"Фантастика 2024-109". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
Наша жизнь наладилась. Сначала вернулся барон Гард. Это произошло через четыре дня после нашей ссоры с государем в его кабинете. Мы встретились уже у герцогини, куда наш бравый Фьер прибыл после того, как привел себя в порядок. Кидаться ему на шею было бы дурным тоном, потому я просто пожала бывшему узнику руку и поздравила с восторжествовавшей справедливостью и освобождением.
— О чем вы, ваша милость?! — возмутился Гард. — Меня там продержали лишних четыре дня! Мой добрый страж сказал мне по секрету, что поступил приказ освободить меня к вечеру, но вдруг все переменилось, и я остался под замком. А вы говорите справедливость.
Я скромно промолчала, что, кажется, стала виновницей лишних
— Завтра вы моя, — шепнул мне барон. — Столько хочется обсудить.
— Непременно, — прикрыла я глаза с самым заговорщическим видом.
А на следующий день мы отправились на пирс, взяли лодку и уплыли подальше от любопытных глаз и ушей. Барон увез меня к маленькому островку, располагавшемуся ближе к правому берегу. На этом островке, среди зарослей ивы, стояла старая беседка, облупившаяся краска которой даже добавляла какого-то мрачного очарования самому месту. И вот тут я позволила себе от души обнять его милость, показывая свою радость от его возвращения.
— Как же я вам рада, Фьер, — искренне призналась я, всё еще продолжая сжимать барона в крепких объятьях. — Мне вас ужасно не хватало. А вся эта история с вашим заточением ужасно злила.
— И я рад снова видеть вас, Шанриз, — произнес он с улыбкой. — Надеюсь, вы не верили в то, что я мог навредить вашему коню?
— Ни минуты! — жарко заверила я и отстранилась.
Оглядев беседку, мой спутник скинул сюртук и накрыл им скамейку. Благодарно кивнув, я присела. Сам барон садиться не стал, он прислонился к опоре у входа в беседку и скрестил руки на груди.
— Рассказывайте, Шанриз, — велел Фьер. — Хочу знать обо всем, что пропустил.
Наше свидание затянулось, потому что сначала я делилась теми крохами событий, которые произошли в отсутствие барона, и своими переживаниями. Потом Гард рассказал, как провел свои дни в заточении, и я была вынуждена признать, что ему там и вправду жилось недурно. И кормили сытно, и подавали горячую воду, и даже свечей надавали в избытке, что позволило узнику проводить время за чтением книги, которую его милость попросил ему принести.
— В общем-то, было недурно, — подвел итог Фьер. — Если бы еще и гулять выводили, я бы даже поблагодарил за возможность побыть в уединении и подумать. Впрочем, переживания все-таки были. Еще и моя выходка с этой мухой… — Я хмыкнула, и Гард, посмотрев на меня, коротко хохотнул: — Не удержался. Он сидел весь такой напыщенный, рисовался, а мне эта злосчастная муха попалась на глаза, когда я выходил из столовой ненадолго. Вот и прихватил ее, а когда герцог отвернулся, бросил ее в бокал с вином. Да он даже ее не заметил! — воскликнул барон. — Проглотил вместе с вином еще и похвалил за благородный вкус. — Я округлила глаза, а после рассмеялась, представив себе сей пассаж. Его милость широко улыбнулся и продолжил: — Мое веселье закончилось, когда его светлость бредить начал и рваться назад во дворец. Тогда и выяснилось, что мою проделку заметили. Государь допросил сразу же, вроде бы удовлетворился моими объяснениями, и я даже не ожидал, что меня все-таки возьмут под стражу. А когда стали допрашивать, то и вовсе стало не до смеха. Мало того, что появились сомнения в моей искренности, так еще и выдвинули предположение, что никакой мухи не было, и я просто отговорился, чтобы скрыть, что подлил приворотного зелья. Впрочем,
допрос был один, и я сказал, что готов принести магическую клятву в своей правоте. Уж не знаю, это ли удовлетворило графа Ликскута, или же государь понимал, что на мне нет вины, но всё остальное время я просто отъедался, читал, спал и болтал со стражей. Милейшие ребята, мы очень сдружились за это время с теми, кто меня охранял. А вам, стало быть, Сикхерт принес мою записку?— До сих пор не знаю, что выяснил магистр, — кивнув, пожаловалась я. — Так хочется знать всё в точности, но я уверена, что Элькос будет молчать и только скажет не соваться в это дело.
— Мне уже намекнули, что нужно радоваться свободе и не забивать голову тем, что меня не касается, — ответил Гард. — Это доказывает, что наши догадки были верны, и имена отравителей нам известны.
— Только они продолжают наслаждаться жизнью, будто и не сотворили одно из страшнейших преступлений, — мрачно изрекла я.
— Разумеется, — усмехнулся барон. — Будут наказаны мелкие исполнители, а настоящие виновники, если и подвергнуться взысканию, то на их благополучии это особо не отразиться. И хвала Богам, Шанриз, что кара за чужое преступление не коснулось нас, чтобы скрыть грехи тех, чьи имена не могут быть запятнаны. А потому мы будем молчать.
— Будем, — вздохнула я, — иного не остается.
Фьер оказался прав. Из конюшен исчез конюх Логнер и его приятель, служивший герцогине и свидетельствовавший против барона. Так же графиня лишилась своей служанки – сестры конюха. Кажется, кого-то взяли в деревне, где жила ведьма, а сама ведьма сгорела вместе со своим домом, потому магистр и не смог разыскать ее по тому пресловутому магическому следу, о котором говорил. Пожар случился еще до того, как началось расследование.
— Думаю, ее убрали, чтобы не сболтнула лишнего, — подвел итог новостям Гард. — Похоже, этой истории конец. Остается надеяться, что ничего подобного уже не произойдет.
Впрочем, справедливости ради стоит сказать, что высокорожденным виновникам кое-что тоже перепало. Принцесса вдруг оказалась закрыта в своих покоях. Одна из служанок принцессы передала своей подруге, служившей ее светлости, что после разговора с братом Селия вернулась красная от слез и с отпечатком ладони на щеке. Ее Высочество какое-то время рыдала и гнала от себя прочь всех, кто пытался оказать ей помощь, после переколотила всё, что было бьющегося в ее покоях, и успокоилась. Однако ни в парке, ни в гостиных, ни на половине короля ее пока не видели. Похоже, под арест она все-таки попала.
Но на удивление Ришем и его невестка в опалу так и не попали. Они никуда не исчезли и продолжали участвовать в жизни Двора. Правда, герцог казался рассеянным, а графиня еще более бледной, чем обычно, но, ни изгонять их, ни закрывать в покоях не стали. Государь даже не отдалился от своей фаворитки, за что я еще раз на него обиделась. Со мной это проделывал уже несколько раз, а Серпина продолжала находиться рядом с ним, и когда они пришли на вечер к ее светлости, то даже улыбались друг другу. Увидев это, я почувствовала раздражение, потому сослалась на головную боль и покинула гостиную герцогини.
Что до наших взаимоотношений с государем, то после нашей ссоры мы успели помириться, но прежней теплоты не было. Я была учтива, он приветлив, однако той душевности, которая ощущалась в наших беседах, вдруг не стало. Быть может, это во мне всё еще клокотала обида за то, что графине и герцогу спустили с рук их пакости, и потому я не могла открываться королю, как раньше. Была сдержана и холодна. И Его Величество, заметив это, стал вести себя подобным образом. И чем больше проходило времени, тем сильней становилась досада, и тем больше я отдалялась от государя, как и он от меня.