"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16

Горели бесчисленные фонарики, устраивался под высоким балдахином воинский оркестр. Ага, вот и тальминовки, или попросту тальминки, – в коротких полушубках и шапочках, просторных шароварах, забыв о важности, прыгают и машут руками. А почему машут? Да потому, что, печатая шаг, подходят роты александровцев и, право же, тянут носок они куда усерднее, чем на любом смотру.

Лизу Фёдор заметил сразу. Зелёные глазищи горели, словно прожектора; вот она шагнула навстречу, вроде как смело, а вот заколебалась, так что и не поймёшь, от чего алы её щёки – от мороза иль от смущения.

Как-то так получилось, что александровцев на каток привела Ирина Ивановна Шульц. Словно Две Мишени, а также капитаны Коссарт с Ромашкевичем и прочие ротные командиры решили, что выстраивать кадет парами с гимназистками получится у m-lle Шульц куда лучше.

Всего их набралось больше трёх десятков – Фединых товарищей по корпусу, сумевших как-то сговориться с гимназистками. Многие становились в пары прямо тут, на катке.

Фёдор не помнил, как они с Лизой оказались на льду, да не просто так, а крепко взявшись за руки крест-накрест. Да вдобавок ещё и самой первой парой!..

Лиза задорно взглянула на него.

– Покажем им, да, Федя?

– Покажем! – ни на миг не усомнился Фёдор.

– Не упадёшь? – поддразнила Лизавета.

– Сама не упади! – И они оба расхохотались, потому что оба же знали – это не всерьёз, каждый верит другому.

Взмахнул палочкой дирижёр, грянул над простором катка «Егерский марш», выкатился перед колонной кадет и гимназисток тонкий, в одном фраке, без шубы, распорядитель:

– За мной, mesdames et messieurs! Следуйте за мной! Проезд и два круга, два круга и проезд!

И они покатили.

Чёрные с алым шинели кадет. Кремовые с белым полушубки и шапочки тальминок. Шурр, шурр – лёд под коньками. И ладошка Лизы.

Они сделали два круга и проезд. А потом, сойдя со льда, рассыпались, смеясь, но ненадолго, потому что оркестр заиграл вальс и пары заскользили, кто умел – закружились, кто нет – просто катились в общем потоке.

– Давай! – Лиза безо всяких церемоний потащила Федю за собой.

Оказалось, что катается она просто отлично. Ну а кадет Солонов возблагодарил всех до единого своих учителей танцев. Конечно, вальсировать на льду – совсем не то, что на паркете, но на коньках Федя стоял крепко.

И они закружились. Ах, как они закружились!

Конечно, это был не настоящий вальс. Но это было здорово. Огоньки, льющаяся музыка и они, словно плывущие сквозь неё.

…Потом они катались ещё долго, подъезжали к будочкам с пирогами и обжигающе-горячим чаем; и говорили, говорили, говорили…

«И почему я раньше никогда не дружил с девчонками?» – недоумевал потом кадет Солонов.

…Петя Ниткин встретил его, спрятавшись за свежий номер «Физика-Любителя».

– Покатались? – сухо осведомился он, не опуская журнала.

Феде было слишком хорошо, чтобы обижаться или вообще замечать недовольство приятеля.

– Ух, там так было, так было!..

– Да чего ж там было-то? – небрежно бросил Петя.

Федя принялся взахлёб рассказывать, не обращая внимания на Петин обиженный вид.

– Глупости, в общем. Подумаешь, с девчонками кататься! Можно подумать, они в физике понимают!

– Понимают, – вступился за гимназисток справедливый Федя. – Сестра у меня, Вера, они в гимназии физику по курсу этого, как его… Хвостова? Хватова?..

– Что, неужели Хвольсона?..

– Да! Точно! Хвольсона, так она и говорила!

– Хм! – Петя задрал нос. – Хвольсон!..

– Да, Хвольсон. Так что понимают они, Петь, понимают!

– Ну и ладно, – буркнул Петя, вновь утыкаясь в журнал.

– Хочешь, я Лизу попрошу, она…

– Чего «она»?

– Ну-у… – смутился Фёдор, – может, познакомит тебя с подругой какой. На рождественский бал-то ты ж пойти хочешь? Знаешь, какие там угощения?.. Не слышал разве – торты наши по всему Гатчино славятся! Государь сам заходит!

– Торты? – оживился Петя. – Торты – это дело. А ты точно знаешь?

– Провалиться мне на этом месте!

– А ты, значит, с Лизаветой?..

Федя покраснел.

– Ну, в общем, да…

В Петином взгляде появилось странное выражение; Фёдор его не понял.

– Так попросить Лизу? – Он уже сам чувствовал, что зря, что не надо бы, но вовремя не остановился.

– Попроси, – буркнул Петя. – Чего уж тут теперь…

Федя умолк, впервые ощущая с другом странную неловкость. Потоптался, не зная, что сказать.

– Ладно… ну, Петь, спокойной ночи…

– Спокойной, – отозвался тот, продолжая читать.

Фёдор ещё раз взглянул на приятеля, вздохнул и полез к себе на постель.

Прошло целых три дня, пока Петя не перестал дуться.

И, казалось, один Лев Бобровский ещё помнит про подземные ходы…

* * *

А на следующий день, самый обычный день, в среду – Федю Солонова внезапно вызвали с урока.

Бывало такое только в исключительных случаях; если, допустим, приходили дурные вести из дому.

Две Мишени остановился посреди рассказа о том, как же именно Ганнибалу удалось разбить римлян сперва при Тицине, а затем и при Требии; озабоченно кивнул Фёдору, мол, разрешаю, ступай.

Принёсший известие дядька сказал лишь: надо спуститься в главный вестибюль к парадному входу. Федя рванул по пустым коридорам и лестницам, не чуя под собой ног, – что случилось? Что-то с мамой? С сёстрами, с папой?..

Он почти что вылетел на площадку под императорским портретом. Государь глянул сверху неодобрительно, мол, куда это так несётся мой верный кадет?..

Однако Федя мчался, и было отчего – внизу вдоль дубовых фигурных перил фельдфебельского поста мерила мраморный пол шагами тонкая фигурка старшей сестры Веры – в новой шикарной шубке, какой он, Федя, доселе у неё не видывал.

Кадет Солонов только что не кубарем скатился по ступеням, совершенно позабыв, как надлежит приближаться к гостю в присутствии нижних чинов.

– Вера! Что… что стряслось?!

Сестра обернулась. Была она сейчас очень красива, румяная с мороза, глаза блестят.