно произвели странный, по соображению бердника, эффект, противоречащий недавнему утверждению Калли, что он может присутствовать здесь, при любых разговорах. Чернявая вздрогнула, резко выпрямилась, с удивлением посмотрев сначала на Золотце, затем на царицу и тяжело вздохнув, стала подниматься с полога, при этом мельком кинув Кайсаю:
— Пошли.
Кайсай, ничего из происходящего не понял, но последовал примеру чернявой, тоже поднявшись на ноги. Как выяснилось позже, такой диалог, был из рук вон выходящий. И то, что Золотце назвала при посторонних царицу мамой, для всех присутствующих, служил неким сигналом, что всем необходимо покинуть помещение, потому, что начинался семейный разговор, других ушей не касающийся. Калли сама не редко пользовалась подобным приёмом, когда о её разговоре с царицей, не желала распространяться и делиться ни с кем.
— Ты полагаешь, что им не следует знать? — неожиданно спросила Райс у дочери, но в место Золотца ответил сам бердник.
— Матерь, ты, прости меня, но когда Апити говорила с Ариной, то меня выгнала, а значит то, о чём она с ней говорила, моих ушей не касается.
Он замер и напрягся, как пружина, потому,
что при слове «Арина», все трое дёрнулись так, что он даже решил, что они, сейчас, одновременно кинутся на него и зацарапают. Вновь наступило, какое-то, натянутое молчание. Напряжённое. Кайсай смотрел ровным, немигающим взглядом на Райс, соображая, что опять опростоволосился. Райс, разглядывала бердника бегающим по нему взглядом, явно обдумывая, что и как сказать. Золотце прожигала в нём дыру и казалось, вот-вот заплачет, от нахлынувшего на неё негодования. Наконец, царица решилась:— Я не буду тебя спрашивать откуда. Догадываюсь. Но прошу, больше никогда не называть её так.
— Я услышал тебя Матерь, — ответил Кайсай, низко поклонившись, — никогда. Я прошу разрешения, побыть некоторое время между шатрами, а если понадоблюсь, позовёте.
— Хорошо, — уже спокойно произнесла царица, явно довольная бердником и его поведением, а может и своим решением, так легко сгладив очередной конфликт, который, мог разразиться прямо у неё на глазах.
Кайсай вышел в след за Калли, по пути обдумывая, о чём ему сейчас предстоит, с этой обиженной ведьмой разговаривать, но на его удивление, чернявая не осталась в меж шатровом проходе, а вышла из бани совсем, даже не обернувшись на него.
Он остался один. Сначала, несколько растерялся, не понимая, что делать и как себя надлежит вести в данной ситуации. Затем, хотел было завязать разговор с двумя стоящими на посту поляницами, но ничего из этого не получилось. Одна из них знаком показала, что разговаривать им запрещено, на что Кайсай, в очередной раз, восхитился вслух, как у них тут всё строго и отойдя в сторонку, уселся на землю, упираясь спиной на шест придающий жёсткость внешнему шатру, закрыл глаза и задумался.
Начал он с того, что принялся укорять себя за несдержанность. Что-то, в последнее время, у него всё валится из рук. Делает всё не так, говорит всё не то. Что-то, вообще, с ним не так и надо бы встряхнуться и вспомнить, что он, в первую очередь, воин бердник. Он попытался выбросить всё из головы и расслабиться. Но это удалось ненадолго. Мысли полезли в пустую голову с новой силой.
Конечно, ему было очень любопытно узнать, что же такого наговорила Апити Золотцу, но с другой стороны, он был, почему-то, абсолютно уверен, что там не было ничего, что касалось бы его. Вряд ли, Апити, стала бы посвящать Матёрую, в их с Кайсаем отношения и тем более, рассказывать о своей беременности, зная, что крайне ревнивая золотая дева, станет в будущем его женой, а в этом рыжий, уже был уверен, правда, не знал, как это возможно и как скоро, но это, как-то, обязательно произойдёт.
Интерес к тому, что сказала Апити, у Кайсая возник ещё с самого начала, когда он увидел, как под воздействием сказанного, изменилась Золотце по дороге. Но сколько б он не предполагал, всё равно на ум ничего не приходило. Затем подумал о Калли, внимательно перебирая в памяти её слова, поступки. Но сколько бы он не думал о ней, опять всё упиралось в некую Шамирам. Где и у кого о ней узнавать? Кругом одни тупики.
Дальше, взялся за саму Райс. Эта женщина, продолжала оставаться для самой большой загадкой. «А интересно, как она себя поведёт, когда всё узнает?» — подумал рыжий и тут же сам себе ответил, — «да, просто, прибьёт меня. Я бы точно на её месте прибил». Подобный расклад мыслей и соображений, не очень обрадовал бердника, и он сам по себе подобрался.
Дальнейшие мысли рыжего были заняты собственной безопасностью. Он придумывал самые немыслимые способы убийства себя любимого и сам же их предотвращал. Так продолжалось очень долго. Потом, неожиданно, Кайсай вновь вернулся к образу Золотца. При том, это произошло, как бы само собой, непроизвольно и что-то так размечтался, так увлёкся этой красавицей, что не заметил, как в коридор вышла его мечта воплоти и почему-то очень тихо, еле-еле, как будто, чтобы только она слышала, позвала бердника.