"Фантастика 2023-171". Компиляция. Книги 1-24
Шрифт:
– Папа, мамы Элеонора и София недовольны, – вышел ко мне на балкон сын Павел. – Они считают это нарушением этикета.
– Ха, – выдохнул я, – я же сказал, мне нужно подумать, а они, как обычно, любят создавать сложные правила там, где можно обойтись простыми действиями.
– А о чём ты думал?
– О чём может думать глава семьи? – задумчиво посмотрел я на нашего совместного с Селеной сына.
– О семье…
– Да, о семье, а конкретно, об истории, начальной цели…
– Папа, а у тебя была цель создать всё это? – спросил меня Павел.
– Ты спрашиваешь меня, была ли у меня цель? – задумчиво переспросил
– Это было целью твоей жизни? – осторожно спросил сын.
– Знаешь, сын, а в жизни глобального смысла нет, каждый создаёт его для себя сам, – уверенно ответил ему я. – Поэтому сумей создать себе достойный смысл, а после воплоти его в жизнь.
– Папа, там Миша приехал, – вновь забежала на балкон Оля наша с Евой дочь.
– Два года прохвост болтался по Европе… – поднялся я из кресла.
Выйдя с балкона вместе дочерью и сыном, я прошёл в семейную столовую и сразу утонул в какофонии звуков, создаваемую детьми, встретившими своего старшего брата.
– Михаэль, морда наглая, ты где два года пропадал? – строго заметил я, – меня твой гарем скоро пережуёт и выплюнет. Да и Мари тебя в гости ждёт – до сих пор от женихов отказывается…
– Так получилось, батя, – рассеянно улыбнулся он и обнял меня. – Рад тебя видеть.
– Ира, ты Лере с Аней сообщила, что этот блудной сын нашёл дорогу домой?
– Уже едут, – отозвалась она, укачивая на руках захныкавшего Сергея. – Обещались быть через двадцать минут.
– Вот, где твоя комната, ты знаешь. Чтобы прилично там… – пригрозил я пальцем, – а то я вас знаю.
– Веня, не при детях, – заметила София, кивнув на любопытно слушающих младших из Стариновых.
Улыбнувшись, я подмигнул ему, а вот на лице Михаила отобразился только лёгкий испуг, ведь он вспомнил свой шестнадцатилетний день рожденья.
Столько лет я был безымянным лекарем, не имеющим даже своего имени, но всё изменилось… Сейчас я Вениамин Старинов, и я понимаю, важно лишь то, что мы оставим после себя!
10. 06. 2018. – 28.12. 2019.
Никита Киров
Молот империи
Глава 1
Сегодня ночью я собирался сбежать. Но эти идиоты всё испортили.
На улице оглушительно заревела сирена. Я вскочил с жёсткой неудобной кровати и опустил голые пятки на холодный каменный пол. Цепи на моих ногах и руке звякнули.
Из коридора доносились топот и панические крики.
— Нападение! — орал один из тюремщиков. — Они напали на нас!
Где-то вдалеке доносилась стрельбы и далёкие взрывы. Почему именно сегодня? Я так долго ждал этого дня, а они обломали мне всё удовольствие.
Вчера мне поменяли тело, чтобы продлить мучения. Переселили в новое, намного моложе старого. А сегодня я собирался сбежать, но только через пару часов, после отбоя. Теперь придётся импровизировать на ходу.
— Тревога! — послышался хриплый рёв начальника тюрьмы через громкоговорители. — Нападение! Всему персоналу! Ввести в действие протокол «Спасение»!
А вот это плохо.
Протокол значит одно — уничтожить всех заключённых. Это же секретная имперская тюрьма Вертекс, отсюда не выходят живыми. А «Спасение» — потому что наши надзиратели считают, что спасают империю от нас.Надо торопиться, если хочу вырваться отсюда после всех этих лет.
Я бросился к стене, где был прибит крюк, на котором держалась цепь, сковывавшая правую руку. Крюк держался хитро, у меня ушло несколько лет, чтобы сделать это.
Пригодились советы от человека из соседней камеры. Без них надзиратели бы давно поняли, что что-то не так. Если дёрнуть с силой, крюк будто держался намертво. А если потянуть особым способом, он выйдет из стены.
Я вытащил крюк и обмотал цепь на правую руку, поверх татуировок, тоже в виде цепи. Остались кандалы, сковывавшие ноги. От них тоже надо избавиться, но пока придётся подождать.
Над крюком книжная полка с религиозными книгами и толстенными томами по истории. «Жизнеописание Таргина Великого», том 23, часть 4, полное собрание из 56 томов. У меня был только двадцать третий и сорок второй.
Середина вырезана у обоих. Из первой книги я взял загнутый кусок металла, который был сделан из стальной кастрюльной ручки. Из другой достал толстый ржавый штырь, который раньше был в кровати. Книги перестали проверять последние лет десять, когда пришёл новый начальник тюрьмы, и надзиратели обленились.
— Займусь блоком «Бэ»! — послышалось в коридоре.
Моя камера — самая крайняя, у стены. До меня доберутся не сразу. За окном послышалась автоматная очередь. Следом оглушительный выстрел из пушки. Потом заголосил пулемёт.
И кто это напал? Вряд ли пришли за мной, меня должны забыть за столько лет.
— Нет, пожалуйста! — послышался одинокий крик.
И сразу оглушительный выстрел, совсем рядом. Но один, значит, у палача нет компании. У меня будет чуть больше времени.
Я подошёл к кровати, набросал на неё книги и свернул одеяло так, чтобы со стороны казалось, будто лежу я сам. Теперь самое сложное. Но это у меня получится, новое тело помоложе и посильнее старого. Придурки из столицы сами себе удружили.
Подошёл к стене, забрался по холодным камням, едва торчащим из стены, и зацепился на ржавые и толстые водопроводные трубы, висящие под самым потолком. Теперь подтянуть ноги. Ими я обхватил трубу.
Мои татуировки на предплечьях, изображающие цепи, начали нагреваться и едва заметно светиться. Отставить! Ваше время ещё не пришло! Они идут со мной с тела на тело. С тех пор как мне их вживили, они были в каждом моём теле в этой тюрьме.
— Нет, прошу вас!
Это голос молодого контрабандиста, который сидел через камеру от меня. Приятный в общении парень, который утверждал, что его подставили.
Выстрел. Увы, контрабандист не смог отомстить тем, кто его сюда засадил.
Я всё ещё висел на холодной трубе. Судя по скрипу креплений, держатся она только на честном слове. Не грохнуться бы раньше времени.
— Прошу вас! — раздался голос уже из соседней камеры.
Там сидел престарелый священник, который всё пытался откупиться от надзирателей.
— Я вам запла…
Выстрел, а следом было слышно, как тело завалилось на пол. Прощай, святой отец. Мне нравилось общение с тобой в последние годы. Он был ещё молод, когда его прислали сюда. А я будто был здесь всегда.