"Фантастика 2023-127" Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
Уничтожат химию и астрономию, чтобы они не мешались под ногами пролетариата? Или пойдут против диктатора? А что, если профессиональная организация революционеров захочет узурпировать власть и сделать диктатуру пролетариата своей собственной? Или еще вариант: возникнет несколько профессиональных организаций революционеров, каждая из которых заявит о своем эксклюзивном праве представлять пролетариат, с последующим кровавым противостоянием между ними?
– А у вас что, есть ответы на эти вопросы? – прищурил глаза Ленин.
– Нет, – честно признался император, – у меня нет ответов на эти и еще очень многие другие вопросы. Но в организации профессиональных революционеров, которую вы описали в своей книге «Что делать?», легко узнаются и привилегированное жреческое сословие, и
– Вы опять не понимаете, – с каким-то сожалением произнес Ленин. – Ликвидация частной собственности кардинально изменит человека, его нравственный облик. Вместе с эксплуататорскими классами большинство привычных человеческих пороков отомрет, так как для них просто не останется почвы…
– Когда отомрет, Владимир Ильич? Через сто лет? Через тысячу? – раздраженно бросил император, тяжело вздохнул, поднялся с кресла и, сутулясь, подтаскивая ногу, подошел к окну.
Ленин с удивлением обратил внимание на стариковскую походку и осанку еще молодого человека…
– Ну что ж, Владимир Ильич, – медленно произнес монарх, глядя в окно, – я не буду разубеждать вас в том, что ваши мечты беспочвенны и с ликвидацией самодержавия и буржуазии никуда не денутся зависть и жадность, трусость и гордыня… К сожалению, они, так же как и счастье, равномерно размазаны по сословиям и нациям, классам и организациям, богатым и бедным. Марксистская теория упирается в этот факт как в стену, заменяя благими пожеланиями твердый расчет и научное обоснование. А я не имею права пользоваться в политике таким инструментом. Эта роскошь ведет к слишком большим жертвам и жестоким разочарованиям…
– Но чего же вы тогда ждете от меня? – почти вскричал Ленин.
– Я жду от вас теорию, твердо стоящую обеими ногами на земле, а не витающую в облаках мечтаний о человеке будущего, который возникнет в результате смены форм собственности! России требуется революционная теория, способная не только продекларировать, но и обеспечить на практике реализацию принципа «от каждого по способности, каждому по труду», идеология, предусматривающая доместикацию бюрократии, ибо она способна приватизировать, извратить и опошлить любые, самые светлые беспорочные идеи. Ваша партия еще не ощутила запаха власти, а партийные чиновники уже оптом и в розницу продают саму идею, вас и друг друга, причем совсем недорого. А что будет, когда они займут государственные посты? Да у вас патронов не хватит расстреливать единомышленников, превращающихся на ваших глазах во врагов народа!
Ленин буквально сорвался с кресла, быстрым шагом дошел до императора и долго смотрел в его глаза, пылающие словно мартен.
– А я даже не подозревал, что так могут досадить профессиональные столоначальники, если вы их узрели даже в подпольных организациях… Как профессиональный революционер я не могу, не имею права вам верить, но отрицать вашу правоту в организационных вопросах глупо… Да, марксизм – крайне молодая, еще не устоявшаяся теория со множеством белых пятен, и работы тут непочатый край. Обещаю, я займусь этим вопросом немедленно, но что касается финансистов в качестве первичной цели революции, мне кажется, в вас просто говорит некоторая зависть к их свободе и могуществу.
