"Фантастика 2023-185". Компиляция. Книги 1-17

— Ты снова бредишь, папочка? — нахмурилась Саша. — Где ты увидел святого? Или ты Мирона за него принял?

— Я не в том смысле! — взвился Брок. — Перестань паясничать!.. — Лицо сыщика пошло некрасивыми бурыми пятнами.

— Ты успокойся, успокойся, — заволновалась дочка. — Еще кондратий хватит… Где я тебя тут хоронить буду?

— Вы и правда, Олег Константинович, что-то вдруг… как-то… — замялся испуганный Мирон, чувствовавший свою вину в происходящем, но не понимающий, чем же именно он так задел сыщика. — Я извиняюсь, конечно, но… Почему вы так говорите? В чем, по-вашему, выражается наш цинизм?

— Вы смеялись над песней… — сквозь стиснутые зубы, шумно дыша, процедил Брок, — …над песней о войне!.. Вы, войну не видевшие, пороху не нюхавшие!..

— Папа, а где ты успел его нанюхаться? — полюбопытствовала Сашенька.

— Я то? — замахал руками сыщик. — Я то — о-го-го!.. Я, так сказать… Ну, по большому счету, нигде. — Руки Брока бессильно упали. — Но ведь я и не смеюсь.

— А… при чем здесь война? — осторожно спросил Мирон. Он усиленно морщил лоб, пытаясь выловить зерна здравого смысла из обвинений сыщика. Зерна не вылавливались.

— Как при чем? — округлил глаза Брок. — А мясорубка? А черная тьма? Может быть, это символ воронья, кружащего над полем брани!.. Бойцы пали в неравном бою, канули, так сказать, в черную тьму небытия, а воронье — тут как тут!.. Щелк клювом, щелк! Кому в глаз, кому прямо в дымящуюся рану… — Сыщик, впечатлившись нарисованной картиной, сильно вдруг побледнел и закачался. Хорошо, Сашенька стояла рядом и успела подставить хрупкое плечико.

— Папа, папа! — закричала она. И тут же: — Мирон, Мирон! Помоги!.. Папа падает…

Юноша подскочил к подруге, и вдвоем они кое-как удержали кренящегося набок сыщика.

— Ничего… — прохрипел тот. — Можно, я только сяду?.. — И, не дожидаясь согласия, начал осуществлять желаемое прямо тут же, посреди тротуара.

— Нет, папочка, нет! — взмолилась Сашенька. — Давай, вон, до лавочки дойдем! Совсем близко она…

— Хорошо, — кивнул Брок, продолжая опускаться на запорошенный снегом асфальт. — Только я на коленочках пойду, ладно?

— Не ладно! — испуганно затопала девушка. — Да Мирон же! — сверкнула она синими молниями на парня. — Совсем, что ли, слабак? Удержать человека не можешь?!

Мирон, услышав такое от Сашеньки, стал похож на индейца. Не какими-то особыми физическими качествами, а исключительно цветом. Впрочем, и гордостью, наверное, тоже. Потому что подхватил вдруг сыщика и чуть ли не на руках оттащил того в полминуты к скамейке, до которой было метров двадцать, не меньше.

Сашенька лишь разинула ротик от такой прыти любимого. И мысленно обругала себя за несдержанность. «Да что же это такое? — подумала она. — Почему мы все в последнее время словно с цепи сорвались?..»

Пока она медленно подходила к спутникам и присаживалась на скамейку, опасаясь смотреть в глаза Мирону, Брок уже немного пришел в себя. А юноша, тоже не глядя на Сашеньку (впрочем, как и на сыщика), буркнул, протирая запотевшие очки:

— И вовсе она не про войну!..

— Кто? — переспросил Брок, поднимая на парня все еще затуманенные глаза.

— Песня.

— Какая еще песня? Мне, должен тебе признаться, не до песен. Ослаб я что-то вдруг… Устал, наверное. Все тружусь, тружусь… А вам лишь бы песни-пляски танцевать!..

— Папа, ты опять? — воткнула в бока руки Сашенька. — Тебе одного обморока мало? Ну, чего ты и себя заводишь, и нас расстраиваешь? Взрослый, казалось бы, человек, а ведешь себя, как… трехмесячный поросенок, право слово!

— А чего он?.. — по-детски надул губы сыщик. — Мне, понимаешь ли, плохо, а он песни какие-то вспомнил!

— Во-первых, папочка, это Мирон тебя сейчас на себе тащил. А то валялся бы на дороге, как старый пьяница.

— Я не старый! — дернулся Брок.

— А я и не сказала, что ты, я сказала — «как». И не перебивай!.. Так вот, во-вторых, про песню это как раз ты разошелся. Война, воронье, глаза выклеванные… Ой!.. — зажала девушкой рот ладошкой, испугавшись, что отцу вновь станет плохо. Но тот наоборот, похоже, начал соображать.

— Ах, да!.. — вспомнил он. — Вот именно! Именно потому я и завелся, как ты выразилась, что вы стали высмеивать песню о войне.

— Олег Константинович!!! — взревел вдруг Мирон, потрясая кулаками в зимнее ясное небо. — Да какая война-то?!.. Песня же про любовь!

— К мясорубке? — прищурился Брок, иронично склонив голову. Последствия недавней слабости, похоже, покинули его окончательно.

— Да почему к мясорубке-то?.. Нет там ни слова о мясорубке. Я о струбцине говорил.

— Ах, да! Ну ка-а-ак же!.. Коне-е-ечно!.. — ехидно осклабился сыщик. — Как я мог так ошибиться — перепутал струбцину с мясорубкой?.. Ведь струбцина — известный, так сказать, символ любви!

— Папа, не ерничай, — одернула отца Сашенька. — Ты же знаешь, что в нашей игре слова имеют обратный смысл.

— Ах, да, — опомнился Брок. Правда, непонятно было, чем именно являлось выражение раскаяния на его лице — рисовкой или же искренним его проявлением. — И что же, в таком случае, должно заменять в этой… гм… песне струбцину?

— Клин, — буркнул Мирон.

— Это который бывший Калинин? — удивился сыщик.

— В каком смысле? — поднял брови юноша. — Калинов мост, что ли? Над речкой Смородиной?

— Теперь я не понял, — признался Брок. — Ах, да, ты же всесоюзного старосту не знаешь!.. Клин — он у вас так Клином и был всегда, видимо.

— Это вы о городе? — догадался наконец Мирон. — Нет-нет, я настоящий клин имею в виду.

— А-а-ааа! — хлопнул ладонями по коленям сыщик. — Теперь все встало на свои места. Ты говоришь о том клине, что вбивают в щель, чтобы ее расширить?

— Ну, конечно же! — обрадовался Мирон. — Теперь-то вы догадались, что это за песня?

— О любви? — переспросил Брок.

— Ну да.

— Клин?

— Клин.

— Похабная, что ли, песенка?

— Это еще почему? — У Мирона глаза буквально полезли на лоб.

— Ну, клин какой-то куда-то… того… так сказать… — покраснел вдруг сыщик.

— Папа! — прикрикнула на отца Сашенька. — Прекрати сейчас же нести похабщину! Как тебе не стыдно? Тут же девушка все-таки находится.

— Да ты что? Ты что?! — испуганно подскочил Брок. — Это не я, это вот он же!..

— Ничего не он, — фыркнула Саша. И ласково посмотрела на пунцового юношу. — Мирон, повтори, пожалуйста, слова. Я, кажется, начала догадываться…