"Фантастика 2023-127" Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
– Ты чувствуешь вину? Считаешь, что они погибли из-за тебя?.. Что молчишь?
– Нет… Хотя не знаю… А вообще-то да, я только сейчас понял, что мной движет жуткое, как жажда в пустыне, желание избавиться от груза вины, которую я всю жизнь таскал с собой…
– Чего ты больше всего боишься?
– Страшно, что мне никогда не удастся избавиться от этого груза… А когда понимаешь, что даже смерть от него не спасёт, становится ещё тоскливее. И вот у меня появляется шанс всё исправить. Ведь они все ещё живы!
– Да, это так. В том числе и те, кто погиб из-за твоих просчётов. Но есть ли у тебя гарантии, что, исправляя одни ошибки, ты не наделаешь новых? И в результате погибнет ещё больше. И груз твой станет
– Может быть… Но у меня есть шанс. И я буду стараться! И я не прощу себе, если им не воспользуюсь.
– Да? А кто сказал «Как же я устал!»?
– Когда человек говорит «Я устал!», он хочет отдохнуть, а не умереть!
– Человек много чего говорит. Например, когда шутит «Умереть не встать!»… Важно не то, что ты артикулируешь, и даже не то, ЧТО ты думаешь, а то, КАК ты думаешь! «Бойся своих желаний, они имеют свойство сбываться!» – абсолютно правильно сказано.
– Не заговаривай мне зубы, умник! Я не конструировал, не строил и не желал своей смерти… По крайней мере на сегодня!
– Так ты и не умер!
– А откуда тогда взялся ты? Или твой голос мне снится?
– Выходит, что снится…
– Айтон! Как ты гнусно кашляешь и сипло дышишь!..
– Ваше величество! Ваше величество! Очнитесь!
– Ух ты ж, как приложило… Кто тут?
– Поручик Герарди, ваше величество! Тут нет никакого Айтона! А кашляет и хрипло дышит господин Нобель. Он пока без памяти… Вас и его доктор приказал ни в коем случае никуда не переносить, не переворачивать и не трогать, пока не будет проведено полное обследование. Вот – побежали за свечами. Проводку побило…
«Какие тяжёлые веки… не удержать… А ведь хотел что-то ещё спросить… Или не спросить, а сказать? Что-то очень важное… Надо вспомнить… Герарди… Борис Андреич Герарди… Хороший малый, жалко, что его убьют в 1918-м… Возьмут в заложники и расстреляют… Не позволю! И рука не дрогнет…»
– Ваше величество! Вы меня слышите? Просто моргните, если слышите.
– Вот, смотрите-смотрите, у него дрогнули веки.
– Да, слава богу! Аккуратно взяли… понесли…
«Опять Моцарт… Я начинаю привыкать к этой музыке… Айтон! Ты что-то хочешь мне ещё сказать?»
– Я хочу предостеречь… Не следует начинать сражение или войну, если нет уверенности, что при победе выиграешь больше, чем потеряешь при поражении. Те, кто домогается малых выгод ценой большой опасности, подобны рыболову, который удит рыбу на золотой крючок: оторвись крючок – никакая добыча не возместит потери…
– Хорошо сказано! Я запомню твои слова!
– Это не я. Это древнеримский император Октавиан Август.
– Ты становишься афористичным.
– Я просто хочу указать на твою принципиальную ошибку. Точнее – это ошибка всех революционеров. Вы постоянно пытаетесь убить всех плохих, чтобы остались одни хорошие… И вот сейчас ты опять задумал спасти одних, уничтожив других.
– Антагонистические противоречия могут быть разрешены только уничтожением одной из сторон…
– Это ложное утверждение. Оно игнорирует совершенно очевидные законы физики. Для того чтобы аккумулятор давал энергию, у него должен быть плюс и минус. Убери любой из них – и он перестанет работать. Те же процессы происходят и в «человейнике». Для устойчивого поступательного развития требуется не уничтожение, а сосуществование антагонистов.