– Можете считать и так, – погасив огонь в глазах, в обычной спокойной манере усмехнулся император. – Поэт Генрих Гейне был хорошо знаком с Ротшильдами, он так описывал одного из членов этой семьи: «Я предпочитаю встречаться с бароном у него в конторе, чтобы наблюдать, как люди… пресмыкаются перед ним. Здесь вы увидите такие изгибы позвоночника, которые трудно повторить даже самому умелому акробату. Мне доводилось быть свидетелем того, как, подходя к барону, человек судорожно складывается вдвое, словно прикоснувшись к вольтовой батарее…» Так что вы правы, их власти можно позавидовать…
Император, совершенно неожиданно для революционера, аккуратно взял его за пуговицу пиджака и слегка потянул
к себе, так что взгляды их встретились. Глуховатый, как будто надтреснутый голос монарха гипнотически тихо начал вливаться в уши, перекрывая собой все остальные дворцовые звуки:– Вы умный человек и обязательно рано или поздно почувствуете опасность, исходящую от международного финансового интернационала, гораздо большую, чем от отечественных фабрикантов. Капиталисты-предприниматели, конечно, не ангелы. Но, во-первых, они, в отличие от банкиров, заняты выпуском материальных благ, являются организаторами производства, выполняют действительно общественно полезную функцию. Во-вторых, они находятся в таком же неустойчивом состоянии, как и рабочие, которых эксплуатируют. В условиях высоких рисков и при весьма скромной, в сравнении с банковским делом, прибыли они запросто могут лишиться своего дохода, а при определенных обстоятельствах даже оказаться в долговой яме. За производственника легко ухватиться: завод через границу не перетащишь и в подземном хранилище не спрячешь. А вот финансисты… Они, как скользкая змея, всегда могут вывернуться, и ухватить их не за что. Недвижимости у них нет, средств производства нет, иногда даже наемных рабочих нет, а эксплуатация есть. Они вненациональны и потому крайне опасны…
– И как же вы планируете бороться с таким смертельно опасным врагом, находящимся за пределами вашей юрисдикции, имея на руках порочных и недалеких союзников? – спросил Ленин, освобождая пуговицу из прокуренных пальцев императора и отстраняясь от него. – Как собираетесь преодолеть преклонение перед Западом жадной и циничной российской элиты, избалованной французской кухней и швейцарскими курортами? Они же Отечество продадут не задумываясь!
– Как раз используя их жадность и цинизм. – Голос монарха обрел привычную жесткость. – Отечественный капитал, пропустивший через себя последнюю войну, столкнувшийся в жестокой схватке с самым опасным и хитрым противником – Британией, уже понял, что можно не только защищаться, но и нападать, не только отбиваться от западных обманщиков и грабителей, но самим обманывать и даже грабить Запад… Знаете, что мне сказали братья Рябушинские? За этот год многие с удивлением обнаружили, что отнимать деньги у Запада проще и, главное, прибыльнее, чем продавать ему свое Отечество. И что лично для меня оказалось сюрпризом, отечественные буржуи оказались стократ зубастее и последовательнее в отстаивании интересов России, чем домотканые посконные славянофилы и всеядные интернационалисты.
– А зачем вам тогда наша партия? Мы не собираемся поддерживать буржуазию, даже самую патриотичную.
– А ваша партия, Владимир Ильич, необходима, как та самая щука, чтобы карась не дремал, чтобы порочная, циничная и жадная отечественная элита не забывала: обманывать, грабить иностранных банкиров и капиталистов гораздо проще, безопаснее и выгоднее, чем собственное население.
Историческая справка
В статье «К вопросу о национальностях или об „автономизации“» 30–31 декабря 1922 г. Ленин позволил себе прямые выпады против Сталина.
«Я думаю, что тут сыграли роковую роль торопливость и администраторское увлечение Сталина, а также его озлобление против пресловутого „социал-национализма“.
Озлобление вообще играет в политике обычно самую худую роль».
«Тот грузин, который пренебрежительно относится к этой стороне дела, пренебрежительно швыряется обвинением в „социал-национализме“ (тогда как он сам является настоящим и истинным не только „социал-националом“, но и грубым великорусским держимордой), тот грузин, в сущности, нарушает интересы пролетарской классовой солидарности, потому что ничто так не задерживает развитие и упроченность пролетарской классовой солидарности, как национальная несправедливость, и ни к чему так не чутки „обиженные“ националы, как к чувству равенства и к нарушению этого равенства, хотя бы даже по небрежности, хотя бы даже в виде шутки, к нарушению этого равенства своими товарищами пролетариями. Вот почему в данном случае лучше пересолить в сторону уступчивости и мягкости к национальным меньшинствам, чем недосолить».