"Фантастика 2023-176". Компиляция. Книги 1-20

— Поздравляю тебя, Эвальд. Ты прикончил лакримону. Случись такое в реальности, орден был бы обязан выплатить тебе двадцать гельдеров «слезных денег». Конечно, если бы ты представил доказательства.

— Лакримона — это вампир?

— Да, один из самых опасных. Все порождения Нави внушают ужас, но лакримона всегда вызывает особое омерзение даже у нас, персекьюторов. Наши демонологии говорят, что лакримоной, или, как ее называют в народе, Плакальщицей, становятся женщины, умершие бездетными. В дальних деревнях Элькинга или Аверны общины до сих пор не разрешают хоронить таких покойниц на погостах, их тела сжигают и только потом прах предают земле, чтобы бедняжки не стали вампирами. Лакримона никогда не нападает на мужчин, охотится только на молодых женщин и детей. Свои жертвы она часто приманивает детским плачем, отсюда и название. Если в деревне начинают один за другим умирать младенцы — значит, Плакальщица пришла. Это верная примета, и она никогда не обманывает. Так было и в Верте. Спасения от лакримоны нет, она высасывает из жертвы всю кровь, и от этой крови раздувается, как тварь, которую ты убил в Баз-Харуме, помнишь? В это время лакримону легко спутать с беременной женщиной.

— Проклятая паучиха. И умная — у кого поднимется рука на брюхатую?

— Истинно. Будь она голодной, тебе пришлось бы намного сложнее. У лакримоны отменная реакция. И впредь, никогда не разговаривай с вампирами. Некоторые из них могут при помощи чар поработить твой разум, и в этом случае ты неминуемо погибнешь.

— И каких только тварей не сыщешь под небесами! — Я вытер меч тряпицей, которую подобрал с пола и убрал в ножны. — Что теперь, сэр Роберт?

— Теперь отдыхай. До утра еще есть время.

— Вы ничего больше не хотите мне сказать?

— Только то, что горжусь тобой, — рыцарь шагнул ко мне, протянул руку ладонью вперед, но миг спустя со вздохом опустил ее. Я понял: он хотел коснуться моей щеки, но не смог. — Скоро ты станешь гордостью Ордена, сынок. И мне это приятно.

— Орден никогда не примет меня обратно, сэр.

— Примет. У твоих недругов не будет выбора. Ты докажешь им, что доблесть и разум важнее безупречной родословной.

— Сэр, что будет со мной?

— Тебя ждет слава. Или смерть. Или забвение. Все зависит от тебя.

— Мне хотелось бы стать достойным вас, сэр Роберт.

— Похвальное желание, сынок. Но ты нашел себе не того кумира. Я всего лишь старый неудачник и….

— Нет, сэр. Вы герой, и это говорят все.

— Мертвым небезразлично, что говорят о них живые, — тут сэр Роберт слабо улыбнулся. — Титулы, богатства, страсти мы оставляем за порогом земной жизни. И только память остается в мире, который мы оставляем навсегда. Если о нас на этой земле остается добрая память, это славно. Человек не может мечтать о большем. Поэтому твои слова радуют меня. Не думай обо мне и не сожалей о моей смерти. Я ушел достойно, как и полагается воину. Матерь смилостивилась надо мной, даровала мне достойную смерть, и я желаю такой же и тебе, сынок, когда придет твой час. А теперь я должен идти. Утро близко, мое время заканчивается. Да благословит тебя Матерь, сынок!

— Прощай… отец.

Он улыбнулся еще раз и растаял в густом голубоватом тумане, наполнившим дом. Этот туман окружил меня, и я понял, что пришло время проснуться.

* * *

Всадников было десять — они были вооружены, облачены в добротные кольчужные доспехи и выглядели весьма грозно. Они встали подковой у выезда с моста на шлях, перекрыв его. Их предводитель поехал нам навстречу. Это был плечистый малый лет тридцати, эдакий красавец-блондин — гроза местных вдовушек, в сияющей на солнце кольчуге, поверх которой был наброшен соболий пелизон. Остановившись метрах в пяти от нас, парень поднял правую руку в приветственном жесте.

