"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
– Какой склад?
– Такой, Лев. Чтобы не таскать всё с собой – и ножи, и фонари, и воду, и бечеву, и свечи, и спички, и хлеб, если на крайний случай. Там надо спрятать. Чтобы спускаться налегке и подниматься тоже. Учитель если и остановит, так на нас ничего нет.
– Молодец, Нитка, – уважительно покивал Бобровский.
– У меня вообще-то имя есть, – скромно заметил Петя.
– Ну ладно, ладно, не дуйся! Молодец ты, Петь, вот что я скажу и повторю. И вообще, обещаю тебя впредь Ниткой не звать, коль не нравится.
– Договорились. – Петя гордо задрал нос.
– А запас я там сделаю, точно говорю, сделаю…
Думал
Во всяком случае, его постоянно видели в библиотеке, куда он отправлялся вместо рекреаций, и сидел там, возводя вокруг настоящие редуты из толстенных старых книг и альбомов с картами.
Бобровский и впрямь приготовил всё необходимое, сложил в армейский заплечный мешок.
Меж тем жизнь корпуса вошла в обычную колею; беспорядки в городе утихли, во всяком случае, внешне. Занятий становилось всё больше и больше – словесность, арифметика, естествознание в виде физики и химии, история, география, Закон Божий, языки – немецкий, французский и английский, но кроме этого – рисование, ручной труд, гимнастика, на которой началось и фехтование, и французская борьба, и бокс.
Дня уже не хватало, и, если б не Петя с его организационными способностями, не миновать бы Фёдору колов. Правда, реванш он брал на гимнастических занятиях; а вот Петя на оные тащился, как на заклание.
… – Здравствуйте, молодцы-кадеты!
– Здравия желаем, ваше высокоблагородие! – дружно гаркнула седьмая рота. За прошедшее время она добилась изрядных успехов – как в «лихости», так и в «молодцеватости», несмотря на вечные споры Ирины Ивановны Шульц с подполковником Аристовым.
– Молодцы! – похвалил Две Мишени. Он вместе с капитанами Коссартом и Ромашкевичем стояли перед строем своих отделений в фехтовальном зале. По стенам – деревянные стойки с видавшими виды рапирами, нагрудники и маски; однако в руках все трое наставников держали деревянные подобия форменных сабель.
– Фехтовальные занятия формально входят в гимнастику. – Константин Сергеевич прошёлся вдоль шеренги. – Но недаром наш корпус – лучший из лучших. И командует им боевой генерал, и все мы, ваши наставники, понюхали пороха – от Туркестана до Порт-Артура. А потому пусть рапиры отдохнут. В списке уставного оружия армии российской они не значатся. Зато значатся сабли и шашки. И, хотя у нас двадцатый век и в армии всё больше автомобилей, бронепоездов, пулемётов, бывает – и, увы, куда чаще, чем хотелось бы, – что именно сабля офицера – его последний резерв в бою. Капитан Коссарт, прошу!
Тот кивнул, поднял руку с револьвером.
– Револьвер системы «наган», господа кадеты. Штатное вооружение офицера. Семь патронов в барабане. Простой и надёжный. Но в бою так быстро не перезарядить. Сколько раз бывало в Маньчжурии – все патроны расстреляны, японцы всё лезут и лезут, и… приходилось браться за сабли.
– Есть мнение, – вступил и Ромашкевич, – что, дескать, длинная винтовка со штыком всегда возьмёт верх над короткой саблей, подобно тому, как пика германского ландскнехта взяла верх над рыцарским мечом. Но нет! И нам самим, здесь присутствующим, пришлось доказывать это, господа кадеты, самым что ни на есть практическим образом. Вот сейчас я возьму учебный макет винтовки, в тот же размер и тяжесть, что и настоящая. И попытаюсь заколоть господина подполковника.
Ромашкевич с улыбкой взял из пирамиды деревянное ружьё. Чуть сгорбился, выставив вперёд штык. Коссарт отошёл в сторонку, Две Мишени же, держа учебную саблю опущенной, повернулся лицом к противнику.
