"Фантастика 2023-130". Компиляция. Книги 1-22

Чувствуя свое превосходство, хочет Исгерд продолжить давить на нее, только вот кюна вмешивается. Подходит Йорунн ближе, встав подле дочери, и не позволяет ярлу ни слова сказать.

– Моя дочь, – сквозь зубы цедит кюна, – столь тяжкий путь проделала не для того, чтобы тут же мы возлагали на нее прекращение распрей, возникших между ними. Я хочу верить в то, что мои дети смогут найти решение, которое приведет нас на верный путь. Но сейчас Ренэйст стоит отдохнуть после дороги, которую она прошла. Потому, прошу, возвращайтесь в свои дома. Как только она отдохнет, мы вернемся к вопросу о наследовании.

Против слова кюны никто не пойдет, и потому постепенно собравшиеся начинают расходиться. Ренэйст смотрит пристально в спину уходящей Исгерд ярл и хмурится, понимая, что справиться с ее корыстью будет не так уж и просто. Чувство тревоги разливается по венам, вынуждает ее дышать тяжело. Пребывает она в запутанных своих мыслях, когда из них вырывают ее руки Хакона. Трепетно прижимает Медведь ее к себе, оглаживает ладонью по спине и смотрит в глаза, заставляя Белолунную окунуться в ощущение его близости.

– Кюна права, – Хакон осторожно убирает прядь коротких волос ей за ухо, – ты устала и должна отдохнуть.

Должна. Отдых ей просто необходим, ведь того времени, которое провели они в охотничьем доме ярла в землях Звездного Холма, недостаточно было. Отойдя от Хакона, Ренэйст обращается к матери, вновь взяв ее руки в свои ладони:

– Понимаю, что хотела бы ты, чтобы пошла я с тобой, но сейчас не этого хочет мое сердце. Не готова я встретить Витарра, как и он не готов встретить меня, и потому я уйду с Хаконом. Ты больше не должна бояться за меня, ведь рядом с ним я буду в безопасности.

Йорунн улыбается ей, а в голубых глазах ее блестят слезы.

– Уж с кем ты и будешь цела, то лишь подле него, – соглашается кюна, оставляя нежный поцелуй на лбу дочери, следом за тем переведя взгляд на берсерка, покорно ждущего в стороне. – Позаботься о ней, Хакон. Верни мне мою дочь живой и невредимой.

– Поверьте, моя кюна, я глаз с нее не спущу больше.

Хакон наблюдает за тем, как, отпустив мать, подходит Ренэйст к спутнику своему, в котором узнает он того самого солнцерожденного, чью возлюбленную ловил Медведь на тонущем корабле. Тот, судя по взгляду, и сам его узнает, потому кивает Хакон медленно, давая понять – девушка цела, сдержал он свое обещание. Плечи ведуна опускаются, расслабляясь, а сам он смотрит на Ренэйст, ожидая, когда объяснит ему посестра, что происходит.

– Сейчас тебя отведут в Дом Солнца, – Ренэйст указывает рукой в нужном направлении, – туда, где сейчас находятся все солнцерожденные. Для тебя лучшим вариантом будет находиться там до тех пор, пока все не решится.

– Не решится что?

Поджав губы, хмурится Ренэйст, и глубокие борозды морщин появляются у нее на лбу.

– Хейд права была, не все так спокойно здесь, как хотелось бы мне верить. Брат мой хочет занять трон отца, и ясно дали мне понять, что не так-то просто будет нам прийти к миру. Помню я о клятве, что дала тебе, и можешь не сомневаться ты – я ее сдержу. Ньял, – повернув голову, смотрит Ренэйст на другого своего побратима, – сопроводи Радомира до Дома Солнца, пожалуйста. Хейд ведь пойдет с тобой к дому твоей семьи?

– Да. Сейчас одной ей лучше не оставаться, особенно когда Исгерд ярл поблизости. Я прослежу, чтобы все было хорошо.