— Вы шевалье де Квинси? — крикнул он.

— К вашим услугам, — я положил правую ладонь на рукоять меча.

— Добро пожаловать в епископат Каль, шевалье! — Соболий пелизон склонил голову в учтивом приветствии. Впрочем, никакого радушия на его лице не читалось, оно осталось непроницаемым. — Я Венчен Друбби, кальский бейлиф. Его преосвященство епископ Ошер повелел мне встретить вас и ваших спутников и препроводить в его резиденцию.

— Как неожиданно, право слово, — сказал я. Меня удивили его слова. — Мы не предупреждали его преосвященство о своем визите.

— Не удивляйтесь, шевалье, — Бейлиф все же улыбнулся, хотя его улыбка получилась кисловатой. — Епископ получил уведомление о вас голубиной почтой из Левхада. Их величеством велено оказывать в вашей миссии всевозможное содействие и помощь. Разумеется, епископ принял это к сведению и весьма рад исполнить королевскую волю.

Так, теперь понятно. Королева Вотана подсуетилась. Что ж, замечательно. По крайней мере, вопрос с ночлегом и ужином теперь наверняка решен…

— Прекрасно, — сказал я вслух и поклонился бейлифу. — Что ж, ведите. Мы следуем с вами.

— Мы любим, когда в наш епископат приезжают гости, — заявил бейлиф, когда мы съехали с моста на шлях. — Вы ведь расскажете нам столичные новости, шевалье?

— Боюсь, мои новости устарели. Я очень давно не был в Рейвеноре.

— У нас говорят, его величество и орден готовятся к крестовому походу против Тервании?

— Да, это так.

— Прекрасно! — с воодушевлением воскликнул Друбби. — Мы давно ждем этого похода. Наконец-то дорога к славе будет открыта.

— Вы так рветесь в поход?

— Не я один, шевалье. Многие местные дворяне готовы по первому зову встать под знамена империи в священной войне.

— Невероятно, — я с удивлением посмотрел на бейлифа. — Мне казалось, что жители Виссении не очень-то горят желанием проливать кровь за Империю.

— Ваша правда, кое-где имперцев недолюбливают, — признался бейлиф. — Но вы ж понимаете, это неграмотное темное быдло, которое ненавидит всех. В моих жилах течет кровь двадцати поколений лордов Краута, одной из самых знатных виссингских фамилий, но левхадская голь будет плевать мне вслед точно так же, как и вам, шевалье. Мы просвещенные люди и понимаем, что национальная рознь ни к чему хорошему не ведет. Не будем уподобляться тупым селянам, мой друг.

— Приятно это слышать, сэр, — сказал я совершенно искренне.

— Его преосвященство того же мнения, что и я. Он сам чистокровный виссинг, но учился в Рейвеноре, и я не знаю человека, который был бы лучшим сыном Материанской церкви, чем епископ Ошер. Не пропустите его проповеди — он всегда завершает их словами о братской любви между виссингами и подданными империи, и он искренен, уж поверьте. Да вы и сами это увидите. Он даже к виари относится с отеческой любовью, не в обиду вам будет сказано, сэра, — тут бейлиф поклонился Элике.

— У вас есть виари? — не удержался я.

— Каль единственная гавань в провинции, куда разрешено заходить виарийским кораблям, — пояснил Друбби. — Иногда его преосвященство даже принимает виарийских капитанов в своей резиденции, в Громовом замке.

— Подумать только! — Элика презрительно хмыкнула.

— Вы сомневаетесь в искренности его преосвященства? — с некоторым вызовом спросил бейлиф.

— Ни в коем случае, — Элика поднесла к лицу надушенный платочек. — У вас тут сильно пахнет навозом.