"Фантастика 2023-176". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
— Вы так и не сказали нам, зачем прибыли в наши земли, — начала королева, когда мы вошли в галерею. — А между тем мы, зная вашу исключительность, можем предполагать все, что угодно.
— Мою исключительность? И что во мне исключительного, ваше величество?
— Все. Вести о шевалье Эвальде де Квинси разнеслись уже по всей империи, и мы многое знаем о вас. Например, о том, что вы пришелец из другого мира. Ведь это правда?
— Истинная, ваше величество.
— Потрясающе, — тут королева посмотрела на меня с неподдельным интересом. — А знаете, это обстоятельство в какой-то степени сближает вас с нами, виссингами. Прародители моего народа, Осс, Приан и Нэске, тоже пришли в Пакс из сопредельного мира.
— Я этого не знал.
— Как называется ваш мир, шевалье?
— Земля, ваше величество. А страна, откуда я родом, называется
— Вот, взгляните, — королева подвела меня к картине, на которой была изображена накрытая мглой ночная болотистая равнина, над которой летели три всадника с пламенеющими мечами верхом на крылатых белых конях. — Вот так это начиналось. Три божества сошли на землю, чтобы помочь своему народу одолеть орды врагов, живых и мертвых. В то время эта земля была поражена Мертвой Порчей, и наши предки начали очищать ее от виарийского проклятия. Это был долгий и тяжелый труд. Битвы и походы были тогда обычным делом, и наши руки чаще держали меч, нежели серп! До сих в наших землях сохранились остатки древнего чародейства, а ведь прошло столько лет!
— Вы были пришельцами на этих землях?
— Это вам сказали в военной школе Ордена? — Королева презрительно хмыкнула. — Нет, мы на них жили испокон веков. Пришельцами были виари, прибывшие в конце Второй эпохи из Калах-Денара. Они сначала основали тут свои гавани, а потом и начали захватывать эти земли силой оружия и черной магии. Их злая волшба породила Нашествие, которое сперва уничтожило их города, а потом причинило столько бед моему народу. Эта земля наша, шевалье.
— Империя тоже сражалась с Нашествием, — заметил я.
— Вы, имперцы, пришлые здесь. Вы вообразили, что нам нужна ваша помощь и до сих пор ссылаетесь на Дарайскую Хартию — мол, без вас виссинги не справились бы с Нашествием. Однако вам не говорят всей правды: подлинная Хартия была уничтожена, а вместо нее вброшена подделка, где записано, что Виссения становится частью империи на вечные времена.
— А присяга Тевдерика — она тоже поддельная?
— Да, вот он, — с каким-то удовлетворением в голосе сказала Вотана, остановившись перед портретом лысеющего мужчины с висячими усами и нависшим над ними красным крючковатым носом. — Король Тевдерик Первый, кузен королевы Вотаны. Некоторые у нас считают его героем, некоторые — предателем. Я же думаю, что этот человек из двух зол выбрал меньшее. Поскольку вы, как мы поняли, знаете историю Тевдерика, нет нужды объяснять вам, о каком зле речь.
— Думаю, о союзе с империей?
— Не союз, шевалье. Поглощение. Виссения перестала быть независимой. Мы больше не были хозяевами своей земли.
— А большее зло?
— Посмотрите вот на эту картину, — сказала королева, сделав вид, что не слышала моего вопроса. — Это Совет Подвижников. Тот самый момент, когда Вендра призывает представителей всех сословий последовать за ней, и депутаты от знати и общин поддерживают ее единогласно.
— Она чем-то похожа на вас, — произнес я.
— Вы находите? Благодарю, приятно слышать. Но, увы, наша земля пока еще не рождала героинь, подобных Вендре.
— Я слышал, восстание Вендры сопровождалось страшной резней.
— Великие события часто связаны с насилием.
— Вы оправдываете жестокость и реки пролитой крови?
— Это была очищающая кровь, шевалье. Кровопускание, которое делают тяжело больному, чтобы он исцелился.
— Восставшие зверски убивали имперцев, как я слышал.
— Не только их. И своих же собратьев, служивших Рейвенору. Но все это кровопролитие, о котором вы говорите, померкло, когда на нашу землю пришли войска Империи, чтобы подавить восстание. Их жестокость превосходила всякое разумение.
— Прошу прощения, ваше величество, но не кажется ли вам, что историю должны писать беспристрастные хронисты, а не менестрели и те, кто угождает власти?
— О чем вы, шевалье?
— Имперский хронист скажет, что Вендра была преступницей, посягнувшей на власть империи и пролившей кровь тысяч людей — и будет прав. Виссингский хронист, который напишет, что Вендра была воплощением чести и доблести, патриоткой, мечтавшей о свободе для этой земли, тоже будет прав. Но истина, как иногда говорят в моем мире, где-то посередине.
— Любите спорить? — Вотана с интересом посмотрела на меня. — Разве в вашем мире нет проблемы угнетаемых и угнетенных?
