"Фантастика 2023-138". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
А к рассказу и фотоматериал. Плёнку забрали, и вскоре статьи о том бое, с фотографиями, появились в разных газетах. Раиса с матерью накупили этих газет на память. И сейчас Раиса протянула мне экземпляр «Комсомольской правды», который специально держала в палате, ожидая, когда я очнусь.
Сначала я глянул четыре фото. На первом был мой танк, шедший от станицы на предельной скорости. За кормой – пыль столбом, над станицей – множество дымов. Причём в кадр попал момент, когда танк, развернув башню так, что было видно его название – «Беспощадный», – произвёл выстрел. Красивый снимок, повезло. Кажется, это когда я мотоциклистов бил.
На
На четвёртом фото – станица, где встают разрывы снарядов. В край кадра попали несколько станичников, выглядывавших из травы. Умные лежали, накрыв голову, и их было не видно.
Фото, где я появляюсь из танка, снято метров с восьмидесяти, ну не дальше ста точно. Я недовольно глянул на Раису: близко была, опасно, осколки и пули в разные стороны летели. Раненые среди станичников сто процентов есть.
Потом я прочитал статью.
– Всё переврали! – возмущался я. – Я не пионер, а октябрёнок. Вруны несчастные. И остальное. Нафантазировали! Здесь из правдивого только моё имя и название станицы.
Что есть, то есть. Танк якобы был сломан, экипаж его чинил, я помогал, а тут немцы. Командира у танка не было, вот и назначили меня. Ага, прям верю. Был бой, много немцев побито, но и наш геройский танк горел. Выжил только парнишка со станицы, экипаж танка погиб. Однако станичники были спасены, смогли уйти. Ура геройскому пионеру.
– Вообще-то я наших станичников спасал, а тут о патриотизме и прочей чепухе. Плевать я на неё хотел, я станицу и людей защищал, только из-за этого в бой пошёл. И танк этот мой. Я его ещё месяц назад у немцев угнал и к станице перегнал. Экипаж – дезертиры. Они из плена бежали, а их врагами объявили, они снова бежали и прятались, я их подкармливал. Погибли они. Жаль, только имена знаю, фамилии они не говорили. Хотели к немцам в тыл уйти, партизанить.
Говорить было больно. Раиса пожала плечами, она меня понимала. Эту чепуху с патриотизмом корреспонденты от себя добавили. А потом она сообщила, что её взяли работать в армейскую газету, так что скоро она наденет форму и пойдёт освещать боевые будни нашей армии в качестве фотокорреспондента. Вот придумала.
Отчитать её и напомнить о дочери я не успел: пришли врач с медсестрой менять на ранах повязки. Кстати, источник у меня был полный, и пока мы с Раей общались, я слегка подлечил ожоги на спине. Чтобы восстановиться полностью, мне потребуется недели три.
А к вечеру пришла мама, обрадовалась, что я очнулся. Ругать сильно не стала, даже похвалила. Сказала, что обещали меня наградить.
Так я и лечился, больше пси-лечением, и, по словам врачей, восстанавливался просто на глазах. На третий день ко мне пустили командира из комендатуры города, явившегося с писарем. Ранее ко мне никого не допускали, а сейчас режим ослабили.
Он выслушал моё описание боя, что и как было. Спросил о дезертирах. Я назвал имена, взятые наобум с потолка, дал внешнее описание, и на этом всё. Танк, мол, принадлежал дезертирам, они нашли его брошенным без топлива. Я достал соляры, починили и загнали в балку. Подкармливал их пять дней, а тут и немцы появились. Жаль мужиков, погибли.
Почему
сам за прицел пушки сел? Так вынужден был. Один парень – тракторист, он танк вёл, второй – пехотинец, за пулемётом, крепкий парень из артиллерии был заряжающим, а за прицел посадили меня. Тем более я охотник, куропаток с лёту бью. Да и опыт был, в сорок первом. Тоже на месте командира в танке находился. Орден за это получил, но об этом говорить нельзя.По поводу боекомплекта? Действительно, долго стреляли. Один раз успели пополнить: у нас во дворе под сеном ящики спрятаны были, мать не знала, заехали и пополнили. Успели, как раз гаубицы дом накрыли, тот загорелся.
Капитан, который меня опрашивал, не знал, что мой дом сгорел, записали. Я рассказал про бой с восемью танками. А потом капитан сказал следующее: «Этот бой у станицы задержал немцев, они только к обеду следующего дня двинули дальше. Благодаря этому наши успели перекинуть силы и заметно задержать их на этом участке». Вот так.
Я сказал, что вообще-то на награду я и не рассчитывал, мне не до неё было, немцев бы больше набить да нашим дать уйти – вот и вся моя задача. Капитан покивал и попрощался. Три часа меня мучил этим опросом.
А потом зашла Раиса, попрощаться. Она уже была в форме, петлицы пустые. Её прикрепили к одному военному корреспонденту, а его направляли на передовую, вот она и уезжала с ним. Фотоаппарат я ей подарил.
Матушка долго ревела из-за Раисы и волосы ей потрепала (и правильно сделала), но отпустила. Даша, понятно, с нами оставалась. Корову мать спасла, так что есть чем кормить ребёнка.
А фото у Раисы были очень удачные, не зря её в газету пригласили. Думаю, мы ещё услышим о ней. Плёнки я буду ей подкидывать время от времени, это дефицит. Лишь бы поберегла себя, война – страшная штука.
Что касается меня, я не хотел воевать и бить немцев, я желал дистанцироваться от этой войны, да и возраст был на моей стороне, но вот не отпускала, проклятущая. Сначала отец с братом в беду попали, потом немцы в станицу пришли.
Нет, на передовую я больше ни ногой, ещё чего. Только в тыл слетаю, хочу добыть замену погибшему танку. Хм, а может, немца взять? А что, почти тридцать тонн свободного места имею в Хранилище. Поищу «Тигра» первой серии и возьму, когда для него место будет. Советские у меня есть, будет и немец. Да, решено, так и сделаю. А пока лечимся.
Дни переходили в недели, недели в месяцы, а месяцы – в годы. С того памятного боя у станицы прошло два года. Что я могу рассказать? Восстановился я за полтора месяца, чем поразил врачей. Потом поступил в местную среднюю школу, в чём мне очень помог табель с оценками, и быстро наверстал пропущенное. За первый учебный год я снова прошёл программу двух классов, сдав экзамены за шестой и седьмой. В следующем учебном году я сдал экзамены за восьмой и девятый классы.
А летом сорок четвёртого мы вернулись в станицу. Зачем? Неплохо же устроились в Геленджике. А вот как будто что-то тянуло нас туда. Станицу освободили ещё в январе сорок третьего, и как только потеплело, станичники потянулись обратно. Мать тоже съездила. Кроме печных труб и ям на местах погребов, там ничего не осталось.
Кстати, немало набитого мной железа осталось на месте. Даже мой танк, «Беспощадный», ржавой тушей застыл посреди станицы. Башню у него сорвало детонацией и откинуло на корму. Немцам было не до него, не трогали.