– Коли! – резко скомандовал Коссарт, и Ромашкевич
сделал выпад.Уж чего-чего, а этих «выпадов штыковых с приседом на одну ногу» Феде Солонову пришлось проделать изрядно. В военгимназии эти занятия очень любили – чуть что, отправляли кадет упражняться в «уколах и отражениях». Штабс-капитан Максимович слыл в этом большим докой.
Так что судить Фёдор вполне мог – Ромашкевич сделал самый настоящий выпад, словно перед ним – соломенное чучело со скрытой в нём доской, а не живой подполковник Аристов.
Две Мишени посторонился самую малость, чуть поворачиваясь, так что штык прошёл мимо; а сабля его, напротив, ринулась вперёд, навстречу атакующему, остановившись у самой шеи капитана.
Седьмая рота дружно охнула.
– Ещё раз, Александр Дмитриевич, если не трудно.
– С удовольствием, Константин Сергеевич.
На сей раз Две Мишени выпад отбил – коротким резким движением, клинком вниз. И – молниеносно контратаковал.
В третий раз подполковник хитроумно крутнулся вокруг своей оси, просто оказавшись вдруг сбоку от своего соперника, и в третий раз обозначил смертельный удар тому в шею.
– Видите, господа кадеты? Наше тело, наши руки не менее действенны порой, чем сабля, револьвер или винтовка. Надо уметь их использовать. И этому мы с вами будем учиться. Господа отделенные командиры, раздайте учебное оружие!..
Деревянными саблями все махали с удовольствием. Две Мишени показывал и подавал команды, Коссарт с Ромашкевичем ходили по рядам, поправляя ошибавшихся. Больше всего времени они, само собой, провели рядом с Петей Ниткиным. У того вместо «отбива вправо-вниз» получалось нечто, в сердцах названное капитаном Коссартом «отгонянием сонной мухи».
Правда, Пете удалось взять реванш на рисовании. Кроме него, как ни странно, на удивление хорошо получалось у второгодника Севки.
– Кадет Воротников! Весьма хорошо! – Преподаватель, худой, с роскошными усами Михаил Васильевич Швейцер, склонился над исполненным Севкой «объёмным шаром с теневой штриховкой». – Весьма хорошо! А позвольте спросить, где же вы постигали сию науку раньше? И отчего в бумагах ваших против предмета «рисование» проставлена оценка «категорически неудовлетворительно»? Какое ж это неудовлетворительно, это весьма хорошо, если не отлично!
Севка вдруг покраснел.
– Виноват, господин преподаватель!
– Да ни в чём вы, кадет, не виноваты. Ну-ка, ну-ка, расскажите, почему же мой коллега в вашей прошлой военгимназии выдал вам столь нелестную характеристику?
Воротников краснел всё пуще и пуще.
– Господин преподаватель! Михаил Васильевич! – вдруг поднял руку Бобровский. – Разрешите ответить?
– Вступаетесь за друга, кадет? И вы что же, можете мне поведать сию, не сомневаюсь, драматическую историю?
– Ученики там немного пошалили, – не глядя на пунцового Севку, отчеканил Лев. – Пошалили и попались. Их, конечно, наказали… так шалить было нельзя. Но наставник на Сев… то есть на кадета Воротникова очень обиделся, счёл его заводилой…
– Так-так-так! – ещё больше оживился Михаил Васильевич, и усы его грозно зашевелились. – Не бойтесь, кадет Воротников, поведайте мне об этом казусе. Я, признаться, их, ученические каверзы, коллекционирую. Ну, что вы там придумали? Стул учителю клеем намазали? Ножку подпилили? Или кнопку подсунули? Удивите меня.
Фёдор впервые видел грозного Севку таким растерянным.
– Г-господин преподаватель… мы… я… это плохо было, да… – выдавил он полушёпотом, совсем повесив голову.
– Прекрасно, что вы понимаете свою вину, кадет. Но всё-таки я настаиваю…