"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
– Зачем же? – поразился Фёдор. – Это ж… нехорошо!
– Э, брось, Слон! Будто девчонок не пугал никогда!
– Так то девчонок…
– Уметь надо под землёй ходить. Бечева хорошо, а собственная голова лучше. Ну, и где это мы?
Были они в невысокой сводчатой галерее, похожей на потерну. Оба конца её заливала тьма; никаких знаков на стенах, ничего.
– Так тут всё одинаковое, всё равно, куда идти!
– Погоди, Слон. Мы в правом конце корпуса были, значит… – Бобровский извлёк из кармана компас. – Конец наш восточный, значит… значит, идти надо на север.
– Почему?.. А, там же дворец! – сообразил Фёдор. И тут
– Тоже мне, испугался, что ли, Слон? – ухмыльнулся Лё-ва. – Ниткин ты, что ли? Не будет ничего! Немного пройдём, поймём, куда галерея идёт, – и назад! Видишь, ничего же страшного не было? Ну, ход, ну, люк, ну, ещё ход, и никаких тебе призраков! А старшие-то наболтали!..
– Тогда давай шаги считать, – мрачно предложил Фёдор.
– Зачем?
– Как «зачем»? Чтобы понять, как далеко ушли! И в самом деле к дворцу подходим или нет!
– А, Слон, верно. Давай считать. Потом сличимся.
И они пошли.
Ничего тут страшного нет, твердил себе Фёдор. Галерея старая, может, и впрямь потерна [45] ещё времён государя Павла Петровича? И нет тут ничего особенного, а просто дойдём сейчас до железной решётки – ну не дураки же его императорскому величеству служат, уж наверняка знают, что тут и зачем?
45
Потерна – подземная галерея, лежащая внутри массивного сооружения или же соединяющая внутренность форта с внешними укреплениями.
Через сотню шагов им попалась дверь. Точнее, даже две двери, по бокам, друг напротив друга. Одна направо, другая налево – совершенно одинаковые. Старые, из тёмного дубового бруса, на массивных петлях чёрного железа, словно в амбаре.
– Ух ты! – восхитился Лев. – Давай, Слон, откроем, посмотрим!..
– Мы ещё под корпусом, – напомнил спутнику Фёдор.
Бобровский разочарованно вздохнул.
– Верно. Тоже небось кладовые какие.
Он потянулся, взялся за вбитую в доски простую скобу, и тут за спиной у них в дальнем конце коридора вспыхнул свет, куда ярче их фонариков.
Лев так и замер с разинутым ртом.
И прежде, чем Фёдор сам успел понять хоть что-то или даже испугаться, как руки и ноги его словно вспомнили опыт незабвенной Елисаветинской военной гимназии.
Рванули дверь на себя, впихнули Лёвку внутрь и заскочили следом сами.
А, ну и захлопнули створку.
– Фонарь прикрой! – шёпотом заорал Федя. Именно заорал, но притом именно шёпотом.
И сам повернул фонарь в другую сторону от двери.
Что там было, даже и не разглядел сперва.
– Бобёр! Бечева?..
Лёвка уставился на моток в руках.
– Ах, пропасть!..
– Стой! Не рыпайся!.. Может, не заметит ещё!
И они замерли. Сердца колотились, отбивали бешеный ритм, словно во время атаки.
Ну или перед повешением, как писали в приключенческих романах.
Теперь уже стали слышны шаги, несмотря на толстую и прочную дверь – звук, видать, в сводчатой потерне передавался очень хорошо.
В щели замелькали светлые блики – фонарь приближался.
Приближался, приближался и остановился.
Шаги замерли прямо у их двери.
Как
он не отдал концы прямо в тот же миг, Фёдор так и не понял.А потом что-то зазвенело, забрякало, словно связка ключей, и негромко щёлкнул замок.
Кто бы ни зашёл сюда, он открыл противоположную дверь!
И зашёл туда, что-то негромко насвистывая. Что-то совершенно незнакомое, но весьма, весьма бодрое.
Ну и влипли же!..
Однако кто ж тут может шариться, в этой потерне?
Фонарик Бобровского давно погас, а тот, что у Фёдора, так и светил себе, и слабый луч прыгал по каким-то ящикам, похожим на снарядные, тёмно-зелёного защитного цвета. Ящики были все разные, большие и поменьше, вытянутые и почти квадратные… отчего-то в тот миг Феде это показалось невероятно важным.
Лев, оскалившись, дёрнул его за рукав.
– Слон!.. Выключай!
Их поглотила чернильная тьма, и мальчишки, сами по себе, вдруг взялись за руки, крепко-крепко, словно родные братья.
А тот, кто гремел ключами, меж тем возился там, в комнате напротив. Чем-то постукивал, что-то потрескивало, поскрипывало, и воображение вдруг нарисовало Феде жуткую картину – белый анатомический стол, и на нём человеческое тело, и тёмная фигура тянется к нему паучьими руками-лапами, а в них зажаты ножи, и начинает резать, и тянуть жилы, и вытягивать кости, и что-то делает с ними, так что начинает появляться какое-то иное, жуткое существо, такое страшное, что можно задохнуться от ужаса, едва кинув на него взгляд…
Рядом Лев безо всякого стеснения стучал зубами. И часто-часто, мелко, словно старушки-богомолки у собора Апостола Павла, крестился. И шептал: «Господи, помилуй!»
Длилось всё это довольно долго, а может, так только показалось Феде. Но потом перестукивания и пощёлкивания стихли, и вновь донеслось бодрое посвистывание. Раздались шаги, кто-то уходил прочь от дверей обратно, туда, откуда пришёл, унося с собой свет.
И лишь когда они стихли окончательно, Фёдор смог обессиленно привалиться к двери. Лоб был совершенно мокр от пота. Трясущиеся пальцы кое-как нашарили кнопку фонарика.
– Лев… Лёвка… давай выбираться… Пока не вернулись…
Кое-как, обмирая, Федя высунулся в коридор. Нет, всё тихо, дверь напротив закрыта, как ничего и не случилось. Интересно, почему её заперли, замок поставили, а на этой, за которой они прятались, – ничего нет? Эвон тут замочная скважина, да здоровая какая! Постарались, нечего сказать.
– Бечеву сматывай, Бобёр!
Бледный Лев торопливо кивнул.
Как могли быстро, добрались до вертикального колодца, куда уводила их путеводная «нить Ариадны», как выразилась бы старшая сестра; холодные скобы показались Фёдору желаннее рождественских подарков.
– Давай, Бобёр!.. Верёвку оставь, сверху смотаем!..
Полезли. И, едва кадет Солонов поставил ногу в казённом ботинке на первую скобу, как в дальнем конце коридора, там же, где и раньше, вновь вспыхнул свет.
Бобровский коротко икнул и вдруг с немыслимой быстрой, словно пиратская обезьянка в книгах о «Кракене», полез вверх по стене колодца.
Фёдор – следом. И всё-таки, всё-таки – задержался, повиснув на скобах, в спасительной темноте, ощущая себя юнгой на пиратском «Кракене», что, распластавшись на рее, ждёт, пока красномундирники, слуги злого короля Георга, отвернутся, чтобы можно было ускользнуть…