Ах, так бы хотелось ей верить, что все и вправду хорошо будет. Улыбнувшись устало, Ренэйст кивает в знак благодарности, смотрит вновь долго в глаза Радомира и отворачивается, подходя к ожидающему ее Хакону. Медведь тут же прижимает ее ближе к себе, пытаясь поверить, что ныне она рядом с ним, и ведет к конюшням. Все так же живет он за пределами Чертога Зимы, и так будет даже лучше. Ренэйст не готова нести ответственность за чужие жизни, она и за свою-то нести ее не готова. Теперь же ждут от нее серьезных решений, мира, которого не видели эти земли с тех самых пор, как объявили ее погибшей.

Сначала должна поговорить дочь конунга с Витарром. Услышать то, что захочет он ей сказать, и лишь потом принимать какие-либо решения. Но сейчас уж может она позволить себе получить то, чего хочет сама, не оглядываясь на чужие желания.

– Все никак не поверю в то, что ты здесь.

– И сама я поверить в это не могу. Столько снилось мне, как я возвращаюсь, но каждый раз приходилось просыпаться в одиноком своем существовании, наполненном болью и страхом. Теперь, когда я подле тебя, ничего мне не страшно, Хакон.

Остановившись, крадет он еще один поцелуй с ее губ, и время застывает, не желая мешать им. Мгновения складываются в вечность, а Ренэйст все упивается нежностью и теплом его, растворяясь в Хаконе. Боится она, что откроет глаза – и окажется снова в гареме, расположенном в стенах Алтын-Куле, в самом начале тяжелого этого пути.

Но этого не происходит. Закрыв глаза, Хакон прячет лицо в белых ее волосах, кутая в собственный плащ, выдохнув жарко:

– Не оставляй меня больше.

И она, обнимая его тонкими руками, отвечает шепотом:

– Никогда.

Радомир не доверяет им и потому идет чуть поодаль, с недовольством вглядываясь в спины идущих перед ним северян. Только вот вряд ли Рена стала бы доверять сопровождение его к таинственному Дому Солнца тем, кто мог бы ему навредить. После пройденного пути он уверен в ней. Ведун сказать бы мог, что считает ее сестрой, но вслух о подобном никогда не скажет.

Чертог Зимы производит на него впечатление. Поселение луннорожденных совсем не похоже на родное Большеречье, и дома другие, и в целом ощущение странное. Чувство такое, словно бы вот-вот из-за угла выскочит на тебя дикий зверь, и за свою жизнь бороться будет необходимо. Радомир столько раз за нее боролся, что ему и не страшно будет.

Волнительно – и только.

Да и на самом-то деле ощущение такое, словно бы рыжеволосый северянин вовсе не его сопровождает, а идущую подле них девушку защищает от кого-то. Они оба словно бы с опаской озираются по сторонам, заставляя и ведуна оборачиваться. Только вот Радомир ничего особенного не видит и снова смотрит на их спины. Недовольство клокочет в нем, поднимается к глотке, как вода, выкипевшая на огне, и сдерживаться становится все сложнее.

– Значит, – говорит вдруг рыжеволосый воин на знакомом Радомиру языке, глянув на него через плечо, – побратимом ты Ренэйст приходишься?

– Побратимом, – в тон ему отвечает ведун, – а что, завидно?

Ньял цокает языком, фыркает недовольно, а после вздергивает нос, смотря на солнцерожденного надменно.

– Чтоб ты знал, я был первым, с кем Ренэйст побраталась. Так что уж кому, а мне не завидно!

– Вы что, – недовольно подает голос идущая подле них девушка, – поспорить решили, кто из вас лучший побратим Ренэйст? Будь я на ее месте, то одного только Ове из вас троих выбрала бы.

Ньял с искренним возмущением и негодованием смотрит на нее, не ожидая подобного ответа. Усмехается Радомир, смотрит на них, думая, что не такие уж северяне и страшные. Обычные дети, такие же, как и он сам. Сломленные, со своими бедами и судьбами, просто желающие жить. Можно ли их в этом обвинить? Можно ли осуждать человека за желание спасти себя и свой народ? Ведь именно этим сам Радомир и занимается. Это та самая цель, которую он преследует с момента нападения на Большеречье.