— Есть, ваше величество, и всегда была. Но, если позволите, история Ростианской империи где-то напоминает мне историю моей собственной родины — в том, другом
мире. Мою страну тоже часто обвиняют в том, что она притесняет других, и в этом я вижу скорее политический интерес, чем желание добраться до истины.— Вы можете привести пример?
— Знаете, ваше величество, я попробую использовать язык сказки, так будет понятнее. — Я сделал паузу, чтобы собраться с мыслями. — Сказка про то, как медведь и волк дружили. Жил да был медведь, самый обычный, не добрый и не злой, не святой, но и не лиходей. Вел хозяйство, работал, по праздникам любил медку выпить, при возможности утянуть что плохо лежит был не дурак, но зла никому не желал и не творил. Жил он на хуторе, самом большом в лесу, неплохо жил — все у него было, и воды вволю, и земли, и скота, и пасека с ульями, и закрома богатые. А вокруг хутора был лес, и жили в нем разные звери — каждый на своем хуторе. Разные были звери, какие мирные да добродушные, медведю добрые соседи, а какие заглядущие да хищные, богатство медвежье им глаза мозолило, но только побаивались они мишку, лап его пудовых, клыков и когтей острых. Так, вслед фыркали и шипели, хотя в глаза все о дружбе говорили. И вот пошел однажды медведь по грибы, и видит — на полянке звери волка бьют. Да так бьют, что душа из него вот-вот вон вылетит. Насмерть бьют. Жалко медведю стало волка, рыкнул он: «Чего бьете-то! А ну, прекратить!» Звери знали силу медведя, потому выпустили волка и убежали от греха подальше. А волк побитый юшку кровавую из носа утирает и плачет: «Спасибо тебе, медведь! Спас ты меня от неминучей смерти, век помнить буду и волчатам своим накажу. Только дело-то какое — уйдешь ты, вернутся проклятые, да и прикончат меня совсем! Возьми меня под защиту. Будь мне братом старшим, а я за то тебе всегда предан буду». Медведь, добрая душа, и говорит: «Дело говоришь! Коли так, давай, волк, вместе жить. Твой хутор рядом с моим, вот и будем единым владением, добрыми соседями и побратимами. Авось, тогда к тебе никто не сунется».
На том и порешили. Узнали звери лесные о дружбе волка и медведя и больше к волку не лезли. Стал жить волк спокойно и сытно. Жир нагулял, шкура на нем зажила. А тут и медведь всем, чем может, помогает: лучшие куски волку — как же, побратим! Отстроил волк себе избу лучше прежней, остепенился, волчат завел. Живет, как сыр в масле катается. Мясо с мясом ест, медом запивает, под мишкиной защитой про все напасти свои забыл.
Прошел год, прошло два, прошло три: позабыл волк про горести свои, стал дружбой мишкиной тяготиться. И чего, говорит, этот косолапый мне все указывает, что и как делать? По любому делу с ним советоваться надобно, согласия его спрашивать. Надоел он мне! Начал волк медведю условия ставить. Медведь в лес по грибы — а волк тут как тут: нечего, говорит, мои грибы собирать, это моя поляна, у себя собирай. Медведь у волка на хуторе гостит, а волк ему: «Хватит по-медвежьи рычать, по-волчьи вой!» Медведь ему: «Да не умею я по-волчьи!», а волк смеется: «Не умеешь? Плохо. Учись по-нашему выть, а не то вон с моего хутора!» Надоели медведю волчьи придирки, пришел он к нему и говорит: «Знаешь, сосед, подумал я тут и решил — пусть каждый из нас сам по себе живет. Ты свой хлеб ешь, а я буду свой. Ты по-своему вой, а я по-своему буду реветь. И Бог нам судья!»
Обрадовался волк — наконец-то он от медвежьей опеки отделался! Да только радость недолгой была. Ни меда не стало у волка, ни мяса вдоволь. Раньше все медведь за так давал, а теперь покупать приходится. Привык волк жировать от мишкиных щедрот, а тут самому надобно шевелиться. Пришел он к медведю требовать меда и мяса, а медведь ему и говорит: «Хотел ты жить своим умом, вот и живи. Нужон тебе мед — покупай. Мяса хочешь — давай взамен чего. А халявы больше не будет. Ступай себе с богом, соседушко дорогой!»
Тут волк и обозлился. Начал медведя перед другими зверями стыдить. Мол, мишка, мать его так, не хочет меня кормить и помогать мне, плату с меня, сироты, требует непосильную. Напридумывал историй разных про то, что лес этот в незапамятные времена древним волкам принадлежал, а медведь его бессовестно себе заграбастал. Начал всем и каждому плакаться, как в бытность братом медвежьим ни по-волчьи выть, ни повадки волчьи выказывать ему не дозволялось. Мол, всякую свободу у него медведь отнял, голодом, подлец, морил. А в лесу были такие звери, которые медведя давно не любили и мечтали у него от хутора лучшие земли оттяпать. Любы им были волчьи наветы. Стали они еще и нашептывать волку: «Смелее будь, серый! Требуй! А коли медведь жадничать начнет, мы ему покажем!»