В 1917-м революционеры вроде на корню уничтожили неправильных эксплуататоров. И сразу же получили деление уже самих революционеров на «правильных» и «неправильных», на большевиков и эсеров… Уничтожили «неправильных», и что?.. Уже сами большевики разделились на «хороших «и «плохих». И так до бесконечности.
Вы постоянно пытались обмануть природу, а природа потешалась над вами. Может, пора сделать выводы из столь многочисленных социальных экспериментов? Ценность человека определяется его поступками,
словами, образом жизни. Некоторые люди со временем становятся незаменимыми. А есть те, которые стоят копейки, и поступки их подлые, и слова – воздух… Их искренне жаль… Но такие тоже непременно должны быть среди вас, хотя бы для того, чтобы понимать цену тем реальным, настоящим… Так понятнее?– И дурак, и тупые ножницы могут пригодиться, надо только уметь ими пользоваться?
– Ты циничен, но так уже лучше.
– Ещё немного, и мы перейдём к библейскому «Возлюби врага своего».
– А чем, по-твоему, ты занимаешься? Ты посвятил свою жизнь борьбе с самодержавием и в результате стал сам самодержавным красным монархом… А сейчас просто замыкаешь круг, оказавшись первым защитником тех, кого сам же так рьяно уничтожал.
– Ты безжалостен. Что, лучше вообще не бороться? Пусть всё идет само собой?
– Само собой оно уже шло. И ты прекрасно знаешь результат. Поэтому бороться надо. Но не с пролетариатом против капиталистов, не с рабочими против крестьян и наоборот. Бороться надо за то, чтобы они опять не перестреляли друг дружку в пылу борьбы за светлое будущее для одних и не менее светлое прошлое для других. Поддерживать баланс между потребляемым и отдаваемым, между плюсом и минусом, не допуская разрушения ни того, ни другого – вот высшее искусство. Балансировать на тонкой ленточке социального согласия, когда тебя пинают с обеих сторон и требуют разнести вдребезги напополам. Бороться надо всегда. Стискивая кулаки, глотая слезы, улыбаясь через силу. Надо стремиться к тому, что сам назвал мечтой или целью. До конца. И привыкать, что всё будет нe тaк, как ты pешишь, но тогдa, кoгдa ты pешишьcя.
– Ты сформулировал то, в чём я боялся себе признаться… Про отказ от борьбы забудь. Это я хандрю по-стариковски. Имею право, хотя бы временно, пока куда-то волокут моё безжизненное тело.
– Даже в самом безжизненном теле может жить бессмертная душа. И наоборот.
– Я стал хуже тебя слышать. Ты уходишь?
– Я остаюсь. Уходишь ты. К своим людям – делать их счастливее, за что они никогда не будут тебе благодарны!
Император из стали
Никогда не верьте, если вам скажут, что горстка неравнодушных не в силах изменить мир, потому что только они это и делают.
Баку. ПетроВилла.
Последние дни 1900 года
– Как же всё-таки тут стремительно темнеет, совсем не так, как в Петербурге, – покачал головой генерал, кутаясь в свежую, еще не ношенную шинель. – Вечереет – это выражение как раз про Северо-Запад Руси, никак не подходящее к югу. В Баку, поближе к экватору, всё быстрее и незаметнее. Не успеешь договорить это слово, а вечер уже закончился, сменившись вязкой, непроглядной ночью.
Командировка в южную губернию оказалась на редкость богата событиями и эмоциями. Направляясь сюда, обер-полицмейстер Москвы настраивался на негативную, максимум – нейтральную оценку своей работы. Поводов для этого было предостаточно. Инициативы, воплощаемые Зубатовым, встречали весьма сдержанную оценку в высшем свете, а его, Трепова, собственный стиль работы уже стал предметом салонных насмешек и ядовитых анекдотов коллег.
Генеральские погоны, упавшие на плечи всего полгода назад, Дмитрий Федорович считал авансом, который необходимо отработать, чем он и занимался неистово и самозабвенно. Особенно теперь, когда вместо ожидаемого разноса он получил высочайшее одобрение императора и повеление сформировать особую службу лейб-жандармерии с задачей целенаправленно выявлять неблагонадежных, нелояльных купцов и чиновников.